Разбитые на осколки (ЛП)

— Зет! — яростный крик, наконец, принуждает мои руки остановиться. Хулио стоит рядом со Слоан, его глаза широко распахнуты от удивления. — Женщина в порядке! Ты что, собираешься убить одного из моих лучших людей из-за какого-то долбаного синяка?

— Я убью его даже за то, что он дышит с ней одним воздухом, — задыхаясь, говорю я. — Я убью его даже за то, что он косо посмотрел на нее.

Ошеломленный Хулио качает головой. Он делает знак одному из своих людей в сторону Андреаса, все еще пребывая в полном неверии от того, что я сделал.

— Отнесите его в подвал. — Затем он разворачивается и направляется обратно внутрь виллы, оставляя меня и Слоан стоять снаружи. Наедине с четырнадцатью разгневанными мексиканцами.

16 глава

Слоан

Мы не разговаривали с Хулио прошлым вечером. Мужчина, кажется, был полностью поражен моим приездом, стрельбой и тем, что Зет практически чуть не убил парня голыми руками. Он мгновенно исчез, оставляя меня на милость Зета, чтобы тот увел меня по коридорам виллы в испанском стиле, прямиком в комнату, которая определенно пахла им. Он запихнул меня вовнутрь, затем вошел сам, запер дверь и затем подпер стулом ручку, как в фильмах. Затем скинул свою одежду, раздеваясь до боксеров, яростно отбрасывая ее на пол, забрался на огромную кровать, которая находилась в центре комнаты, и сразу же отключился.

Оказывается, он был зол на меня.

Я спала в кресле с высокой спинкой, которое находилось у окна, и то, почти не сомкнула глаз, и проснулась раньше, чем Зет, из-за проникающих в нашу спальню солнечных лучей, которые освещали всю стену борделя. С того момента я ожидаю, напряженная и оцепеневшая, когда проснется этот мрачный мужчина. Опасаясь этого момента. С его прикрытыми глазами и рукой, которая располагается внутренней стороной ладони вверх, когда он вдыхает и выдыхает, он выглядит таким безвредным и уязвимым. Но его черты нисколько не становятся мягче от того, что он в данный момент пребывает во сне. Его мышцы все еще жестко выделяются на животе и груди, руках и спине, но они не выглядят так, будто готовы нанести кому-то вред прямо сейчас, что делает его менее опасным. Я слишком напугана, чтобы будить его. Поэтому просто сижу, уповая на то, что он проснется в лучшем настроении, чем заснул.

Я надеюсь, что Лейси в порядке. Она прекрасно понимала, что я не собираюсь брать ее с собой. Только одному Богу известно, как именно она догадалась, но она даже не отреагировала, когда я сказала ей, что собираюсь оставить ее вместе с моими родителями на один вечер. Ну, самое большое на пару ночей. Облегчение на ее лице было буквально осязаемым, когда я ей сказала, что ей будет не безопасно ехать со мной. Единственное, она немного разволновалась, когда прошла вслед за мной в дом моих родителей и увидела религиозные вещи, которые были развешаны на всех стенах: распятия, иконы девы Марии и картины, на которых запечатлен Иисус с ангельским лицом, благословляющий толпу людей. Ее лицо побледнело, но, несмотря на то, что она напряженно сглотнула, она все же принудила себя усесться, удерживая свои сплетенные руки на коленях и посматривая подозрительно на моего отца. Я не имею понятия, что произошло с ней в прошлом, и почему она вела себя таким образом, но подозреваю, что это что-то было очень плохим. Я надеюсь, ее не травмирует еще больше то, что вместо того, чтобы взять ее с собой, я оставила ее там.

Я все еще думаю об этом, когда примерно в районе 7:30 утра Зет резко присаживается в кровати, задыхаясь. Его глаза осматривают комнату, замечая меня, и в следующее мгновение я понимаю, что меня поднимают и бросают на кровать, которая находится в противоположной стороне комнаты. Я издаю крошечный писк, когда руки Зета намереваются обрушиться, стиснутые в кулаки, с двух сторон от моего лица. Он успевает себя вовремя остановить, издавая сдавленный звук.

