Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)

— Да, пойдем. Я жутко проголодалась, — Розали живо соглашается, отойдя от меня, и чтобы стереть дискомфорт, не разрешая ей идти от меня на расстоянии руки, я подставляю ей свой локоть. Если уж она не очень и приемлет прикосновения, то я помогу ей в этом — пусть прикасается ко мне сама, это не так и сложно.

Розали охотно просовывает руку и я, более или менее успокоившись о неудачном начале, провожаю ее в небольшое уютное кафе.

На самом деле, в помещении были потолки ниже, чем в холе, а цвета темнее и приятней на глаз, нежели белый мрамор. На больших окнах, весели бархатные бардовые шторы, а пол был устлан темно-зеленым ковром. Повсюду на кофейных стенах, были развешаны десятки картин, как и маленьких, как и больших размеров. В интерьер вошли и множество полочек с книгами, и уж точно было сложно заметить интерес Розали. Девушка рассматривала все внимательно, и я точно знал, что ей нравится.

Тихое заведение, и оно словно создано для нас, после громких событий в нашей жизни.

Я подвожу Розали к столу в углу кофе, у окна, где вполне комфортабельно и приятно. Роузали расстегивает пальто, и я помогаю ей его снять, так же сложив шарф и шапку, оставив ее в черном бархатном платье. Отодвигаю стул, сплетенный из веток, на котором раскидан теплый плед, и, поухаживав за Роуз, оставляю вещи на соседнем стуле. Сам сажусь напротив, замечая в ее глазах смущение и тихий блеск. Похоже, ей нравятся мои ухаживания.

К нам подходит молодой человек в униформе официанта и раздает меню.

Все шло хорошо, и я даже расслабился, но было очень рано. Черт возьми, слишком рано! Вижу, как Розали отводит взгляд на официанта, а в ее головке точно происходит буря, когда она напряженно открывает меню, нервно постукивая пальцами второй руки по столу.

— Вы можете оставить нас одних? Мы позовем, — вежливо отвечаю я официанту, который понимающе и быстро испаряется. Я не спешу открыть меню, в упор, глядя на Роуз. — Ты всегда думаешь только о плохом прошлом, когда видишь схожее в настоящем?

Вопрос был спонтанным, но как утешить девушку с дурными мыслями, которые проносятся так скоро и резво в ее голове, по-другому я не способен, кроме как обвинить Розали, в ее же дурости.

— Ты это о чем, Нильс? — открывает она глаза от книги с блюдами, довольно артистично сделав изумление и глаза полны удивления. Не плохо, но я знаю все, о чем она думает и это мне на руку.

— Официант. Только не лги, что не вспомнила паб у пристани в тот день, — продолжаю я, и не могу больше слушать звук того, как ее пальцы отбивают ритм на деревянном столе. Пока она раздумывает, что ответить, я укладываю свою руку поверх ее, и девушка почти испуганно смотрит на нее, но руку не одергивает. — Все, что было вчера — остается там. Мы живем новым днем, и планируем завтра. Мы, Розали. Я и ты, и больше никого, помнишь? — говорю я довольно твердо, одновременно пробуя вытянуть из ее головы иные воспоминания.

— Нильс…

— Только вспомни наш безумный день в Англии. Уму не постижимо то, что ты поставила меня на коньки… А потом? — Номер со стеклянными стенами. Помнишь нашу мечту? Иметь спокойную и безтревожную жизнь… Кажется, тогда, мои губы стерлись от поцелуев…

— Да, но Нильс…— Розали до сих пор перечит мне, нервно разглядывая меня, а я перебиваю ее, пробуя привести иной пример:

— Помнишь наше Рождество? Самое лучше, настоящее, и которое началось с нашей с тобой любви и связи. Мы одно целое, только лишь…

— Хватит! — громко восклицает Роуз, от чего я отшатнулся, а ее рука выскользнула из моей, будто ее там и не было. Я вижу, как посетители оборачиваются и осуждающе смотрят на меня, пока я пытаюсь прийти в себя. Вновь.

Отвожу взгляд, убираю руку со стола, прихватив меню, открывая на своих коленях. Спорные чувства давят на меня, и когда я не знаю, уйти и оставить ее в покое, или идти до конца цели, я от трудности, готов сдаться. Но часто ли я сдаюсь? Никогда. И сейчас мы будем завтракать до конца.

Я поднимаю руку, приманив официанта.

