Приходите за счастьем вчера (СИ)

«Не просто и не за месяц, а за унижение, обиды и кучу слёз по твоей вине…»

«Ты стал нытиком? Она моя жена, в конце концов!»

«Она об этом: а) не знает b) стать бывшей женой – вопрос каких-то жалких бумаг на развод…»

Игнорируя внутренний голос, окрашивавший всё в чёрные краски, сидя в такси по пути в аэропорт, чтобы лететь в Бразилию, Майклсон вспоминал, как Катерина тщетно старалась научиться готовить, искала для него подарки и пыталась завтракать с утра, чтобы не отставать от него. Элайдже это было приятно, но ведь и смешило немало – все усилия угодить у неё выходили так же неловко, как у орла из сказки Лагерлёф***********, пытавшегося освоить гусиные привычки и злившегося, когда из этого ничего не получалось. Еда порой откровенно пугала своим видом всех, кроме давно смирившегося Мартина, сам процесс кашеварения Катерины словно специально был направлен на изничтожение посуды и интерьера, подарки оказывались из разряда вещей, которые он предпочитал заказывать себе сам или никогда не пользовался, а за столом она либо боролась с тошнотой из-за недосыпа, либо просто засыпала и приходилось снова тащить в постель, укладывать и раздевать, теряя на это время. Но теперь Элайджа бы вряд ли увидел привычный юмор в этих небольших доказательствах влюблённости в себя – они добавляли уверенности, что его примут обратно без долгих разговоров. А если всё же нет, и обида слишком сильна… Кол прав: с ребёнком, при нынешнем положении дел, Кет просто некуда деться, и она останется – если не с ним, то у него. Плюс Катерина всегда была рациональна и расчётлива по отношению к чужим людям, когда он в её глазах станет чужим, то перейдёт в разряд кандидатур, с которых можно немало поиметь. От этого понимания становилось нехорошо: Элайджа искренне полагал, что они сошли с порочного круга, но сам же приложил все усилия, чтобы в него вернуться – нечего на зеркало пенять. С другой стороны, озлобленность и отказ от конструктивности в её случае тоже эмоция.

Коротко взглянув на часы – один из немногих и впрямь пригодившихся подарков Кет, – он вытащил планшет, просматривая документы. В любом случае будет время подлечить её израненную гордость, дальше, если ничего не сдвинется с мёртвой точки, Катерина родит общего ребёнка, а детей его жена любила с юности. Возможно, перенесёт тягу к малышке – ему казалось, что первой будет дочка, – и на её отца. В любом случае казниться, сдаваться или сюсюкаться смысла не было, да и время и привычку никто не отменял. А в том, что она привыкла к нему, его постели и своей жизни в Англии, Элайджа не разрешал себе сомневаться. Как бы Ник на пальцах ни объяснял фактов, что работа Макнилла налево всего лишь ещё одно параллельное звено, которому выгоден конфликт с Рейнолдсом, но вовсе не отрицающее запятнанной шкурки Катерины, ведь бумаги на неё были взяты не с потолка и документы косвенно подтверждались, Элайдже уже было неинтересно… Впрочем, он не испытывал и злости – оба брата изначально не верили в любовь со стороны Кет, считая, что она лишь воспользовалась выгодно подвернувшейся слабостью их старшенького, разумно поменяв его на убежавшего конгрессмена, и теперь всячески перестраховывались. И если Ник предполагал, что семь лет назад та девочка любила, и именно к настоящему относился со скепсисом, то Кол вообще не считал невестку способной любить хоть кого-то, кроме себя самой. Встречу с Рейнолдсом они тоже не приветствовали – несмотря на все очевидные выгоды подобных переговоров, если Кет и впрямь сливала, то он окажется сущим олухом, своими руками облегчившим задачу враждебному тандему… Но кто враг? Его Катерина? Если она враг, то и он сам себе тоже…

Настоящее. Бразилия. Штат Рио-де-Жанейро.

- Ой! – Коротко взвизгнув, молодая женщина вскочила с колен мужчины, спихивая с себя неожиданно выпрыгнувшее из темноты животное. – Иисусе, напугал! Откуда он?!

Услышав, как смягчился голос, Мартин решил дать шанс и всем весом потёрся о её ноги, требуя от блудной хозяйки взять себя на колени.

