Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)

Все заныло, но мозг явно не понимал того, что происходит. Он отвергал мысль, что я утратил более ценное, чем я, чем мир, чем жизнь, которую я полюбил ради нее. Нет, не было никакой утраты Розали. Я не верю в это. В эти словечки… В такие задевающие и цепляющие сердце словечки…

Тяжело мне? — Она прибила ко мне гранит, не позволяя теперь свободно двигаться и дышать. Любовь? — Как она посмела говорить о любви ко мне, когда написала эту дрянь? Ненависть? — Как могу я ее ненавидеть, когда теперь потерял, так легко упустил из своих рук? Нет, еще не упустил!

Мне казалось, я держал ее крепко, а она… сбежала. Сбежала!

Найти женщину, построившую рухнувшие стены… любить ее, как Розали, тепло вспоминать о ней, не искать, не окликать… Она решила устроить мне пытку в моей и так неудавшейся жизни? Она приписала мне приговор, — вот что она сделала!

О нет, кажется, не могу дышать. Легкие словно слиплись воедино, запретив мне дышать. Захлебываюсь бешеным криком, не видя ничего перед собой из-за подступивших слез, которые горько соскальзывают по щекам.

Не хочу так. Не хочу, мне больно!

Рядом спадают голубые цветы, а я смотрю на них, словно вижу в них ее. Слышу легкий аромат ее волос, свежесть ее глаз, нежную и мягкую кожу. Нет… Не могла моя Розали, не могла так поступить со мной!

Мандраж пробирает тело, когда в голову пробираются последние строчки. «Я буду лучшей мамой…». Не может быть, она не могла носить моего ребенка. Как он мог быть у нее? Я же… Господи… Боже, я есть отец?

Не обладаю собой, когда хватаю колючие розы и терзаю их об пол, желая потушить пожар внутри меня, но не могу, он лишь разжигается.

Найду, найду ее!

Не имела права! Не должна была так поступать со мной! Я люблю ее, а она так легко наострила нож мне в спину! Так хитро сбежала, растворилась, словно и не было. Я обещал ей, обещал и говорил всегда, что найду ее, и я найду ее.

Отыщу мерзавку, на каком краю света она бы не была! Отыщу и отлуплю что есть силы, а за тем прижму к привлеку в свои объятия, и надену кандалы… Сбежала! Сбежала от меня…

«… Ты никогда не сможешь убежать от меня… Рози… Никогда, Роуз. Слышишь? Ты никогда не убежишь, не спрячешься и не уйдешь от меня, — приобретаю серьезность, но такая приятная улыбка царит на моих губах. Конечно, я угрожаю ей…» — Сбежала, черти, она сбежала!

«…Я добровольно и вольно стала твоя, Нильс. Я свободно отдаюсь в твои руки и буду в них до тех пор, пока ты мне позволишь, — трепет во мне обескураживает меня самого, я смягчаюсь, она мне отдается, а я только счастлив такой трудной заслуге. На мне удовлетворенное облегчение…» — Обещала! Лгунья! Какая же ты лживая Розали!

«…Ты защищаешь себя, но защитишь ли ты девушку, за которой может начаться настоящая охота?..» — Не защищу, но я люблю ее. Не защитил… испугалась, сбежала и одурачила меня, как влюбленного дурака!

«…Нильс, Нильс, Нильс, — мое имя звучит мягко, когда слетает с губ Донована, и я с дрожащими руками, прикрываю глаза. — Кто же она для тебя… Ты одержим ею, Нильс. Разве ты не помнишь правило, которое я тебе все время повторял? — Зверь, такого типа как ты, всегда должен быть один…» — Я и есть один! Она оставила меня! Сбежала лживая женщина!

«…Там синяки, мне больно, оттого и…дернулась. Я доверяю тебе, Нильс…» — Брехня! Лгунья мне не доверяла!

«…Ты прекрасна, Розали. Ты та, кто сможет свести с разума. Это не метафора, маленькая Роуз. Ты лишила меня здравого ума во время поцелуя. Все, что я сделал, это чтобы уберечь тебя. Я не хочу причинить тебе боль. Ты не все. И никогда не была всеми. Ты ведь иная, Роуз…» — Мое же сердце разрывается, Розали, зачем ты так? Я был с тобой откровенен! Лгунья…

«…Ты никуда не уйдешь от меня, Розали. Ты останешься рядом, здесь, и мне, до чертиков плевать, хочешь ты того или нет…» — Ушла и не оглянулась, когда этого пожелала, разбив все вдребезги, как и меня…

