Журавлик - гордая птица (СИ)

Но это — потом, в будущем. Сейчас же — живи, расти сына, дари ему свою нежность и теплоту. А ещё вспоминай хоть иногда Анну Каллен, так крепко успевшую прикипеть сердцем к сильной и гордой русской девочке Изабелле Журавлёвой. Передавай привет бабушке, успевшей за время нашего знакомства стать мне хорошей подругой. Обними за меня Сашу, когда он родится. Я помню, ты говорила, что выбрала это имя для своего сына. А я сказала тогда: „Александр — звучит красиво“. Да будет так!

Люблю вас всех. Ваша Энни».

Изабелла закончила читать и подняла глаза на Танечку. Обе они, и девушка, и пожилая женщина, плакали. Слёзы катились по щекам, и Белла даже не прикладывала усилий, чтобы избавиться от них. Мысленно она всё ещё была там, в тексте послания, переваривая прочитанное.

— Мне так её не хватает, — всхлипывая, прошептала Танечка.

— Мне тоже, бабуль. Мне тоже, — прохрипела девушка в ответ.

Белла встала, молча направляясь в детскую, которую делила с Сашей. Так ей было удобнее и спокойней — находиться поблизости от сына, моментально оказываясь около ребёнка, если тот вдруг начинал плакать, требуя внимания, или просто просыпался ко времени очередного кормления. Девушка достала с полки книжного шкафа большую шкатулку, где хранила самые дорогие для неё сокровища: смятое и местами надорванное в порыве гнева прощальное письмо Эдварда и осколки мобильного телефона, который когда—то подарил ей Каллен. Изабелла помнила, как разбила его об асфальт, желая стереть из памяти лишнее напоминание о своей горькой любви. Помнила она и то, как вернулась на место «экзекуции» и поспешно собрала жалкие останки мобильника, поняв, что не в силах расстаться с вещью, которой когда—то касались ЕГО руки. Теперь всё это лежало на дне шкатулки. А сейчас туда же перекочевало и письмо Энни, ставшее ещё одной дорогой для девушки вещью. Захлопнув заветный сундучок, Изабелла устало прислонилась лбом к дверце книжного шкафа. Строчки из письма всё ещё стояли перед её глазами: «Эдвард Каллен придёт к твоему порогу… Найди в себе силы не оттолкнуть его… Не сейчас, не скоро, но придёт…»

— Энни, Энни! — вымученно прошептала Белла. — Ты задала мне нелёгкую задачу. Может быть, я и справлюсь с ней. Но точно не сейчас! А, может быть, этого вообще никогда не случится…

От тяжёлых мыслей её отвлекло негромкое кряхтение, донёсшееся из детской кроватки: Саша был голоден. По опыту Белла знала, что долго терпеть её маленький непоседа не станет, и вот—вот раздастся обиженный плач сына, требующего свою порцию молока. Поэтому она заметалась по комнате, скидывая одежду, которую так и не сменила, вернувшись из нотариальной конторы. Переодевшись в чистую пижаму и приготовившись к кормлению, она взяла малыша на руки и поднесла к своей груди. Белла наблюдала за ребёнком, пока тот, причмокивая, ел, и постепенно расслаблялась, позволяя тревожным мыслям покинуть её хотя бы на короткое время.

========== Глава 7. Часть 1. “Он не предаст и не осудит…” ==========

Бросаешь гневные взгляды

И веришь в пустую ложь.

Прошу, не трудись, не надо:

Ты вряд ли меня поймёшь.

Где спрятал былую нежность?

Где вера в глазах твоих?

Лишь горькая неизбежность

И холод мелькают в них.

Ты держишь, не отпускаешь

Из плена жестоких фраз,

Упрёки в лицо бросаешь,

Как камни, за разом раз.

Прости, меня тот заждался,

О ком ты не должен знать,

Кто мне через боль достался,

Кто смог самым нужным стать.

Сегодня с утра пораньше Изабелла находилась в своём любимом парке рядом с домом. Саша капризничал всю ночь, просыпаясь каждые два часа. То ли виной этому были детские колики, так часто встречающиеся у малышей его возраста, то ли мальчик просто чувствовал сложное эмоциональное состояние матери, и это беспокойство передавалось ему и мешало спокойно спать. Белла же, на протяжении всей ночи стойко боровшаяся с желанием закрыть глаза и забыться желанным сном хоть на несколько минут, под утро поняла, что всё—таки пересилила сама себя. И когда её сын уже уснул в посветлевшей от предрассветной дымки комнате, сама девушка бодрствовала, уставившись усталыми глазами в потолок.

