Уравнение с четырьмя неизвестными (СИ)

— Ну, пока, — и дернулась к своей машине, но Каминский не повелся, он привлек меня к себе и железным тоном высказал мне:

— Ты сейчас поедешь на работу сама, только потому, что мы проспали, поняла? Еще ты сейчас возьмешь ключи, и нечего закатывать глаза. Тебя забрать после работы?

— Нет, я хочу домой. Влад, я хочу побыть одна, я устала! И прекрати совать мне ключи!

— Хорошо, я не настаиваю. Увидимся завтра на репе. И после репы ничего не планируй — Solid едет в тур по пяти городам, в пятницу стартуем, меня не будет дней десять. Ты же понимаешь, что мне нужно набраться вдохновения перед туром, да? И возьми уже, черт побери, ключи, Вероника!

— Не возьму.

Очевидно, я так это сказала, что Каа сдал назад. Он пожал плечами, поцеловал меня, и мы бегом разбежались к своим машинам.

Я отхлебнула кофе, глаза мои двигались бессистемно, перепрыгивая с соседнего здания на желтый клен, с клена на телевышку вдалеке, с телевышки – на парковку. О, а вот и тот, кто поможет мне перебить бесконечную сладость Влада. Вернее, та. Девушка со вкусом горького шоколада. На парковку вкатилась маленькая Chery QQ противного зеленовато-желтого цвета, и из нее выпрыгнула Лерочка Захарченко в своем рабочем виде – каблуках, мини и кудрях. Я вынула телефон и набрала ее:

— Привет. Это я.

— Привет, — ровным голосом отозвалась она.

— Я хочу к тебе в гости. В пятницу вечером.

— Я поняла. Тебя забрать после спектакля?

— У меня нет спектакля в эту пятницу.

— Хорошо, я заберу тебе после работы.

Ни единого вопроса, ни единого возражения, ни единого слова, только согласие и слишком явная радость в голосе. Не слишком ли опасную я выбрала игрушку на вечер пятницы, а? да пофиг! Все сгодится, лишь бы только не думать о Каминском.

Я дожила до вечера, и даже не уснула, и даже выправила несколько багов, и даже шутила с мужиками. Мойдодыр уехал пораньше с намерением посетить Таира в больнице. Я передала ему привет.

Наконец, рабочий день кончился. Я поставила свой личный рекорд по протискиванию в плотном трафике и оказалась дома. Дома все было каким-то пыльным, странным и чужим. Я выбросила ведро увядших цветов, распахнула окна в сырую сентябрьскую ночь и уснула.

***

Четверг был прекрасен. Выспавшись и плотно позавтракав, я была готова на все запланированные мной подвиги. Особенно на главный — отказать Каминскому после репы. Я обдумывала этот момент все утро – может, просто не ходить на репетицию? С какой стати? С какой стати какой-то Каминский отберет у меня репетицию? Нет, я пойду. Мы порепетируем, а потом я уеду домой. Или к Лильке, чтобы вернее не получить срывающего с петель мои двери Влада. В общем, оставался крохотный вопрос: как я скажу ему, что сегодня ничего не будет? Перед тем, как он уедет в свой гребаный тур на десять гребаных дней? Как я скажу, и как мне удастся помешать ему запихнуть меня в пыльный прокуренный туссон и отвезти на Посольскую, и делать со мной все те вещи, от одной мысли о которых у меня подгибаются ноги? Как? А хрен знает.

Я оттрубила смену, стараясь погружаться в работу поглубже и не думать о репе, вечере и Владе. Мне это почти удалось. Наконец, время подползло к шести и я закоммитилась. Машина моя сиротливо стояла между двух пустых мест – таирового и коробочкиного. Я села за руль, и какое-то время собиралась с мыслями. Я все еще могу позвонить Виталику, сказаться больной и укатить к Лильке. Но я не сделала этого, я поехала на Пушкинскую.

И как в романах: мы встретились. Я надела каменное лицо, вежливо поздоровалась и движением бровей обозначила свое нежелание ничего демонстрировать труппе. Каа, а точнее Славик, опустил плечи, но принял правила игры. В последнее время он такой покладистый, просто ужас.

Мы прогнали несколько сцен, Виталик покривился, но, к всеобщему удивлению, наши со Славиком сцены остались почти не тронуты вечным Дроботовским «Стоп! Прекратили рвать кулисы!»

А потом Виталик возвестил:

— Репетиция окончена, всем спасибо, все свободны до следующей недели!

И я вплотную подошла к тому самому объяснению, которое мне предстояло. Я быстренько переоделась в цивильное и собралась было малодушно сбежать без всяких разговоров, но надеялась я зря — Влад схватил меня за локоть на выходе из ДК.

