Уравнение с четырьмя неизвестными (СИ)

Реверс:

Ли лежала лицом в асфальт. Боль не беспокоила Ли – к боли она привыкла, притерпелась и знала, что боль пройдет. Гораздо сильнее ее беспокоил тот факт, что избитое тело отказывалось слушаться. Руки онемели, спина наоборот превратилась в один сплошной ноющий студень. Ли собрала всю волю в кулак, пытаясь закрыться от ударов, когда все вдруг прекратилось.

Ее больше не били. Она лежала на асфальте и сквозь упавшие на лицо волосы смотрела, как трое нападавших дерутся с кем-то. С парнем. И он их довольно бодро раскидал. Почти. Снегирек вынул нож. Бедный парень, зачем ты влез? Снегирек порежет его на лапшу, если конечно, он не под кайфом. Парень ловко поднырнул и выкрутил Снегирьку запястье. Нож с тихим звоном выпал на асфальт. Ли улыбнулась бы, но мышцы не слушались, слишком сильно ее побили, слишком много боли она вынуждена была контролировать. Тем временем оклемался Копуша и снова, тупая скотина, двинулся на парня. И получил крепкий хук прямо в нос! Копуша рухнул, парень снова кинулся к Снегирьку, перехватывая нож. И вдруг за спиной нежданного защитника вырос Вара. Вара замахнулся и приложил парня чем-то тяжелым, наверное, камнем. Парень рухнул. Снегирек тоже рухнул, придавленный весом парня. Вара стоял над поверженным противником и негромко смеялся. Ли только теперь поняла, насколько все трое упороты, и это не сулило ей ничего хорошего.

Они выследили ее… Она сама виновата, что, не скрываясь, ездила сюда. И они ждали ее здесь. Далеко от ее дома, в месте, где ее никто не знает. И никто не поможет. Они пришли ее убивать? Очень вероятно. За товар, который она взяла в субботу. За товар, на который у них были свои планы. Собственно, начальство не имеет к ней претензий – Ли отдала за товар свои деньги. А вот эти три упыря, очевидно, хотели бы получить траву. А травы-то и нету. Кто знал? Кто их направил? Если они под кайфом, то их совершенно точно привели сюда за ручку. Ли нарвалась на эти неприятности сама, но у нее еще есть шанс выкрутиться.

Двое из троих — в отключке. Остался Вара. Вара с камнем в руке. Он медленно, покачиваясь, пошел к лежащей на земле Ли. Он шел ее убивать, Ли видела это. Она прикрыла веки, собрала в кулак остатки сил, приготовилась. Главное, чтобы он не понял, что она в сознании. Главное, чтобы он подошел достаточно близко. И он подошел. Собрал в кулак ее окровавленные волосы, поднимая ее лицо.

— Что, сука, допрыгалась? Счас ты сдохнешь, падла. Счас, великая и ужасная Ли, я тебе башку-то твою шибко умную проломлю-у-у..

Ли хорошо подготовилась. Ли ударила резко, он никак не ожидал. Ребро ладони она всадила Варе в кадык, и сразу же, без замаха, в нос. Вара захрипел и повалился на спину. Три секунды понадобилось Ли чтобы встать. Очень долго. И все-таки у нее получилось. Короткий сильный удар – и мощная подошва мото-сапога влетает в висок Варе. Первый в отключке. Черт, сломаны ребра и левая рука. А может только ребра. Еще два шага до Копушы. Удар. Второй в отключке. Теперь Снегирек. Ли вцепилась в плечо своему спасителю, стаскивая его со Снегирька. Стащить не вышло, вышло только перевернуть.

Твою мать!

Ли слишком занята. Еще удар ногой в голову и поднять нож. Так, а теперь Таир. Да, черт возьми, ее спас Таир! Таир, которого она подвела под срок. Таир, который спал с ее Вероникой. Чурка проклятый.

— Прости меня, Птица, — прошептала Ли и пощупала пульс у него на шее. Сердце билось, артерия ровно сокращалась у нее под пальцами, — я сейчас. Я тебе помогу…

Ли похлопала себя по карманам и вынула телефон. Пластик и металл посыпались из ее рук. Телефон разбился, пока ее месили, вот что. Но Ли не сдалась. Она сунула руку в куртку Таира. Нету, нету. Вот он. Черт, ей не везет сегодня. Во всем — аппарат разряжен, или просто выключен.

