«Молчи» (СИ)

Злость.

На себя.

У обоих.

Лили сдается первой. Она неосторожно пальцами сжимает его лицо, заставив парня повернуть голову в ее сторону. Не сопротивляется, своим лбом уткнувшись в её. Не двигаются. Смотрят. Дышат.

Слабость охватывает с новой силой. Дейв сглатывает, видя, как дрожат губы Роуз, которая вновь морщится, начав ронять слезы. Фардж целует её. Быстро. И роняет лицо в подушку рядом с её головой. Не двигается. Лили обнимает его спину, губами прижимаясь к плечу. Смотрит в пустоту комнаты, шмыгая носом. Сжимает веки, слыша, как сдержанно парень мычит в подушку. Уже не злость. Нечто, ломающее его ребра.

У них одно дыхание. На двоих.

Глава 55.

—… Да, если вам так будет удобней, — нервно дергаю ткань джинсов. В комнате холодно, даже найденное одеяло не помогает, как следует согреться. Сижу, прижимаясь спиной к изголовью кровати, говорю с матерью Лили уже около часа, пытаюсь объяснить ситуацию, и она меня слушает, причем не перебивая. Очень внимательно, с каким-то страхом. Видно, как сильно она переживает о состоянии дочери, поэтому во мне растет желание помочь Роуз уехать. С ней все должно быть в порядке. Лили заслуживает того, чтобы жить нормально, чтобы, наконец, выздороветь. Никто не заслуживает подобной жизненной ситуации. Но мы здесь, мы ввязались в это, уже утопая, так что Лили нужно помочь. Как можно скорее, пока есть время.

— Только выберите рейс утренний, — опускаю взгляд на Дилана, который головой лежит на моем животе, одной рукой обнимает за бедра, ровно дышит. Спит. Хорошо, ему необходим здоровый сон. Начинаю аккуратно водить кончиками пальцев по его волосам, наблюдаю за тем, как морщится его лицо, словно снится что-то неприятное.

— Хорошо, я буду ждать звонка, — благодарю мать Роуз, как и она меня, после чего прекращаю вызов, устало опустив телефон на кровать. Ладонью начинаю тереть сжатые веки. Хочется начать вздыхать, но сдерживаю желание, чтобы не привлечь внимания к своему утомлению. Просто нужно время. Взять себя в руки, собраться, начать двигаться. Если будем сидеть на месте и убиваться, то точно погибнем. Помню, я часто в детстве грешила бездействием. У меня что-то не получалось, что-то в моей жизни шло не так или просто меня не устраивало, и я сидела, плакала об этом. Слезами ситуации не поможешь. Если бы я понимала это в раннем возрасте, то многих проблем можно было вполне избежать.

Начинаю костяшками нежно водить по щеке парня, смотрю в потолок, всячески следя за своим сердцебиением. Да, тяжело. Да, трудно. Именно поэтому я не имею права раскисать. Парни не должны тащить на себе физический и моральный груз. Одни. Я помогу.

Резкое движение под ладонью. Опускаю голову, удивленно взглянув на О’Брайена, который приседает слишком внезапно. Он держится на локте, второй рукой лезет в карман кофты за оружием и долго, долго смотрит в сторону двери. Боюсь двигаться, уже хорошо ознакомившись со всеми повадками пса. Дилан часто так просыпается по ночам. В этот момент стараюсь не шевелиться, иначе могу попасть под руку немного забывшегося человека. Сглатываю, взглядом скачу с затылка парня на дверь, и набираюсь мужества шептать:

— Там никого нет, — аккуратно шевелю рукой, возвращая пальцы на его волосы. И глажу, чувствую, как его тело немного трясется, будто сон еще тащит его внутрь себя, а сознание продолжает бороться. Он смотрит на дверь. И принюхивается.

— Там никого нет, Дилан, — шепотом, чтобы не напрягать. Ладонью начинаю мять затылок его шеи.

— Все хорошо, — с частым биением сердца слежу за тем, как парень вынимает ладонь из кармана. Без оружия. Слава Богу. Наклоняюсь, уже свободнее двигаясь, и целую Дилана в макушку, прося:

— Спи, — сама поглядываю в сторону двери. О’Брайен не отводит взгляд. Смотрит, медленно опускаясь обратно. Рукой обхватывает уже талию, вторую ладонь сует под подушку, на краю которой сижу, а голова его еще в напряженном поднятом состоянии. Смотрит. Молчит. Ждет, как и я, пока провожу пальцами по его плечу:

— Спи, — повторяю тише, ведь сама уже клюю носом, не смотря на то, что сижу не в самом удобном положении для сна. Все равно. Главное, что ему комфортно.

