Уравнение с четырьмя неизвестными (СИ)

— Да подставили меня. Теперь хранение и сбыт наркоты вырисовывается…

— А ты, конечно, не при делах?

— Да я, блин, просто программист, батя. Я вообще не при делах. Я даже не представляю за что меня так-то. И главное менты, суки, позвонить не дают. Есть у меня товарищ, в таких делах шарящий, а позвонить ему не дают…

Мужик глубоко затянулся, покачал головой и вдруг вынул из пиджака телефон:

— На, звони, пацан. У меня сын с тебя возрастом, тоже дурак. Звони.

Я выпучил на мужика глаза и схватил протянутый телефон:

— Спасибо! Спасибо, дядя! Ты, блин, такую мне счас услугу делаешь! Я…

— Хорош тарахтеть. Звони давай.

И я позвонил.

***

Васька — папенькин сынок. И в самом плохом смысле, и в самом хорошем. Васькин отец ворочает большими деньгами, и поднял он свои деньги не на ровном месте. И Ваське досталось многое от отцовской железной хватки. Он приехал через полчаса. Василий Сибирцев, мой лучший друг. Я, лох лохом, сидел в обезьяннике, пока Васька разруливал. Что он там говорил и кому – загадка, но Васька имел-таки связи и бабки. Большие бабки и крутые связи. Потому, что утром понедельника я вышел из дверей гагаринского РОВД совершенно свободным человеком. Васька выволок меня за локоть на крыльцо и остановился, закуривая:

— Ну, ты дал, Таир Эминович! Ну, ты влип, брат. Я тебя, конечно, отмазал, но какой ценой! Батя меня на бинты порежет за то, что я дяде Олегу звонил. И бабки придется вернуть, не дешево стало.

— Вася, брат, любые бабки! Я все продам, ты меня знаешь, за мной не задержится! Я… Спасибо, брат! — Я обнял Ваську, растроганный до глубины души. Я никогда ему не отвечу таким же мощным жестом — не из чего мне, нет у меня таких раскладов за спиной. Но благодарен ему я был до самых кишок. Я все еще не до конца верил, что Ваське удалось меня отмазать. Холодное сентябрьское утро казалось мне самым прекрасным утром в моей бездарной жизни.

— Двадцать тысяч, Таирка. Я совершенно не представляю, где ты их возьмешь, но столько это стоило. И то, спасло, что ни на чем твоих отпечатков нету — ни на траве, ни на бабках.

Сука! Двадцать тысяч! Рыжая шалава обошлась мне пипец, как дорого!

— Вась, я отдам. Я машину продам, кредит возьму, но я отдам, отвечаю!

— Отдашь, конечно. Я в тебе-то не сомневаюсь. Но… Короче, вопрос не в бабках. Садись, поедем, поговорим. Не тут же…

Мы сели в Васькин митцубан и поехали на Московский проспект, в кабак, среди прочего, принадлежащий Васькиному папаше. Я остервенело набросился на жратву, поскольку за целый день кроме чашки пустого чаю ничего не ел. Васька курил и сверлил меня глазами:

— Как все вышло, Таирка?

— Да писец как. Я в субботу, помнишь, рассказывал, что телка на байке мне под колеса упала? Ну, так приехала она с деньгами-то. В «Терем», как положено. И такая, стерва, вкусная… Я сам не понял, как… Короче, привел ее домой и… Во всех позах, короче. А утром менты пришли. Ее, конечно, и след простыл. А менты — вот они, и наркота в шкафу, и бабки в лопатнике… Кроме нее больше некому. А я первый раз ее видел. Ее нарочно кто-то ко мне подослал, только я допереть не могу, за что?!

— Как в сказке, Таира! Кому ты мог ТАК дорогу перейти? Чтоб две тыщи грина и тыщ на пятнадцать товару на тебя не пожалеть? Ты что, изобрел вечный двигатель? Или отбил бабу у наркобарона? Или косо посмотрел на кого? За что тебя? Ты ж, прости меня, лох обычный, ничем не примечательный, никакого с тебя навару. Если б не я, ты бы сел. И толку? Хата у тебя на кого написана?

— На меня. Да ей красная цена полтос, а ты говоришь, там двадцатка только травы была. Не, хата тут не при чем.

— Тогда баба? С кем ты мутил в последнее время?

— Да ни с кем я не мутил! Так… Актриску ту, помнишь? Вот ее давеча. А больше никого, клянусь!

— Не может быть, чтобы на ровном месте. Не сходится. Дай свой телефон. Там же есть номер этой рыжей?

Я протянул ему аппарат. Васька потыкал в экран и вдруг присвистнул:

— А вот и автор сказочки! Читай!

На экране светилось сообщение: «никогда не бери чужое, чурка».

— Из-за бабы! Таир, сука, нахрена тебе это надо, а? тебе мало баб?! Куда ты влез своим горячим хреном, скажи мне, друг?!