Ли похлопала по карманам Вары. Удача ей все-таки улыбнулась. Ли набрала номер…

Глава 13

Аверс:

Влад не повел меня домой. Влад не взял того, что я, растаявшая в его объятиях, была готова, да что там готова! мечтала ему предложить. У нас ничего не было. Мы немного пообнимались, глядя на сверкающий город внизу и пошли обратно. Вышли из Петровского сада и Влад поймал мне такси. Еще один поцелуй — и я плюхнулась в прокуренный салон. Дребезжащий жигуленок повез меня домой, на Шильмана, в пустую и гулкую бабушкину квартиру. К моим ноутбуку, синтезатору, смятым простыням и расписанным стеклам. К моим афишам и подвявшим цветам. Туда, где нет Каминского…

Я очень устала, мои физические и душевные силы были на нуле, но спасительный сон не приходил. Я бродила по квартире, пила коньяк, курила, ела что-то, слушала музыку… Я все крутила и крутила в голове наш разговор, свои смешные страдания по Диме, свои странные отношения с Ли, свой нечаянный кайф с Агаларовым. Все это меня пугало до дрожи, до истерики пугало. Я больше не собираюсь страдать! Больше — никогда! Мне не нужна странная и опасная, талантливая и сильная, удивительная девушка Ли. Не нужна? Будем считать, что не нужна. Мне не нужен Птица, павлин павлиныч, мачо, бабник, человек, боящийся чувств, как я. Слава богу, я тоже ему не нужна, так что здесь проблем не будет. Не будет? Нет. Мне не нужен сверкающий Каминский, с его распахнутым сердцем, с его простой уверенностью в себе и мире, с его омерзительно романтичным… всем! Не нужен? Нет! Не нужен! Мне никто не нужен! Я не собираюсь больше попадаться! Я не люблю НИКОГО и любить не стану! Я это уже проходила, это все… И больше не хочу. Меня вполне устраивает секс без обязательств, отличный, черт возьми, крышесносный, секс без обязательств. Жаль, что Каминский оказался таким порядочным, потому что его я тоже попробую и внесу в коллекцию, вот и все. Всё!

И в этот самый момент, когда решительная Вероника Романова с остервенением давила в пепельнице очередной окурок, заиграл телефон. Номер незнакомый. Я уже видела сегодня этот номер, всего несколько часов назад, а кажется, что прошла целая вечность. Я ответила:

— Вера… Ты нормально доехала? — без вступления и даже без привычного «алло» спросил Каминский.

— Нормально… — ответила я, не совсем понимая, что ему, собственно, еще надо?

— Я уснуть не могу. Пью вискарь. А ты что делаешь?

— Пью коньяк, — честно сказала я.

— Как я мог тебя отправить домой, а? Ну, не придурок ли?

— Придурок, — вздохнула я, — Я только что из штанов не выпрыгивала, а ты меня в машину пихал. Сам виноват.

— Я виноват, Вер… Может, я смогу это исправить?

Чертов Каминский! Весь сегодняшний безумный вечер и не менее безумную ночь я думала, среди прочих романтических и пугающих мыслей, одну вполне конкретную мысль: как я попробую Влада Каминского. И теперь, когда я уже совсем смирилась с тем фактом, что попробовать его мне удастся еще не скоро, он звонит. Есть совесть вообще? Он это исправит! Счас!

— Шильмана пять, квартира тридцать семь! — выдала я ему. Ха, посмотрим, как он отвертится теперь.

— Подожди минуту, я возьму гарнитуру, — в трубке раздались какие-то шорохи, потом явственно вжикнула молния, хлопнула дверь и, наконец, Влад сказал:

— Я бегу к проспекту ловить машину. А что ты делаешь сейчас?

— Разговариваю с тобой. Ты серьезно насчет машины?

— Вполне, — голос слегка сбился, дышит часто… Блин, он действительно бежит! Не идет, а бежит!

— Ты что, бегом бежишь?

— Я же сказал.

— Придурок, — улыбнулась я.

— Конечно, придурок! А что ты делаешь сейчас?

— Хочу поменять простыни. Но руки заняты.

— Только трубку не клади. У тебя есть гарнитура?

— Есть где-то, — я пошла в кабинет, порылась в ящике стола и вытащила гарнитуру. Теперь руки мои были свободны, я запихнула аппарат в карман и пошла в спальню, — я нашла гарнитуру и меняю простыни. А ты?

— Шеф, на Шильмана. Сколько ты хочешь? Поехали! — это очевидно, бомбиле. А потом мне:

— Я в машине. А ты?

— Я меняю наволочку. И хочу пойти в душ.

— Только трубку не клади. Пусть полежит в ванной, я послушаю, как льется вода…

О господи, я сейчас захлебнусь в этой приторной патоке, черт бы ее побрал! Но, надо признать, возбудилась я за время нашего разговора так, что готова была заняться кое-чем даже с телефонным аппаратом. И я пошла в душ. Положила телефон на стиральную машинку, врубила воду и сосредоточилась на мытье, опасаясь, что могу увлечься намыливанием настолько, чтобы застонать в голос.