- Я привёз его вчера вечером, но он сбежал погулять, – бодро сообщил Элайджа. О том, что держали кота без особых сантиментов в двух закрытых контейнерах, не выпускали на свободу и поэтому, увидев белый свет, перепуганное животное дало дикого стрекача от дома, мужчина деликатно умолчал и в подтверждение, что молчание – редкая драгоценность, без зазрения совести получил благодарственный поцелуй.

«Эту шкурку тащили на край света не зря. А зверюга скоро станет больше моей жены…»

Покрепче перехватив девушку, вновь устроившуюся на коленях, но значительно потяжелевшую из-за наличия уже на её коленях котяры, Элайджа напомнил:

- Сенатор знает о разводе. Ты говорила Рейнолдсу о том что мы расстались? – Он постарался ничем не выдать недовольства в голосе. – Я не старался это скрыть, прямо наоборот, но всё же… Или у него такая хорошая сеть?

- Нет. Узнал он и впрямь от меня, но случайно, – пояснила женщина, – мы столкнулись в гостинице после того, как я ушла из дома. Я тогда забыла документы и деньги в твоей машине, потратила на такси и того, что было со мной не хватало. А Рейнолдс как раз выезжал из своего номера и мы столкнулись у столика портье. Видимо, он что-то сообразил и навёл справки…

«Так вот к чему было сказано про «сто фунтов». Собирался подставить плечо. Сукин сын…»

“Ты или он?”

“Оба”.

- А что стало с моим «Астоном»?

- Он оказался без тормозов, с частично нарушенными и пассивной и активной системами безопасности. Единственный плюс – охранник, отгонявший со стоянки, жив. Но это он…– Большего не нужно было, чтобы всё понять: Кетрин гоняла так – благо жизнь в пригороде позволяла найти платные трассы с соответствующими скоростями, – что в её случае благополучный исход почти наверняка стремился к нулю. Впрочем, это было не всё… – Хотел спросить. Ты нормально тогда себя чувствовала и пила кофе на работе?

- Не помню, возможно… – Лениво поглаживая кота, она энергично кивнула. – Нет, точно нет. Я же в то утро узнала о ребёнке, и с тех пор кофе вообще не пила. А когда я должна была чувствовать себя ненормально? Ночью с тобой или потом?

- Вечером, моя кошечка. Чтобы угробить тебя наверняка, в твоём кофе был лёгкий наркотик. Правда, твоей наглой американской секретарше не понравился вкус и она выкинула банку, – помолчав Элайджа, кисло заметил: – заодно уничтожив доказательства.

- Понятно. И всё же я то ли туго соображаю, то ли у меня всё перемешалось в мозгах. Своего начальника безопасности ты начал подозревать, когда передал документы Нику, да?

- Да, – мягко согласился мужчина. – И мой брат увидел то же, что и я: текстовая информация говорила об одном, чёткая структура, а вот видео и оценки – во мне явно пробуждали негатив к Рейнолдсу на личном уровне.

- Нейро-лингвистическое программирование в действии? А как ты узнал о том, что именно он слил моё досье газетам и вообще всю эту историю?

- Досье всплыло после, уже по ходу допроса. – Короткий взгляд. – Я вообще не вижу в нём смысла и такой агрессии по отношению к тебе. Если с автомобилем можно понять, то с досье – нет. Да и сам Макнилл не знает – ему сказали, он передал информацию по цепочке, кошечка. А вся история – он занимался подборкой материала на тебя. – Ссадив девушку с колен в кресло, а сам встав, Элайджа прошёлся по террасе. – И не уследил за твоим «Астоном».

- Подожди, – Катерина хлопнула в ладоши, Мартин испуганно задёргал ушками. – То есть у тебя нет прямых доказательств, только анализ действий?

- Уже есть. Елена.

- Но на тот момент не было. – Оставив кота на кресле, брюнетка вскочила, обхватила себя руками. – На тот момент ты точно знал, что я работала на Рейнолдса относительно Майкла, – вопросительно поднятые брови. – Да?

- Да, я перепроверял информацию Макнилла – она действительна. Про Бернера я узнал раньше, но только то, как складывалось ваше общение, а вот после доклада понял и высокие отношения на четверых. – Майклсон усмехнулся. – В этом смысле Макнилл хорошо поработал – сам бы я вряд ли сообразил, каким образом оказалось, что один в «санатории», другой почти муж, а третий любовник с далеко идущими планами, и все встречались за одним «столом». – О том, что на месте любого из мужчин, он сам бы предпочёл избавиться от двух остальных, Элайджа умолчал, но Кетрин поняла по презрению нет-нет, но прорывавшемуся, когда он называл фамилии участников «процесса».