« …Ты моя, и всегда ей будешь, понимаешь? Даже если я выгоню тебя, все равно вернусь и заберу обратно. Ты не останешься одна, никогда…» — Покинула меня одного. Зачем ты так? Мне же больно, прям вот тут верху, с левой стороны…

«…Как бы ты не крутила ситуацию и не пыталась выкарабкаться, у тебя выход лишь один: идти со мной смиренно и верно. Лучше стало бы для всех, если бы ты добровольно пошла в мои руки…» — шарлатанка…

«…Я не собираюсь никуда уходить…»

«…Нильс, — шепчет Роуз, и я поворачиваюсь набок, с большим интересом рассматривая ее. — Мне кажется, что я… Когда мы вместе, мне хорошо. И, кажется, я уже топлюсь в пожаре чувств, которые я могу ощущать по отношению к тебе. Кажется, я без какой-либо памяти и рассудка влюблена в тебя, Нильс…» — Когда любят, не уходят и не исчезают бесследно! Зачем? Зачем так правдоподобно врала мне? Ты разорвала меня на куски быстрее и больнее, чем само чудовище!

«…Я влюблена в тебя…» — Нет! Не хочу слышать это у себя в голове! Это лишь слова! Слова!

«…Тогда, мне кажется, что ты сводишь меня с ума, доводя до сумасшествия…» — Довела, она сделала это! Хотела погубить меня! О, как это отлично вышло! Довела до края, столкнула в обрыв бездны, в тот страх, от куда я вышел благодаря ее свету…

Зачем показала его? Зачем мне осветила путь, если исчезла? Кинула пустую надежду и макнула меня головой в это лужу, насладившись моментом. Лгунья!

Не могу, не могу больше… Смотрю на кровавые ладони, на растрепанные розы по полу с лепестками голубых роз, на то злосчастное письмо, и среди это кошмара замечаю в конверте еще один лист. Что, мало было одного листа?!

Зло выбираю его из конверта

Раскрываю, и не могу осознать, убила ли она меня остаточно, или решали задержать на этом свете. Фото живота, желудка, серое фото, обеден маркером маленький-маленький комочек, такой маленький, что едва заметен.

Сотрясается тело, когда я знаю, что это, или вернее, кто…

«Тест. Две недели. Положительно…» — читаю я с верху, почерк, наверняка одного из докторов.

Прикрываю глаза, отбрасываю лист, вытираю кровь на руках, более оживленно. Внутри все колотит, мозг не соображает и не проясняет. Аккуратно складываю письмо и фото обратно в конверт дрожащими от ужаса руками и на ватных ногах поднимаюсь с пола.

Найду.

Найду, где бы ты не находилась! Найду и заставлю пожалеть о том, что сделала! Найду тебя, лгунья, порочная женщина!

Ухожу. Ухожу и знаю, что найду. Я обещал ей, обещал себе, что не отпущу, и найду, где бы она, столь ошалевшая, не находилась.

Вместе и навсегда, Прайс.

Вместе и на всегда, предательница…

***

Месяц спустя.

Америка, Нью-Йорк pm 23:25.

В машине играет музыка на заднем плане, пока я плавно еду по трассе, все дальше и дальше отъезжая от нью-йоркской суеты, позабыв еще один день.

Телефон вибрирует у меня в кармане, я неохотно тянусь к нему, и прикладываю к уху.

— Слушаю, — кратко уведомляю я, поглядев в темноте на себя в зеркале дальнего виденья. Спокойствие после пластины успокоительного пришло не быстро, но заторможенность присутствует. Нужно будет купить еще, да побольше, чтобы не срываться на каждом встречном…

При воспоминании крепче сжимаю руль своего авто, когда с костяшек от напряжения поверх засохшей крови просочились свежие капельки.

Не чувствую боли, ведь пью обезболивающе, после ушиба в правом ребре. Нужно было выдержать сегодняшний поединок с очередным сопляком. Надеюсь, он поправится…

— Сколько ты будешь продолжать вести себя так? Все напуганы твоим состоянием, — несколько тревожно и как всегда заботливо спрашивает Гарри, я на секунду прикрываю глаза, съезжая с трасы на дорожку, ведущую к моему дому.

— И ты тоже? — хрипло спрашиваю я, задумчиво прислушиваясь к песне, которая начала играть позади. Тут же напрягаюсь, понимая, чем она мне была так знакома. Буйность и агрессия просыпается, сразу отгоняют эффект «спокойной таблеточки».

— Я боюсь, как бы ты не угробил себя, раньше времени. Хватит, возьмись за голову и вспомни, когда ты последний раз являлся на учебу, а ел когда нормально? Ты ходишь на тренировки и бои, и выбираешься из них весь в синяках, побоях и травмах… Нильс, она бы не одобрила этого, и, несомненно…