Наконец, Дилан укладывает голову на мой живот, какое-то время ерзая без остановки, словно никак не мог успокоить демонов внутри себя, которые копошатся, перебирая натянутые до предела нервные струны. Ворошу темные волосы в ожидании полного успокоения парня. Кажется, он что-то мычит или… Хрипло рычит, я не могу разобрать, но подобное тоже не в первой. Хотелось бы мне сказать, что программа никак не повлияла на Дилана, что он уже вполне справляется со всеми своими бесами, умело контролируя их, но нет. Оно не так. Все сложнее, гораздо. Возможно, со стороны он и выглядит лучше, но именно я каждый день замечаю странности в его поведении. И список необычного растет. Главное, чтобы Дейв не замечал сильных перемен. Не хочу, чтобы он переживал еще и за Дилана. У Фарджа и без того тяжелый период. И я безумно рада тому, что О’Брайен как-то помогает ему. Программа программой, а что-то остается неизменным. Как дружба этих двоих, хоть сейчас парни немного скованны, но на то есть причины.

***

Водит по спине пальцами. Осторожно, не вызывая мурашек на бледной коже девушки, которая тихо дышит, сопя носом. Её веки мокрые, все еще опухшие, но закрытые. Спит. Как же хорошо, что она способна отдаться сну. У Дейва нет ни малейшей зависти, он с каким-то умиротворением наблюдает за спящей Роуз, и сейчас его организм сам отдыхает, хоть и продолжает бодрствовать. Задевает позвоночник. Лежит на животе, как и она, уже сдавливает свои легкие, мешая дышать полной грудью. Но не желает менять положения. Ему так хорошо. Так спокойно. Первый эмоциональный взрыв помог освободиться от злости. Второй — от ненависти к себе. А третий уже был вынесен на Лили, которая в свою очередь прошла через такие же круги эмоционального Ада, оказавшись в том же положении, что и Дейв. Поэтому они буквально чуть было не разорвали друг друга. Словно попытка истязать партнера спасала какую-то часть их мозга от разложения в темноте.

И в итоге пришла усталость. Пришло некое успокоение, которое помогло Лили уснуть, а Дейву остановить свою жесткость.

Приподнимает одеяло. Изучает тело Роуз, уже здравым умом понимая, что мог принести ей увечья, поэтому сердито хмурит брови, когда даже во мраке рассматривает проявляющееся синяки и следы от укусов. Кожа спины парня горит. Уверен, она вся в царапинах и красных следах от ногтей. То, что произошло между ними, — это было ненормально, но так необходимо для возвращения равновесия.

Они морально выжаты. Теперь им станет легче.

***

Что значит жить, как Джо?

Это значит, терять грань между утром и днем. Плутать в неизвестности. Тонуть в догадках. Он просыпается и первое время лежит, уставившись в потолок. Думает. Пытается вспомнить, какой сегодня день. Не выходит. За окном светло. Бледно. Охватывает неприятное ощущения «сурка». Повторяющийся день. Один и тот же. Каждый раз. И никак не выбраться из этой череды.

Садится на диване, спустив ноги на пол. Ладонями растирает еще красное после выпивки лицо, глаза горят. Нехорошо. Он обязан быть собранным. Вот только выходит не совсем хорошо.

Мужчина встает на ноги. Качается из стороны в сторону, еле концентрируя свое внимание на предметах, что разбросаны по полу. Идет в коридор. Тишина в доме окутывает, невольно толкая обратно в бессознательное состояние, но мужчина держится, пока спускается вниз, внезапно почувствовав укол в сердце.

Из гостиной на первом этаже выходит девушка. Невысокая, не особо стройная. Такие знакомые вьющиеся волосы. Джо не может оторвать от неё глаз.

— Утро, — девушка поднимает на него светлые глаза, улыбаясь приятно и тепло, словно… Она еще здесь. С ним. В этом мертвом доме.

Сьюзен.

Джо начинает активно моргать, сжимая веки, чтобы отогнать видение. И у него выходит, ведь, когда он вновь открывает глаза, то видит немного смутившуюся Харпер, стоящую уже у порога кухни. Она смотрит на мужчину, явно замявшись от его долгого наблюдения: