В ожидании чуда

— Скажи мне, — настаивал он. — Что бы ты изменила?

— Это просто. — Ее кривая усмешка заставила сжаться его сердце. — Я бы изменила себя.

Он протянул руку и провел пальцами вдоль ее руки, от локтя до плеча. Находясь так близко от Джесси, ему всегда хотелось прикоснуться к ней.

— О, тут ты ошибаешься. Было бы ошибкой изменить Джессику Дэниелз.

Она глубоко вздохнула.

— Я вечно делаю ошибки.

— Назови хоть одну.

Внезапно их положение относительно друг друга показалось Джессике таким интимным, они больше не были противниками, противостоящими друг другу, они были любовниками, выбирающими удобное положение, она сглотнула, опустила взгляд на его губы и назвала первую пришедшую ей в голову ошибку.

— Целоваться с тобой. Это было большой 1ибкой.

— Не думаю. — Он медленно погладил ее по плечу. — Ошибка брать всю вину на себя. Разве ты не станешь придумывать себе оправдания? Говорить, что дьявол заставил тебя это сделать? Отстаивать свою добродетель? Возмущенно заявлять, что больше этого не случится? — Его лицо было совсем близко от нее. — Большинство женщин так бы и сделали.

Ее дыхание заметно участилось, но голос звучал ровно, пока его большой палец нежно поглаживал сбоку ее шею.

— Только не я. Я не даю обещаний, которые не могу сдержать. Уже не даю.

Ладонь Салли скользнула к затылку, пальцы зарылись в волосы и стали медленно перебирать их.

— Итак, ты женщина, которая привыкла держать слово. В твоих устах это звучит довольно иронично, тебе не кажется?

Его слова могли вызвать раздражение Джессики, если бы пальцы не плели опасные чары, действуя на ее мышцы и кости. Или если бы его голос не был таким сексуальным, от которого она ощутила жар в самых неожиданных местах. Ей приходилось одновременно поддерживать разговор и сражаться со своими ногами, которые отказывались ее держать.

В свою защиту ей пришлось прибегнуть к простому алиби, так как больше она ничего не сумела придумать.

— Я тебе ничего не обещала, поэтому не могла нарушить слово.

— Я это запомню.

Он склонил голову к плечу и притянул ее к себе. Джессика знала, что сейчас произойдет, но их предыдущий поцелуй не подготовил ее к этому. Рот Салли был горячим и уверенным. Он обхватил ее голову ладонями, а его язык проник за барьер ее губ без предварительных нежностей, как это было утром.

Этот поцелуй был грубым. Он лишил Джессику способности рассуждать здраво еще до того, как его руки оторвались от ее головы. Она открылась перед ним, и он это знал. Капитуляция — только этим словом можно было передать ее ощущения. Она отдалась гулкому биению пульса, который начал биться в ней, когда жар его губ раздул пламя, растекавшееся жидким огнем по всему ее телу. По собственной воле ее руки обвились вокруг его шеи, чтобы она смогла всем телом прильнуть к нему, и их уже не разделяло ничто, кроме одежды.

Когда тело Джесси обмякло, Салли почувствовал ответное возбуждение. Так же, как сегодня утром, что-то в Джесси заставило его забыть весь остальной мир, забыть о своих обязанностях. Заставило его даже забыть о тьме.

Он не в состоянии был думать ни о чем, кроме ее мягкого тела или желания исследовать то, что оно предлагало. Целовать ее — все равно, что погружаться в поток света. Он провел рукой по ее ключице вниз, по выпуклости груди, пока сосок не уперся в ямку его ладони. Он улыбнулся прямо в ее губы, когда она прижалась к его ладони и молчаливо попросила большего.

Салли послушно скользнул губами вниз, лизнул языком нежную кожу шеи, а его пальцы теребили затвердевший сосок. Теперь уже ему хотелось большего — хотелось услышать ее стон. Снова завладев ее губами, он сжал руками ее ягодицы, забравшись пальцами под край юбки.

Он двигал бедрами, прижавшись к ее бедрам, приникая твердой плотью к ее мягкому телу. Один раз. Второй. И вот она застонала от желания. Всего тень звука в глубине горла, такой звук издает женщина, когда ее внезапно настигает страсть.

