Самая упрямая

Мальчик сморщил лоб.

— Но почему? Ведь я мог бы подробнее расспросить тебя об Эдди. Он был моим братом, а я почти не знал его!

— Да… — протянула Джина, похлопав парнишку по руке. — Похоже, мы с твоим папой неправильно оценили ситуацию. Надеюсь, ты простишь нас? Если не меня, то хотя бы отца. Он очень любит тебя.

— Знаю, — вздохнул Остин. — Где он сейчас? Дома?

Джина покачала головой.

— Нет, тоже ищет тебя. Мы разделились. Но, наверное, он скоро поедет обратно.

— Чудесно! — застонал Остин. — Представляю, как он злится!

— Наверное… — Джина не могла обещать иного. — Но это только на поверхности. А на самом деле твой отец облегченно вздохнет, узнав, что с тобой все в порядке. Так что пойдем-ка потихоньку домой.

Мальчик немного подумал, потом пожал плечами.

— Ладно

Они одновременно встали и двинулись в сторону шоссе. У самой развилки мимо них прошел знакомый «шевроле». Алекс заметил Джину и сына, но не успел притормозить.

Пока он возвращался задним ходом, Остин со все возрастающим беспокойством произнес:

— Ну, сейчас начнется…

— Не бойся. Позволь мне говорить.

— Идет! — В эту минуту мальчишка спорить не собирался.

Когда автомобиль поравнялся с ними, Джина бросила на Алекса взгляд, ясно говоривший: только без скандала!

Алекс понял намек. Сжав губы в прямую линию, он подождал, пока Джина и Остин сядут.

— Остин немного прогулялся, чтобы проветрить голову, — спокойно произнесла Джина, когда «шевроле» тронулся с места. — Он немножко расстроился, что мы обманули его, но я объяснила причины этого, и теперь все в порядке. Остин знает, что мы сожалеем о своем поступке.

— Ясно. — Алекс еще не окончательно пришел в себя после выходки сына, но слова Джины подействовали на него благотворно.

— В свою очередь Остин сожалеет, что не предупредил тебя, куда идет, — добавила она. — Верно, Остин?

— Конечно, — послушно произнес мальчик, нимало не смущаясь тем фактом, что объяснение Джины было далеко от истины.

Остаток пути до дома они проехали в молчании. Уже во дворе Джина поймала взгляд мальчика в зеркале заднего вида и сказала:

— Так что, все снова в порядке?

— Да, — слабо улыбнулся Остин.

Джина выжидательно взглянула на Алекса. У того нервно вздрогнули губы, прежде чем он ответил:

— Все просто здорово.

Взгляды отца и сына встретились, и они сдержанно улыбнулись друг другу.

Однако в доме Алекс все-таки позвал сына в кабинет для беседы с глазу на глаз. Джина ожидала результатов этих переговоров в гостиной. Волнение ее нарастало с каждой минутой. Наконец дверь отворилась, и вошел улыбающийся Остин. При виде его Джина удивленно заморгала.

— Все в порядке?

— Все великолепно! Мой старик лучше всех. Он просто обнял меня и заставил пообещать, что я больше никогда никуда не сбегу. А знаешь что взамен? Он не отошлет меня в интернат до начала следующего школьного года.

Похоже, Алекс все-таки решил пойти на компромисс, подумала Джина. Выходит, он не такой твердолобый, каким казался поначалу.

— Папа также сказал, что ты можешь остаться, если захочешь, — продолжил мальчик. — Согласна? — умоляюще взглянул он на Джину. — Пожалуйста, скажи «да»! С тобой здесь все гораздо интереснее.

Джина опешила.

— Я…э-э…

Остину отчаянно хотелось, чтобы она осталась. И не из-за Джины — тут она себе не льстила, — а потому что он нуждается в обществе. Удивительно другое: Алекс поддержал эту идею. Или он просто не нашел в себе сил отказать?

Джина и сама оказалась сейчас в сложном положении. Проявив некоторую трусость, она произнесла:

— Сначала я должна обсудить это с твоим отцом.

— Блеск! — Остин явно воспринял ее слова как завуалированное согласие. — По-моему, он еще в кабинете.

— Тогда я наведаюсь к нему.

Он сидел за столом и, как показалось Джине, ждал ее появления.

— Ты в самом деле сказал Остину, что я могу остаться? — напрямик спросила она.

— Он спросил меня, и я ответил, что не возражаю, если ты сама захочешь. А что, ты против? Судя по твоему виду…

— Тебе отлично известно, что я собираюсь на некоторое время покинуть страну.

— Чтобы избежать назойливого внимания прессы?

— Да.

— В течение последних двух дней тебе это прекрасно удавалось, — заметил Алекс.

— Согласна. Но как долго это продлится? Как знать, может, репортеры проследили наш путь от ворот клиники. Хочешь, чтобы в один прекрасный день они устроили осаду вокруг твоего дома?

— Нет, но я это переживу, — невозмутимо заметил Алекс. — Мне в самом деле кажется, что будет гораздо лучше, если ты останешься здесь.

— Лучше для кого? — саркастически усмехнулась Джина. — Не имеет ли это какого-либо отношения к необходимости обеспечить Остина няней?

— Нет. В случае чего за моим сыном присмотрит экономка. Хотя сам он явно предпочитает тебя.

— А ты? — с вызовом спросила Джина.

Он ответил не сразу

— Я думаю, что ты лучше справишься с переменчивым настроением Остина.

С этим трудно было спорить, но подозрения Джины не улеглись.

— На самом деле речь идет о нас с тобой, верно?

— О нас с тобой? — Во взгляде Алекса читалось лишь прохладное безразличие. — Я принял то, что ты сказала: между нами ничего не может быть. Даю слово, что принуждать тебя ни к чему не буду.

Алекс говорил, подчеркнуто равнодушным тоном, и Джина поняла, что ему можно верить. Его внезапная страсть к ней, по-видимому, прошла. И осознание этого почему-то вызвало у Джины щемящее чувство утраты.

— Так остаешься? — нарушил Алекс повисшую в кабинете тишину.

Она шла сюда с намерением отказаться, и у нее нашлось бы для этого множество причин. Слетевшие с уст слова не только явились неожиданностью для Джины, но и создали ощущение, что отныне переменится вся ее жизнь.

— Хорошо, остаюсь.

9

Она не собиралась задерживаться надолго. Надо только, чтобы успокоился Остин и поутих интерес газетчиков. Однако дни шли, постепенно складываясь сначала в одну неделю, затем в другую.

С Остином не было никаких проблем. Они вместе ходили в кино, посещали деревенский боулинг и магазины, слушали дома музыку или рисовали. Это было похоже на общение с младшим братишкой.

Присутствие мальчика, кроме всего прочего, облегчало ей существование под одной крышей с Алексом. А может быть, Алекс наконец стал самим собой — более спокойным, остроумным и интеллигентным, чем казался сначала. Он честно придерживался данного Джине слова и не предпринимал попыток повторить то, что произошло между ними в кабинете.

Джина подружилась даже с экономкой, миссис Брикстоун.

Все шло прекрасно до тех пор, пока однажды не позвонил Уилл Риверс. Они сидели за ужином, приготовленным и сервированным Джиной в столовой, когда раздался этот звонок. Лэнг извинился и направился к телефону, но, послушав, передал трубку Джине. Его лицо имело холодно-отчужденное выражение.

— Ведь я запретила тебе звонить в это время! — прошипела она в трубку.

— Почему? Лэнг возражает? — насмешливо спросил Риверс.

Джина решила оставить менеджера при его мнении на сей счет, и в свою очередь спросила:

— Что тебе нужно, Уилл?

— Сама знаешь, дорогая. Если мне придется отменить европейское турне, я буду вынужден платить неустойку, а это чертова уйма денег. Не думай, что ты останешься в стороне. Тебе это тоже обойдется в кругленькую сумму. Понятно?

— Я уже сказала: мне все равно. Хочешь — подай на меня в суд.

— Дождешься, что я так и сделаю, — негромко произнес Риверс.

— Действуй! Кстати, не забудь привлечь к ответственности и Вив с Эдди, за то, что своей смертью принесли тебе убытки! — Не дожидаясь ответа, Джина в сердцах швырнула трубку. Ей пришлось пару минут постоять на месте, чтобы успокоиться.

Когда она повернулась к Алексу и Остину, они одновременно взглянули на нее. Никто не улыбался.