— Парня заказывали? — Нет, я заказывала пиццу! (СИ)

— Потливость ладоней, да? — хватаю я его за руку. — Тут жарко, — добавляю я. Если Стефан думает, что один что-то шарит в этом, то ошибается. — Я не дура, да?

— Ты просто должна понять, что я актёр, Елена, — снисходительно начинает он объяснять. — Я кажусь таким, каким ты хочешь меня видеть, если ты хочешь видеть меня заинтересованным в тебе — я становлюсь таким, считай, что я хамелеон или пластилин — мне всё равно, но это так. Я могу играть, я умею притворяться, я хорошо это делаю. Я умею влюбляться по приказу, могу разлюбить по просьбе. Любой каприз за ваши деньги. Вот только я хочу сказать, чтобы ты не тешила себя ложными надеждами, я не хочу, чтобы тебе было потом больно, я вообще не хочу этого, но это происходит. Я уеду — ты останешься. Понимаешь? Из этого, — окидывает Стефан меня взглядом, — ничего не выйдет. Ты слышишь меня? Ты правильно поступаешь, что не кидаешься в омут, в новые чувства, с головой — это глупо, это лишь страдания, — парень, словно уже не обо мне говорит, а о себе (возможно, уже обжёгся сам..?!). — Я ответил себе на свой же вопрос, — понимает Стефан, — удивительно, как я раньше не понял, что ты мыслишь так же, как и я…

Я задета его словами.

„Ничего не выйдет“.

Он так уверенно говорит об этом, как будто я тот, кому сказали, что дата смерти назначена, и она близка.

Почему-то мне это напомнило один момент из сериала, название которого я забыла (уверена, вы его смотрели), но точно помню, что парень девушке говорит: у нас ничего не выйдет.… И парам-пам через 6 сезонов они вместе! Нормально так…

Осталось 6 сезонов перетерпеть.

И я завожусь.

— Ты прав, да, — у меня дрожит рука, и я судорожно поднимаю правую руку и обхватываю его щеку, чувствуя его тепло. — Я влюблена. Это неправильно, очень неправильно, — Стефан расслабляется и в то же время напрягается. — Потому что…это сумасшествие, — смеюсь я истерическим смехом.

А теперь посмотрим, как тебе будет приятно это.

— Я люблю тебя, — тяжело сглатываю я, — Алекс. Алекс, я тебя нашла.

Лицо Стефана приобретает незнакомое мне ранее выражение.

Ему ведь известно, что фанатки влюбляются в героев сериалов, те самые сумасшедшие фанатки, которые существуют, а потом бегают вдогонку актёрам и хотят их на себе женить? Я одна из них.

— Ты думаешь, почему ты мне так понравился? Потому что ты как две капли воды на него похож. И ты он. Ты ведёшь себя, как он. Ты шутить, как он, и говоришь также…у тебя богатый папа, мама — молодая мачеха, настоящая мать умерла, ты ходишь такой сексуальный у всех под носом, и никому не даришь своё сердце, используешь девушек, у тебя свои интересы, ты озабочен сексом, подкатываешь к каждой, а сердце у тебя каменное. И внешность твоя: светлые волосы, зелёные глаза, накаченное тело, благородный нос, — (не такая уж и редкая внешность) я обхватываю его лицо руками и приближаю к своему, — ты не представляешь, но я писала о тебе, не зная тебя, и я нашла тебя сейчас, и это… такое счастье…Я никого ещё так не любила, как Алекса. Я представляла тебя в своей голове, я рисовала тебя в своём сознании — и пару дней назад ты предстал передо мной в плоти и крови, не плод моей фантазии —, а живой человек.

Сказать, что Стефан в шоке — ничего не сказать.

Я унизила его. Сказала, что влюбилась не в него, а в какого-то другого человека, на него похожего и даже не существующего. Это больно.

Это словно Анни в „Гостье“, существующая в теле Мелани, все видят в ней Мелани, но ведь она совершенно другой человек, другая личность… Она полюбила Джареда, но Джаред видит в ней Мелони, а не её…

Хорошо, что нашёлся Иен, который полюбил душу Анни, а не внешность, не внешность Мелони.

Мне было бы неприятно, если был Деймон сейчас пришёл и заявил, что любит Изольду или кого-либо ещё … то есть любит не меня, а выдуманного персонажа, который выглядит, к примеру, как я. Это не только сумасшествие, но и обидно.