Джинсовая ткань под его руками легко сминалась, открывая обнаженную кожу. Еще не время. Вместо этого он провел рукой по одному округлому бедру, потом к середине живота, а потом забрался под юбку. Джесси вся напряглась, когда он потянул ткань вверх. Он почувствовал, как она на долю секунды отпрянула.

— Позволь мне, — шепнул он в ее губы. — Доверься мне.

Она затаила дыхание и замерла, словно выжидая, что предпримет дальше Салли. Джессика хотела забыть обо всем и отдаться на волю чувств и эмоций, завладевших ею, но что-то внутри нее сопротивлялось этому.

Не торопясь, Салли дал ей привыкнуть к ощущению его ладони на ее обнаженной коже. Он теребил край ее трусиков, засовывая внутрь палец и слегка им поглаживая. И все время не отпускал ее губы. Наконец он просунул раскрытую руку под трусики.

Тугие завитки — он даже не знал, какого цвета, — щекотали кончики его пальцев. Но он не двигался ниже, не прикасался к ней. Пока Джесси сама не поднялась на цыпочки, слегка, как раз настолько, чтобы дать ему понять, что она не хочет, чтобы он останавливался.

Салли понял, что ей дорого стоило признаться в своем желании. Но, даже несмотря на это, он еще секунду помедлил, нашел губами ее плечо, отодвинул в сторону бретельку лифчика и блузку, осыпая поцелуями обнаженную кожу. И когда ее пальцы впились в его плечи, снимая рубашку, он, наконец, прикоснулся к ней.

Она резко, отчаянно втянула в себя воздух, и все надежды Салли осуществились. Теперь он сам задохнулся, когда его палец погрузился в нее. Джесси была горячей, влажной и нежной.

Желание накатило на него, словно поезд в полночь. Он хотел овладеть ею, просто сорвать с нее трусики и погрузиться в нее как можно глубже. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Пока она хочет его. Прежде, чем Джесси вспомнит, что не доверяет ему. Прежде, чем он вспомнит, что не доверяет ей. Прежде, чем внешний мир помешает им.

Зазвонил телефон, и Салли выругался. Уже слишком поздно. Джесси выныривала на поверхность. Она застыла в его объятиях, а телефон зазвонил во второй раз.

Он нехотя убрал руку, но постарался, чтобы она ощутила каждое мгновение его отступления, и заставил ее тихо ахнуть, когда задел чувствительный бугорок. Румянец на ее щеках, вспыхнувший, пока она оправляла юбку, сделал бы честь любой девственнице.

— Давно не занималась этим, Джесси? — спросил он, раздраженный ее способностью заставить его чувствовать себя негодяем, а не соучастником преступления. И он был совершенно уверен: то, что они делали друг с другом в физическом смысле, было преступлением. Ни одна другая женщина никогда не могла заставить его так быстро реагировать.

Не успела она ответить, как телефон зазвонил в третий раз.

— Где Линкольн? — проворчал Салли. — Разве отвечать на звонки не входит в его обязанности?

— Вероятно, вышел. — Голос ее дрожал, и она не смотрела на него. — Он проверяет все ворота, все окна и каждую дверь.

— Занятый человек. Еще один резкий звонок.

— Как и все вы, — пробормотала Джессика, сдалась и пошла к телефону. Схватила трубку на следующем звонке, боясь, что он разбудит Айрис, и испытывая облегчение от того, что при этом не надо смотреть на Салли. Она все еще дрожала после их соприкосновения. Ладони у нее были мокрыми, а легкие, казалось, никак не могли насытиться кислородом.

— Резиденция Мунро.

Она услышала молчание, не то молчание, которое свидетельствует о неисправной линии, а тишину, заполненную дыханием человека, ожидающего на другом конце провода. Сердце сильно застучало о ее грудную клетку, когда она поняла, что ей предоставляется первый ход.

— Извините, — произнесла она в пустоту, пытаясь говорить как можно более естественно, притворяясь, что отвечает на просьбу позвать Фила. Она играла в опасную игру, пытаясь убедить звонившего заговорить, и одновременно убедить Салли, что это обычный звонок. — В данный момент Фил отсутствует. Я Джессика Дэниелз. Могу ему передать от вас сообщение, если это важно.

— Он у нас. Это важно?