— Стейк в соусе тартар, салат «Цезарь» и бутылку виски со льдом, — говорю я то, чего желаю, особо даже не заглядывая в то меню. Нервы бьют с неугомонной силой, и я не могу, не приклониться перед стаканом алкоголя, который бы помог мне избавиться от нервозного состояния. — Ты уже выбрала свой заказ? — перемещаю я взгляд с официанта на девушку, которая хмуро глядит на меня из-под бровей.

Я надеюсь, меня сейчас не ждет очередная лекция? У меня все эмоции на пределе, черт тебя возьми!

— Тоже самое, и будьте добры, заменить виски со льдом — графином яблочного сока, — не прерывая наш зрительный контакт, говорит Розали, когда официант смотрит на меня.

— Сэр…?

— Я, кажется, сделала заказ, — привернула она внимание официанта к себе, и ее бешеный, почти звериный взгляд поместился на него. Похоже, она решила спустить пар далеко не на меня. — Что вы смотрите на меня, как будто я сама только что заказала бутылку виски? — фыркает Роуз, а мои брови ползут вверх, от услышанного и не меньше от увиденного.

— Извините, я не хотел вас обидеть, но ваш молодой человек сделал заказ, не согласовав…

— Просто принеси заказ. Яблочный сок. Иди, — тихо говорю я, не повысив голоса, прерывая официанта, который вполне может продолжить спорится с Роуз, но я не уверен в самой девушке. Кажется, вот-вот и она вся вспыхнет в ярости.

Казалось бы, я должен напрягаться, но сама Роуз нервничает не меньше чем я.

— От бокала красного вина все мысли приходят в тонус, может, стоит попробовать? — предлагаю я девушке.

— С радостью, да мне нельзя! — почти огрызается она на мой поставленный вопрос, скрестив руки.

— Нельзя? — переспрашиваю я. Когда это запрещали пить вино? Розали широко раскрыла глаза, замерев на месте, и кажется, даже затаив дыхание.

— Что?

— Что? — не понимаю ее поведения.

— То есть… Я принимаю лекарство. Нельзя алкоголь, — почти не уверенна в своих словах, говорит девушка, и я киваю, в знак понимания.

Ее поведение слишком странное, и когда она вообще имела желание притянуться к бутылке? Кажется, последний раз я помог ей выпить коньяк, от которого она рвала так, что выворачивался желудок, а на утро мучило тяжелое похмелье.

— Когда ты будешь готова вернуться в Нью-Йорк? — задаю я вопрос, разглядывая девушку. Она на несколько секунд потупляет свой взгляд на мне, обдумывая ответ.

— Я еще не думала об этом.

— Розали, там твоя учеба, нельзя ее так легкомысленно забрасывать.

— Но, ты же, забросил, — язвит девушка, ни разу не моргнув. Я невольно выдыхаю через нос, прикрыв глаза. Чего она добивается?

— Я не вернусь назад без тебя.

— Что, если ты тогда не вернешься в Нью-Йорк и вовсе? — явно, кинув вызов, девушка приподнимает бровь.

— Если это условие, чтобы быть с тобой, то я однозначно согласен, — говорю я довольно твердо, чтобы она поняла: я довольно серьезен в своих намереньях и в общем будущем с девушкой.

— И ты не боишься потерять все то, что у тебя есть? — невольно, но я слышу в ее голосе недоверие, что злит меня и заставляет медленно разжигать огонь злости.

— Разве у меня есть что-то дороже тебя? — я кладу руки на стол, припадая вперед, таким образом, приближаясь к девушке.

— Машина. Деньги. Работа на Донована. Полный достаток. Свой дом. И ты померился с отцом. Ты до сих пор уверен в своих словах? — она склоняет голову, словно хочет… Черт возьми. Да чего она хочет?

— Ходьба никогда не вредила организму. Работу, как и зарплату можно найти где угодно, и я тебе уже говорил, что если она мне будет нужна, я справлюсь с трудностями и устроюсь в понравившееся мне место. Полный достаток? Я всегда зарабатывал и тратил свои деньги, а не деньги отца. И если тебе так интересны наши отношения, наш союз был только тогда, когда ты пропала. Если вообще это можно назвать союзом.

— Гарри сказал, что он практически вытащил нас из дома Хоффманов. Ты не имеешь право так говорить об отце.

— Не имею права, потому что я не смог тебя вытащить? — интересуюсь я, и сам не замечаю, как рычу на девушку. Но она не пугается. Нет. Ей не свойственно боятся меня или трепетать, она сильная, намного сильнее меня, и я знаю это.