— А почему ты на машине?

— А почему нет? Ты же не спрашивал вчера моего мнения. Так что я ведь не обязана, верно? Я никому ничего не обещала.

— Вера, хорошая моя, ты этого не сделаешь! У меня тур, у меня полная голова проблем, у меня Пашка пьет по-черному, у меня заказ на оборудование нарисовался, и вот только обидки на то, что я не спросил твоего мнения мне сейчас жизненно необходимы! Прошу тебя, садись в машину. Я не видел тебя сутки, у меня ломка, ты понимаешь?

У меня тоже ломка. Именно поэтому я сдвинула брови и аккуратно вынула свой локоть из его пальцев:

— У меня планы, Влад. Всего тебе хорошего, пусть твой тур будет мегауспешен. Пока!

Каминский состроил такое лицо, будто у него болят зубы:

— Я не знаю, почему ты это делаешь, но это жестоко. Тебе еще будет стыдно за это. Я сейчас поеду в «Роджер», нажрусь, и в субботу в Райске вместо концерта будет вялое музицирование бодунных уродов из Энска. И все это будет на твоей совести, Вера!

— Это будут только твои проблемы, Влад. Я все сказала. До встречи.

И я решительно двинулась в сторону своей машины. Подошла, поглядела в темное стекло: Каминский стоял, заложив большие пальцы за петельки джинс, и смотрел мне в спину. Я села за руль. Он стоял. Я завела мотор. Он стоял. Я раздраженно ударила кулаком по рулю и выскочила из машины. В два прыжка я оказалась около него и всадила кулаки в его широкую грудь:

— Не смей меня принуждать! Никогда и ни к чему! Слышишь? Я не поеду с тобой, не поеду!

Влад легко коснулся моего лица кончиками пальцев. Глаза-льдинки смотрели, казалось, прямо сквозь кожу, прямо туда, где я двумя руками держала себя за горло, заставляя отказаться, уехать уже и не устраивать мелодрам. Я развернулась и снова села в машину. Не поднимая глаз на все еще неподвижно стоящего Каминского, я вырулила на проезжую часть и влилась в поток. В последнюю секунду я малодушно кинула взгляд в зеркало заднего вида. Каминский стоял и смотрел мне вслед. Я… нет.

***

Когда я ввалилась к Лильке вся в соплях, сестра сразу поняла, что со мной:

— Эй, что это за узник ПМСа? Давай ка, умой морду, попей чаю и спать-спать. Не хочу ничего слышать, все, что ты сейчас хочешь навесить мне на уши — это чистый ничем не замутненный «играй гормон». Спать, спать!

И я безропотно попила чаю, сожрала в одно лицо целую плитку шоколада и свернулась клубочком на лилькином надувном матрасе. Проверила календарик в телефоне – действительно, ПМС, не иначе – день «Х» запланирован на воскресенье. Ну, во всяком случае, на мои пятничные планы это не повлияет. С этой мыслью я и уснула.

***

Пятничный дух витал в нашей area с самого утра. Все шлялись по комнатам, бесконечно курили, размазывали свои несчастные дела и задания, и я в том числе. Ближе к обеду прискакала Лерочка. Я называю эту девушку тем именем, какой образ в данную секунду она представляет наблюдателю. Так вот, явилась Лерочка. Весело щебеча глупости, она утащила меня в курилку. Мы покурили, потрепались ни о чем, а когда вышли из курилки в коридор, Лерочка схватила меня за локоть:

— Ты не хочешь помыть руки, Ника?

— Нет, с чего бы?

— Мне кажется, нам НУЖНО помыть руки, — и она распахнула передо мной дверь туалета. Я пожала плечами, вошла и открыла воду. Лерочка тоже вымыла руки. Старательно, с мылом. Долго. Так долго, пока не убедилась, что кроме нас в туалете никого не осталось. И тогда она перекинулась в Ли.

Ли схватила меня и буквально затолкала в кабинку. И там, в тесной кабинке офисного туалета, посреди рабочего дня, Ли в каблуках и макияже, Ли в шкуре Лерочки, очень быстро и очень профессионально показала мне небо в алмазах. Она закрыла мой рот своим, поймала мой финальный стон, дождалась, пока судорога удовольствия отпустит мое тело и только тогда отпустила меня. Я снова увидела эту ее улыбку, улыбку победителя. Вот кто настоящий альфа-самец. Вот кто не признает поражений. Вот кто запросто прижал меня к стене офисного сортира, и я даже не пикнула, завороженная исходящей от нее силой. Я подумала, смогла бы я отказать ей, если бы это она уезжала сегодня в тур? И смотрела бы она на меня так, как смотрел Каминский? Или просто заставила бы меня?