Приходите за счастьем вчера (СИ)

- Прежде чем ты бурно выскажешься на тему лунатизма, – она на носочках покрутилась перед зеркалом, оценивая вкус Элайджи по выбору белья для неё, – замечу, что я жду от тебя понимания и благородства по отношению к слабому существу. Ты сам говорил, что я не девочка в бронелифчике.

- Мои слова используются против меня? – сухо поинтересовался мужчина, откидываясь на подушках.

- Ну… – Катерина состроила умильное личико отражению. – Не злись. А я…- Она повела плечами, халат горкой лёг у ног, голос насытился властной томностью, – поверь, я собираюсь кардинально улучшить твоё настроение.

«И своё…»

И тут же услышав позади себя лёгкое хрюканье, обернувшись, увидела, что её муж скорчился в приступе хохота.

- Так ты не злишься?!

- Я злюсь? Впервые в жизни увидел красную физиономию Кола, пытающегося перевести стрелки на тебя, чтобы не было так очевидно, что он со своими эскадронами из баб безуспешно обхаживает Елену. – Кое-как выдохнув эту длинную фразу, мужчина немного успокоился. – Это было феерично, но всё же… – Приподнял бровь. – Тебе есть за что постараться стать славной девочкой – приняла моего брата за меня.

- Только спросонья и то, потому что вы одним одеколоном пахнете! А твой брат… Да ещё немного и он бы меня загрыз со злости, – хмыкнула брюнетка, усаживаясь сверху и потянув за пояс халата. – Поэтому и красный.

- Скорее меня, если бы я захохотал сразу.

- А что тебя остановило?

- Принцессу на горошине жалко стало.

- Не поняла.

- Елену. Она и вправду вся в синяках. – От души шлёпнув девушку по пятой точке, мужчина заключил: – Крупноватая ей горошина попалась… Давай сюда, пострадавшая сторона.

- Лучше уж я синяки наставлю, чем твой братец, – проворчала Кет, подставляя многострадальный лоб под его губы.

- Не обижайся, но она влипла по самые уши, и это факт.

- Ничего подобного, не думай, что я настолько не понимаю, что несу. Шоковая терапия полезна. – Кетрин неожиданно задумчиво заключила: – Он не осознает, насколько заигрался, будет много проблем. Мне неважно, но ведь и Елене же крови попортит, а после того, что случилось, ей это нужно меньше всего.

- Ты считаешь нормальным? – Косой взгляд вниз. – Отвращение к мужчинам? Может ей показаться психоаналитику?

- Я не говорила про отвращение к мужчинам в целом, я говорила, что она не захочет иметь ничего общего с Колом.

- Ерунда, – отмахнулся Элайджа. Спустил бретельки с плеч брюнетки, избавляя её от сорочки. – Кол её фактически спас, а женская благодарность…

- Её не существует. Только в сказках благородные рыцари, самые сильные и смелые, получают нежных принцесс. Эти сказки пишут сами мужчины, а они в большинстве своём не блещут, – надменно сообщила Кетрин, плавно проведя пальцами по груди мужа, и, с удовлетворением отметив реакцию на своё прикосновение, продолжила: – Леди выберут другое.

- Почему других? – Он нахмурился.

- Не других, а другое. Уж я знаю свою половинку лучше всех. Только давай не будем об этом? – облокотившись на локти, брюнетка наклонилась, чтобы их лица были напротив. Игривость внезапно ушла окончательно. – Я спросила вчера о Елене и ничего не спросила о тебе. Что у тебя случилось?

- В каком смысле? – приподняв веки, Элайджа замер. Занятия любовью явно откладывались.

- Ты сказал, что вчера было очень нужно мое тело. Почему?

- Почти два месяца голодовки по нему как ответ не пройдет?

- Нет. – Теперь она была и вовсе то ли очень серьёзна, то ли грустна. – Что бы ты не говорил я знаю, какой ты. Благородный настолько, насколько вообще может быть мужчина твоего статуса в наше время. – Кет приложила палец к губам, отметая его возражения. – В Сальвадоре ты всё же удержался, а здесь – нет, значит, случилось что-то такое, отчего тебе плохо. Это из-за Елены? Так много крови?

- Не в этом дело, – он снова поморщился, рывком сев. – Точнее и в этом и не совсем. Сложно объяснить.

Брюнетка кивнула, и, поглаживая напряженные мышцы плеч, начала покрывать поцелуями царапины на шее, оставленные ею со вчерашней ночи.

