Игра теней

— Я знаю. Мы ведь сразу договорились, что наши встречи — не повод к революции в личной жизни, — Дина легла на спину, глядя в потолок. Ее длинные светлые волосы рассыпались по темно-синему шелку простыни — после любовных игр на полу оказались подушки, одеяло. Только простынь, измятая и прохладная, все еще занимала положенное место. Дина с удовольствием провела ладонью по ней — прикосновение к шелку всегда действовало на нее возбуждающе. Словно для контраста она нашла руку Артема и сильно сжала его сухие, горячие пальцы. — Я не о том, что нам нужно срочно бежать в загс.

Дина засмеялась, не заметив, как Тропинин удивленно покосился на нее и приготовился слушать.

— Так вот, Артем Тарасович, я хочу убрать из наших отношений то, что называют конспиративностью. Мне не нужно прятать свои чувства. В конце концов, всем известно, что ты — юрист моей фирмы. Так что есть официальный повод для выхода в свет. Я хочу, чтобы на серьезных деловых встречах, званых вечерах сопровождал меня ты, а не мой Золотарев, — Тропинин молчал, и Дина продолжила: — Наш с ним брак давно перешел в стадию, когда мы перестали ревновать друг друга. Взрослый сын живет своей жизнью, а нас связывают исключительно деловые отношения и определенные обязательства, которые мы стараемся выполнять. Это своеобразный договор о ненападении, понимаешь?

— С трудом.

— Ну и слава богу, — Дина выпустила пальцы Артема и повернула к нему голову. Несколько мгновений она наблюдала за тем, как он курит. Он делал это изящно, с оттенком сексуальности, которую опытная женщина всегда чувствует, и Дине казалось, что она завидует этой чертовой сигарете, зажатой в его тонких пальцах. Она сама иногда ощущала, что сгорает дотла от прикосновений этого мужчины. Залюбовавшись Тропининым, Дина все же не потеряла нить разговора. — Но ведь ты понимаешь, что я нахожусь на той ступени служебной иерархии, когда голос общественного мнения всегда звучит в унисон всему, что я себе позволяю. А когда ему что-то не нравится, он просто умолкает. Просто и справедливо. Я не один десяток лет шла к этому и сейчас имею право на то, чтобы жить так, как хочу.

— А я? — Артем потушил сигарету и повернулся к Дине. Она смотрела прямо ему в глаза, сдерживая улыбку.

— Ты тоже на верном пути к полному соответствию своему «я». Еще немного — и ты станешь не менее влиятельным лицом ***торска. Мы — прекрасная пара. На нас будут смотреть с завистью и сжимать зубы от бессильной злобы! — ее лицо раскраснелось, карие глаза вспыхнули недобрым огнем.

— Зачем тебе это? Разве так уж хорошо притягивать к себе взгляды недоброжелателей, дразнить гусей? По-моему, это мелко и на тебя не похоже.

— Ладно, скажи прямо — не хочу, не буду, а о моей нравственности и безопасности предоставь заботиться тем, кому положено.

— Я не говорил, что не хочу. Просто всегда трезво оцениваю ситуацию.

— Боже мой, в твоей голове только статьи кодекса. Иногда мне кажется, что ты машина, с невероятной скоростью просчитывающая каждый свой шаг. Ты никогда не сделаешь ошибки, потому что всегда знаешь, к чему приведет самый незначительный твой поступок.

— Дина, ты говоришь о роботе, а я обычный человек, — улыбнулся Артем. — Я мужчина, и, кажется, имел случай неоднократно доказать тебе это.

— Знаешь, я смотрю на тебя и гоню мысль о том, что и со мной ты потому, что так нужно. Потому что ты точно знаешь, что сейчас ты должен быть здесь, но тебе также отлично известно и то, где ты будешь завтра. И я не уверена, что останусь одной из главных декораций, — пристально глядя в его зеленые глаза, грустно произнесла Дина. — Скажи, что я не права.

— Это напоминает семейную сцену.

— Ты-то откуда знаешь, что это такое?!

— Я не сирота. Пример родителей, если хочешь.

— Это не то.

— Послушай, я буду с тобой на всех вечеринках, на всех деловых встречах, на которые ты решишь необходимым пригласить меня, — перестав улыбаться, ответил Артем. — Может быть, действительно пора перестать скрываться. Кстати, даже до моей мамы дошло, что я с кем-то встречаюсь. Думаю, она знает больше, чем пыталась показать.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что все тайное рано или поздно становится явным.

— Да-а, — протяжно произнесла Дина. — Думаю, твои родители не обрадовались бы, если бы узнали, что их сын проводит время со старухой.

— Они у меня очень демократичные и согласятся с любым моим выбором. И вообще, не напрашивайся на комплимент. Многие в двадцать лет не смогут похвастать тем, что есть у тебя.

— Надеюсь, ты имеешь в виду не деньги.

— Разумеется, — Артем поджал губы, готовые растянуться в улыбке. — Перестань, Дина, ты ведь знаешь, что меня интересуешь ты, именно ты. Мне с тобой хорошо, спокойно и легко.

— Конечно, я ведь ни на что не претендую. Я рядом ровно столько, сколько ты мне отмерил. Слава богу, у меня хватит ума вовремя уйти, так что двадцатилетним нечего переживать.

— Дина, ты сегодня все время не о том говоришь, — прервал ее Артем. — Я стану открыто появляться с тобой везде, где скажешь. Только, пожалуйста, не нужно больше пытаться разложить по полочкам наши отношения.

— Хорошо, спасибо, что не отказал.

— Дина!

— Я не иронизирую, в отличие от тебя, — она поцеловала его, чувствуя, что сейчас еще раз с удовольствием приняла бы очередное доказательство того, что Артем — мужчина. Он делал ее ненасытной. Она с трудом понимала, как в ней уживаются две совершенно разные женщины. Одна — холодная, резкая, думающая только о своей работе, в общем, очеловеченная машина для производства материальных благ, которой не нужен секс, не нужен мужчина как таковой, которую раздражает любое проявление внимания к ней, как к женщине. Вторая — страстная, горячая, способная на безрассудный поступок и двадцать пять часов в сутках мечтающая о том, чтобы оказаться в объятиях Тропинина. — Я смотрю на тебя и думаю, за что мне столько счастья? Чем я заслужила эти прекрасные мгновения? Ведь я отлично понимаю, что все может закончиться в любой момент. И я боюсь этого момента больше, чем самых невосполнимых потерь в бизнесе. Чертова работа… Она так долго заменяла мне саму жизнь, а теперь я уже ненавижу ее, она не дает мне того удовлетворения, что раньше. Все мои мысли о тебе. Я не настолько наивна, чтобы не понимать: ты не любишь меня. Тебе тоже, как и мне, одиноко, вот и все. Ты уйдешь сразу, как только в твоем сердце поселится настоящая любовь. Ты не сможешь меня обманывать, правда?