— Прости, если обидела тебя. Ты говоришь, что можешь играть, так сыграй мне Алекса, я хочу Алекса, я люблю его, — я похожа на сумасшедшую, и это так. — Перестань видеть во мне ходячую зарплату хотя бы для видимости, я заплачу тебе, сколько захочешь, сколько ты мечтаешь, только будь им.

Он шокирован и непонимающе смотрит на меня.

— То есть с самого начала…

— Кэролайн позвонила тебе, потому что я устроила истерику, что ты Алекс, но мне не хватало мужества позвонить тебе самой, я могла тебя испугать.

— Да. Такого ещё не было, — отрешённо произносит Стефан и отступает от меня, а я облегчённо выдыхаю. — Ты влюбилась в образ, — выпячивает он нижнюю губу и запускает руку в волосы. – Да, это возможно… и как сильно ты…

— Я… действительно люблю его, — смеюсь я. — А если ты — это он, то я люблю тебя, — мои слова доводят кожу Стефана до бледности. — Деймон… он бросил меня, а я ещё тогда серьёзно занималась проникновением в образ Алекса, а потом… так случилось, что я начала сходить по придуманному персонажу с ума. А потом появился ты. И с каждым шагом я видела в тебе Алекса. Я влюбилась в тебя. Влюбилась в Алекса. Ещё раз.

Стефан молчит, а я довольна собой. И в то же время чувствую, что совершила ошибку.

— Это интересно, ахах, это интересно, — приговаривает он, но как будто находится не здесь сейчас.

— Давно хотела спросить, сколько стоит с тобой заняться…

— Пошла ты, — неожиданно прерывает эскортник меня и уходит в сторону.

— Я плачу тебе, быстро вернулся, —, а теперь я наслаждаюсь этим. — Хочу, чтобы всё было как в главе под номером 36. Заплачу сколько угодно.

— Это всё же интересно, — вновь поворачивается Стефан ко мне, а я не сразу понимаю, что это он пояснил не мою ранее сказанную фразу, а высказался по поводу „новости о влюблённости“. — Звёздочка моей коллекции.

— Что? — не понимаю я. — Какой коллекции?

— Девушек. Я вас коллекционирую, как лепидоптерофилист бабочек, — разъясняет он.

Боже, какое слово, как он смог его выговорить?!

— И как?

Мне не больно. Не больно. Совсем не больно. „Как бабочек….“

— Я и говорю, что ты звёздочка моей коллекции. Как-нибудь тебе альбом покажу, там фотография каждой с такими нехитрыми подписями, а тебя теперь поставлю в начало как вид „исключительный и необыкновенный“.

Мне хочется плакать. Просто тупо рыдать. Он так легко может сделать мне больно, и это пугает.

— Подпись: „влюбилась в своего же персонажа, который придумала, и думает, что этот персонаж — это я“. Вот это да!

Я желаю сказать: я соврала.

Но я этого не говорю.

— Что ж, пойдёмте, мисс мечтания, к людям, которые нас ждут с вами не дождутся. Мисс Изольда, давайте сыграем на публику, — протягивает он руку ко мне, а я поджимаю губы.

Дура.

Коллекция.

Вот оно что.

Он просто собирает коллекцию вот таких дур.

Записывает нас.

А затем просматривает и наслаждается своим превосходством над нами.

Даже Алекс не такой, не такой урод.

А этот самый настоящий моральный урод. Ущербный человек.

— Разумеется, козлик мой.

Я ухмыляюсь. Я улыбаюсь.

Беру его руку.

Иду с ним вперёд.

Вижу лица людей.

Улыбаюсь и им.

Я так вымучена, и даже Деймон замечает это. Поправляю платье и тем самым выдаю свою растерянность, потерянность и несчастность.

Коллекция.

Собирает коллекцию.

Реверанс и поворот.

Коллекция.

— С тобой всё в порядке? — несколько слов из уст Деймона возвращают меня в сознание. Я ненавижу вечеринки, а особенно балы. Моё платье душит меня, как будто там действительно есть корсет, который мешает мне дышать.

Коллекция.

— Не в порядке, — признаюсь я. – Ох, то есть всё хорошо, — исправляюсь я, потому что Деймон уже собирался поинтересоваться, что же случилось. Этого не хватало только.

Я чувствую себя в своей книге. Но вот только это не так.

В одном углу огромного зала я вижу Кэтрин, облачённое в красивое тёмно-синее платье с кринолином, смотрится шикарно, обилие узорчатых линий и пара широких лент на юбке. Волосы убраны на вверх, открывая худые плечи, загорелые плечи.