- Я попробую понять, – на мгновение высвободившись и потянувшись к тумбочке, она достала своё масло. – Но если не хочешь, то не надо. Попробую расслабить иначе, подожди немного.

Прошло уже несколько минут, её пальцы по прежнему порхали по плечам, принося одновременно расслабляющее и полное напряжения удовольствия, когда Элайджа неожиданно для себя самого вывалил:

- Я не люблю самоубийц.

Кет на секунду остановилась, но после продолжила массировать.

- Это всегда выбор. – Картинка сложилась в голове. – Выбор есть всегда, ты сам говорил. Это твой принцип. И если ты его дал дополнительно, это уже ми,.. – шёпот замер на слове, лицемерить сейчас нельзя ни во зло, ни во благо: никак, – пусть и не милосердие, но всё-таки выбор, Эл.

Но от этого знания не легче. Он ни на секунду не сомневался в своих действиях, и всё же… Так бывает – давно не встряхивала чья-то смерть как таковая, в том числе не потрясала и насильственная смерть, но в способе, каким ушел из жизни Ману и остальные, кому он дал этот выбор, было что-то исключительно мерзкое. Более мерзкое, чем просто нажать на курок. Заставлявшее внутренности сворачиваться в узел, а зубы скрипеть от отвращения. Снова сев и невольно слишком сильно сжав пальцы, лежащие на коленях женщины, Майклсон уже жалел о своей болтливости – Катерина не навязывалась и больше бы не спросила, не скажи он сам.

Игнорируя боль от ногтей Элайджи, Кет сидела в той же неудобной позе, подушечками пальцев мягко очерчивая ямочку на подбородке мужа. Убрав руки, поцеловала. Рано утратившая невинность души и познавшая властное, иссушающее чувство, когда отправляешь человека на смерть, она лучше кого-либо знала, что утешить ничем не может, нужных слов не найти ни в каком бесконечном арсенале аттических солей*, но разделить эту ношу и смягчить впечатления, заставить их спрятаться в самом дальнем уголке сердца и не тревожить его понапрасну, вытеснив другими, тёплыми – да.

- Мы тебя любим. – Взяв мужчину за запястья, Кет положила его ладони на свой живот, склонилась к уху: – Но это не всё. Я не просто люблю, а очень верю в тебя, Эл. Всегда верила, – она прижалась крепче, – ты знаешь, женщины всегда это чувствуют на уровне инстинкта и, если нет, уже ничего не изменится, даже если луну с неба достать. С первой встречи я сразу же решила сделать так, чтобы ты захотел меня, а не вежливости с дочкой компаньона. Ты тогда ещё сказал, что я могу быть кем угодно хоть Рузвельтом. – Она смущённо тряхнула волосами в ответ на его смех. – Что-то не так?..

- Твоя память и голова. Франклином, – сгребая брюнетку в охапку, Элайджа откинулся на спину, ощущая вес её тела – материальное подтверждение странному чувству, что у него всего в этой жизни в достатке. – Я тогда сказал – Франклином…

- Нет, Рузвельтом**… – упрямо прошептала женщина.

А могло бы и не быть? По десятку причин могло. Дурак. Если бы оказались разведены – не страшно, сейчас он не сомневался, что раньше или позже, но вернул бы Катерину в свою жизнь, – а если бы она была хоть чуть слабее, а Рейнолдс жёстче в подходе, и её бы сожрали? Хотя дело не в жёсткости и выносливости – на любую силу найдётся превосходящая… Майклсон на собственном примере знал, как может довести Кет ослиным упрямством и вызовом на фоне сексуальной раскрепощённости красавицы. Сейчас меньше всего хотелось признавать, но ведь и его, взрослого, относительно нормального человека, в своё время раз за разом посещало желание применить силу: ударить, изнасиловать – неважно, взять своё, если не по праву самого умного, то по праву сильного, перед которым нужно склониться. Что-то останавливало, не мораль и благородство – Кетрин играючи умела превращать эти границы в ничто, – это что-то называлось любовью, но краем рационального сознания оценить причины мужской реакции на Катерину, а точнее ту бешеную ненависть от неудовлетворённости и ревности он мог. Но сейчас Элайджа улыбался, он успел ухватить время за хвост – его кареокая дива была с ним, и ни о чём плохом думать и вспоминать не получалось.