С приходом утра Изабелла чувствовала себя вымотанной из-за бессонной ночи. Поэтому она, чтобы не скиснуть окончательно, быстро собрала Сашу и отправилась на прогулку в парк. Сидя на старой скамейке под огромным дубом, Белла тихонько покачивала коляску и наблюдала за мальчишками, которые строили снежную крепость неподалёку, шумно выясняя, какой высоты должно быть сооружаемая стена.

Задумавшись, девушка не сразу поняла, что рядом с ней кто-то есть. А когда заметила и подняла голову, встретилась глазами с Эсме Каллен. Та просто стояла, переводя взгляд с Изабеллы на коляску, а потом обратно на девушку. В облике женщины скользила неуверенность. Видно было, что она не знает, как начать разговор. Белла прервала молчание первой.

— Здравствуйте, миссис Каллен, — начала она голосом, осипшим от волнения. — Как вы меня нашли?

— Здравствуй, Белла. О, это было не трудно, — несмело улыбнувшись, произнесла Эсме. — Твой адрес был в записной книжке моей свекрови. Я звонила в дверь вашей квартиры, но мне никто не открыл.

Белла кивнула. Дома действительно никого не было — бабушка ушла в стоматологическую поликлинику.

— Погода на улице хорошая, — продолжала миссис Каллен, — и я решила, что ты, должно быть, гуляешь с ребёнком где—то поблизости. Заглянула в парк рядом с вашим домом, и мне повезло — я увидела здесь тебя.

Эсме говорила неторопливо, с трудом подбирая русские слова и стараясь грамматически верно выстроить фразы. Изабелла не торопила женщину, хотя бы таким способом стремясь оттянуть неизбежный разговор, так пугающий девушку.

Мама Эдварда подошла поближе к коляске, в которой мирно посапывал Саша.

— Мальчик? — шёпотом спросила она, разглядывая детский комбинезон голубого цвета.

Девушка только молча кивнула.

— Белла, — Эсме тяжело вздохнула, — ты ведь понимаешь, о чём я хочу поговорить с тобой?

— Догадываюсь, — тихо произнесла девушка, опустив голову.

— Этот малыш приходится мне родным внуком, ведь так? — наконец, произнесла женщина вслух то, ради чего пришла сюда.

Белла, выпрямившись и посмотрев Эсме прямо в глаза, ответила:

— Вы ведь и сами поняли всё ещё тогда, в день оглашения завещания. Но я отвечу. Да, Саша — сын Эдварда. И, да, он — ваш внук.

Миссис Каллен тепло улыбнулась. Только вот улыбка у неё получилась слишком грустная и почти не затронула глаз — в них зелёной рекой разливалась боль, грозя вылиться за берега подступившими слезами.

— Саша. Какое красивое имя… Как получилось, что ты воспитываешь малыша одна, а мой сын совершенно не в курсе, кого оставил в России? — спросила Эсме с горечью, торопливо стирая слёзы, крупными капельками бежавшие по щекам. Солёные дорожки портили её безупречный вид, размывая старательно наложенный слой косметики, но, казалось, она не обращала на это никакого внимания — слишком тяжело давался женщине разговор.

Вздохнув и приготовившись заново пережить всю боль и разочарование, выпавшие на её долю прошлой весной, Белла начала свой рассказ, не видя смысла утаивать что—либо от женщины, сидящей напротив. Когда девушка закончила, Эсме всё так же плакала, не в силах справиться с эмоциями. На её лице сейчас отражалась целая гамма чувств: шок, разочарование, горечь. Белле вдруг стало жаль женщину.

— Послушайте, — тихо проговорила девушка, проникновенно заглядывая миссис Каллен в глаза, — я понимаю, что вы ощущаете, и я представляю, насколько велико сейчас ваше желание пойти к сыну и открыть ему правду. Но, поверьте, это совершенно ни к чему в данной ситуации.

— Но, Изабелла…

— Эсме, — прервала её Белла, не заметив, что назвала женщину по имени, забыв про «миссис Каллен», — скажите, ваш сын хотя бы раз упоминал меня?