— Бл*дь! — кричит он. Он отпускает меня, скатываясь с кровати. И единственное, что я могу сделать в данный момент, приложить руки к груди на уровне моего отчаянного заходящегося сердца и втянуть каким-то образом воздух в легкие. Все мое тело начинает сотрясать дрожь, неуютно подергиваться, когда он оставляет меня лежать сжавшийся на кровати. Он раздраженно бросается в другую сторону комнаты и прижимается спиной к стене, мгновенно пряча свое лицо в ладонях, вдыхая длинные, частые вдохи.

— Бл*дь, — говорит он вновь на этот раз слишком тихо, чтобы я могла расслышать. Я молчаливо присаживаюсь, пытаясь понять, какого хрена только что произошло. Наконец Зет опускает руки и пристально вперивается своим мрачным, незаинтересованным взглядом в меня.

— Ты самое худшее, что могло со мной случиться, — рычит он

Его заявление настолько смехотворное, что я практически задыхаюсь.

— И это говоришь ты! Пошел в задницу, Зет!

— Ага, пошла сама туда, — рявкает он. Он отталкивается от стены и направляется вперед, приближаясь кровати. Я отпихиваю ногами смятую простынь, пытаясь удерживать между нами безопасное расстояние. — Ты даже понятия не имеешь, настолько все усложнила. Какого хрена ты приперлась сюда?

Я начинаю чувствовать себя нелепо и немного преданной своим собственным телом, когда мои глаза начинает покалывать от набегающих слез.

— У меня не было, черт побери, особого выбора. Твои дружки, парни Чарли, вломились ко мне и пытались похитить твою... — я вовремя останавливаю себя. Теперь Зет нагибается, забираясь на четвереньках на кровать, приближаясь с каждым разом все ближе и ближе. Его брови нахмурены. — Они пытались похитить Лейси, — говорю я ему. — И нет ни единого шанса, что я втяну в это сумасшествие моих друзей или же приведу все это безумие на порог моего рабочего места. На работу, которая значит для меня больше, чем что-либо. Я рискнула, черт возьми, всем над чем так тяжело трудилась, ради того, чтобы вывести девушку, которую ты оставил на меня, из Сиэтла, и ты, придурок, еще имеешь наглость злиться на меня! — Одинокая слезинка скользит по моей щеке, срываясь и падая на мое согнутое колено.

Зет присаживается на пятки, все еще одетый в свои боксеры, татуировки двигаются на его теле, когда мышцы сжимаются даже без видимого усилия с его стороны. Он сложен, как некое подобие человека, как нечто нереальное. Словно некий образ того, как должна была бы выглядеть мужественная фигура мужчины, если бы имелся идеал совершенства. Я ненавижу его за то, что он выглядит так восхитительно прямо сейчас, когда я знаю, что выгляжу ужасно. И я, черт побери, плачу. Он потирает свой подбородок, хмурясь. Он выглядел полным решимости сделать со мной все что угодно, когда подбирался ко мне мгновение назад, но в данный момент полон сомнений.

— Не смей делать этого, — говорит он мне ровным голосом.

— Не сметь делать что? Злиться на тебя? Конечно же, я бу...

— Плакать, — перебивает он меня. — Не плачь. Это дерьмовый, подлый прием.

— Прием? — Я просто не могу поверить в это. Я не могу поверить ему. Меня держали на мушке, мне угрожали, я проехала три штата, затем в меня еще раз стреляли и угрожали мне, и теперь этот мудак думает, что я плачу, чтобы заставить его чувствовать себя виновато. Каков мудак! Я падаю на кровать, прижимая подушку к своему лицу. Я кричу в нее, даже не думая о том, чтобы сдержаться. Даже с подушкой, что сдерживает мой крик, это, вероятно, звучит так, будто меня убивают. Большая, сильная ладонь оборачивается вокруг моей правой щиколотки и затем меня тянут по простыни. Неожиданным и резким движением подушку вырывают из моих рук. И на мгновение я замолкаю, смотря на него с вызовом во взгляде, и затем продолжаю кричать. Он накрывает мое тело своим, быстрым движением закрывая своей ладонью мне рот. Приближает свое лицо к моему, смотря на меня серьезно и рассержено.

— Заткнись ! — шипит он. — Ради всего святого, пожалуйста, просто заткни свой рот, Слоан. Ты разрываешь мою голову на части!

Я не останавливаюсь, поэтому он предпринимает дальнейшие действия и жестко вдавливает пальцы в мои ребра.