Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)

Я бы с удовольствием прочел ее, нашу книгу, и однако, эта книга стала бы самой умопомрачительной, захватывающей, насыщенной любовью и страданием, где два мира сошли на нет, создав новое пространство. Я бы читал и читал, перечитывал, захватывался каждым словом… О, Розали, я живу и дышу только тобой.

Мысли сходятся в грезах в моей голове и я не удерживаюсь от томного выдоха. Определенно я бы встал на колено через пару месяцев, и встану, лишь бы она была готова со своим заветным «да» на устах…

На эмоциях, после душа, я быстро одеваюсь, джинсы, рубашка, пиджак на мне, часы на запястье, туфли лакированные, туалетная вода. Я готов к новому дню, пытаясь преподать моей вдохновительнице как можно много сюрпризов. Кажется, я готов излучать из себя всю энергию больше, чем майское солнце!

Планы в голове безутешно взлетают вверх. Я звоню на ресепшн, прошу забронировать столик в лучшем ресторане поблизости. Сегодня солнце светит ясно, но на улице холод, снег все еще лежит предавая морозную свежесть. Вполне хороший и красивый романтик меж влюбленной парой. (Хоть и мыслю как мальчишка, который влюбился в первый раз, я готов на самый серьезные мужские поступки). Замечательно, узнаю за достопримечательности и понимаю, что можем сходить на вернисаж, совсем близко у ресторана.

После бронирования, заказываю завтрак на двоих в свой номер, точнее обед, куда вошли самые изысканные блюда, которые были от лучшего шеф-повара на кухне, бутылка самого легкого и вкуснейшего шампанского — напросилась сама, а я был не против. Розали, думаю, можно. Шампанское — довольное легкий алкоголь, а я прослежу, чтобы не больше, чем бокал.

Сегодня у меня праздник. Я по самые уши влюблен.

Только, вот меня весьма насторожило, когда я попытался дозвониться в номер Розали, а в ответ мне лишь пришли долгие гудки и автоответчик. Наверняка, занята, или вновь выбежала из гостиницы. Оставляю свое приглашение на обед, и быстро прибираю в своем номере после вчерашней ночи. Ой, как все сдавило в желудке.

Помню, помню, как она говорила со мной, так развязно и хамовито, даже нахально, завлекала меня своим соблазном. Мне думалось, что я был тигром, а она ребенком с голыми руками, но не учел, что ребенок быстро учится всему, что видит. Но-но! Стала она еще больше восхитительней. О, а этот прекраснейший звук — тягучий стон, — он заставляет завязаться узел на моем желудке.

Немедленно хочу ее у себя перед носом! Сейчас же хочу увидеть ее!

Все-таки, она должна была меня разбудить. Мы бы могли вместе позавтракать, а теперь упущено больше, чем полдня. Я не привык терять так много времени, без нее не привык. Она все время заполняет мое пространство и теперь находившись где-то десятью этажами ниже — я изрядно нервничал, словно упустил ее из своих рук.

Через сорок пять минут у меня в номере витает божественный и такой приятный запах курицы, ветчины, свежеприготовленной картошки. Салаты стоят на столе, шампанское в ведерке со льдом, а я ожидающе сижу в кресле гостевой комнаты, поглядывая за окно. С таким обслуживанием и моим заказом ресторан может отложится на пару часов позже, нужно предупредить на ресепшене.

Рисую себе образ Розали от скукоты в ее ожидании, в надежде увидеть ее в том же черном платье, что и вчера, поглядеть на этот румянец, смотреть на нее и не спускать глаз, мечтая о ее поцелуях на своих губах. Чтобы темные волосы были обязательно распущены, со своей обычной длиной до лопаток и с завитыми концами. И чтобы ни в коем случае на ней не было этой косметики, она портит ее. Никаких духов, это сбивает ее настоящий запах. Я люблю ее настоящую.

Розали могла бы прийти, ни в коем случае не смущенной этой ночью, а довольно с дерзим взглядом, уверенной в себе, и игривым настроением. Она моя радость, моя непредсказуемая и такая выдуманная принцесса.

Смотрю на время, понимаю, что уже три дня, и невольно нахмуриваюсь. К четырем назначен ресторан. По моим расчетам, она должна была прийти, пообедать и собираться выезжать. Как тут сейчас и нет ее следа.

Терпеливо жду, Гарри говорил не давить на нее. Розали нужно личное пространство и я ей это предоставлю. Пиджак оказывается сложенным на спинке кресла, я расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки, катая душит мое горло. Свободнее умещаюсь на кресле.

Через минувший час я с удивлением замечаю, как лед, в котором находится шампанское практически растаял. Немного недовольно, но все еще сдерживая своих бушующих коней, что бьют копытом о землю, бунтуясь, я наливаю в бокал шампанское, медленно пробуя его на вкус.

Действительно легкое и вкусное. Розали должно понравится. Только, где она?

Утомительно проходит дополнительное время, я корчусь в гневе. Зачем она меня игнорирует? Если она не в гостиничном номере, тогда где? Первая мысль, посетившая еще здравую мою голову — Гарри. Они дружат, возможно загулялись. Ох, Стайлс, лучше, чтобы она сидела в номере, ради твоего хорошего здоровья!

— Гарри, — требовательно выговариваю я его имя, почти рыча от бессилия, когда он отвечает мне кратким «да, Нильс». — Я потерял с виду Роуз, она с тобой? — кратко излагаю я ситуацию, желая услышать волнующий меня ответ.

— Последний раз видел ее утром, на завтраке в низу. Кажется, она упомянула что-то о сити-маркете или торговом центре, не припомню.

— На кой-черт эй этот сити или центр? И уже, как тебе известно четверть пятого вечера.

— Ради Господа, Нильс, понятия не имею, сейчас зайду к тебе, и разберемся, — говорит Гарри довольно ясно показывая, как я надоедаю ему со своей паранойей. Но Розали нет, что я должен думать еще?

Не дожидаюсь Гарри, делаю вызов на ресепшен, отвечает все та же дама вежливым голосом.

— Я не могу дозвониться в один номер, не подскажите мне, находится ли эта особа в гостинице?

— Извините, но я не имею права распоряжаться такой информацией…

— Она моя жена, — поправляю я себя, избегая правил гостиничного этикета и всяких отговорок женщины, прекращая все еще сопротивления и принуждая дать мне информацию.

— Назовите номер вашей жены, где она проживает.

— 307, кажется. Да именно он, — вспоминая, проговариваю я, потерев переносицу. Где же пропала Роуз? Спит ли? Гуляет по городу, рассматривая старинные музеи и достопримечательности? Она должна была поставить меня в известность!

— Розали Гарсиа Прайс, — мгновенно говорит она.

— Да, да верно. Она сейчас в номере? — нервно спрашиваю я, поставив руку себе на бедро, явно занервничав. Неужели она решила проигнорировать мое приглашение на обед? Быть того не может!

— Я не могу знать точно. Но номер зарезервирован еще на неделю, все оплачено…

— Девушка, я задал конкретный вопрос.

— Сэр, я не могу знать точно…

— Значит, спросите у того, кто знает! Она выходила из гостиницы?

Я злюсь, выпуская свой гнев на женщину, которая пытается успокоить мой, набежавший из ниоткуда, нрав. Я слышу, как хлопают двери, на мгновенье замираю посреди гостиной, с тягучей тошнотой от злости наблюдая, как появляется Гарри, а не Роуз.

— Ну? — тороплю я женщину.

— Сэр, простите, но я не имею понятия…

Срываю телефонный звонок, зло оглядываясь. Быстро подхожу к креслу, накидываю пиджак.

— Нильс, тебе не стоит так беспокоиться, она, скорей всего, гуляет по городу, — встревает Стайлс, а я не рассчитав свой крутой у стола, задеваю початую бутылку шампанского. Она падает, разбивается о пол, проливается содержимое.

— Уже стемнело. Я не видел ее с ночи. Я хочу знать ее местонахождение, — сурово гавкаю я, не в силах удержаться от бешенства.

Конечно, я злюсь, да так, что подо мной, казалось, дрожит пол. Но как можно было уйти куда-либо и не сказать мне? Я ее ожидаю около пяти часов, как дурак, а юная Прайс игнорирует звонки и не заходит ко мне. Только знаю точно, что злость утихомирит ее близкое нахождение у меня под боком, чтобы я спокойно выдохнул, перевел дух и моментально забыл о случившемся инциденте.

Но сейчас спокойствию отдана лишь сотая процента всего моего трясущегося состояния. Выйдя с Гарри в коридор, мы движемся к лифту. Стайлс необычайно спокоен, только поглядывает крайне странно, словно знает, что с Розали все в порядке, и она мирно спит в кровати, десятью этажами ниже. Но я не уверен в этом, поэтому нервничаю, испытываю жуткий дискомфорт, жажду лицезреть девушку, что так встревожила все мои извилины.