Я НЕ ЗНАЮ!

— Вась, я клянусь, я никого нигде… Я последний раз перед актриской со Светкой из «Мохито» зажигал, еле спрыгнул. Но это точняк не Светка, она тупая курица. А подставил меня чел с мозгами.

— Ну, значит дело в актрисе. Что ты про нее знаешь? С кем она спит, кроме тебя?

Бред! Вероника? Никеша?! Бред!

— Васька, ты будешь смеяться… Но я эту Веру знаю давно. Эта самая Вера оказалась моей сотрудницей, кодершей с нашей конторы, Никешкой Романовой. Я сам был в шоке, когда узнал. Как два разных человека, в натуре!

—То есть ты думаешь, что не мог перейти дорогу ее любовнику?

— Да какому любовнику! Нет у нее никого! Уж во всяком случае, не такого, чтоб на меня мешок конопли повесил!

— А я бы на твоем месте пошел и поинтересовался, Таир. Телефон этой рыжей я пробью, но, гадом буду, она не Маргарита, не Чеар, не артдиректор, и номер этот ничейный, и найти ее — полный анриал. Ты ж номер байка нихрена не запомнил? Ну вот, исполнителя мы не найдем. Можем попробовать поискать заказчика. Так что давай, дуй к Верочке и узнай, кто там ее ТАК любит, чтобы тебя на восемь лет укатать?!

— Ну, это бред, Вась! Ну, какая, в задницу, Верочка? Да она никто и звать никак. Ну, кто может так любить девку, чтобы из-за нее двадцать кусков профукать?

— Таира, ты просто сам чурбанидзе, а людишки все разные. Я знаю, один батин партнер ради бабы свою долю в сталелитейном заводе профукал, а ты говоришь двадцать кусков… Так что я бы…

— Ты бы… Я бы… Бабы! Если это из-за бабы, уйду к чертям в монастырь! Я так перебздел, что как штаны не замарал, не знаю! Хорошо, когда я должен вернуть бабки? ***

Около шести я пришел домой. Снял бумажку с печатью с двери, вошел. В квартире пахло бедой. Неужели всё?! Господи, неужели я соскочил?! Васька, мой золотой! Я вытащил из холодильника бутылку водки, влил в себя граммов триста, и камнем упал на кровать. Кто же меня подставил? Успел я подумать об этом минуты три, а потом — чернота.

***

Я проснулся в полночь. Собственно, меня разбудил приснившийся кошмар, я совершенно точно помню, что было страшно, но что снилось – не помню. Я принял очень горячий душ, вкинул в себя какой-то еды и решил последовать Васькиному совету — поговорить с Никой. Наличных денег у меня не было, машина моя была в сервисе, так что я взял карточку и побрел в банкомат. Разжившись наличкой, я поймал машину и покатил на Шильмана. Таксит высадил меня на угу и бывшего книжного, и я пошел в арку.

Стоило мне сделать несколько шагов, как я снова влип. В арке трое мужиков месили четвертого. Били всерьез, мужик лежал на земле и уже не трепыхался. Что мне стоило выйти из арки обратно на улицу? Хрен знает почему, но я окликнул бойцов:

— Эй, мужики, вы чего там?

— Шагай куда шел, слышь, — прошипел один из них.

Я сомневался секунду, не дольше. Убьют ведь пацана, трое одного! И я влез, придурок!

Я подскочил и врезал ближайшему в башню. Честно говоря, удар у меня хороший. Это еще в детстве на секции тренер говорил. Так что мужик отлетел к стене и схватился за голову. Его товарищи бросились на меня вдвоем. Одного я пнул ногой в брюхо, тот даже не попытался закрыться! И рухнул к моим ногам, как мешок с дерьмом. Третий был самый продуманный — он выхватил нож, лезвие блеснуло в неверном свете фонарей, пробивавшемся в арку. Нож не входил в мои планы, так что я нырнул вперед, схватил мужика за запястье и выкрутил, заставляя его выгнуться вслед за вывороченным запястьем и выронить нож. Пока я разбирался с резчиком, его самый первый товарищ пришел в себя и снова двинулся на меня. Пришлось бросить мужика с ножом, вернее мужика уже без ножа и сломать нос мужику в капюшоне. Во всяком случае, получив удар в переносицу, тот снова съехал по стене. Третий лежал без движения, обнимая свое пострадавшее брюхо. Но тут ожил владелец ножика: ножик свой он нашел и держал теперь в левой руке, но это не делало его менее опасным. Я начал думать, что мужики эти крепко пьяные или упоротые, так они бестолково двигались и неумело дрались. Видно, жертва их был еще более пьян, или я вообще не понимаю… Тем временем владелец ножика двинулся на меня, бормоча еле слышные, но бодрые ругательства в мой адрес — зарезать меня без раскачки у него, очевидно, не получалось. Я вильнул вправо-влево и снова кинулся вперед, метясь уже в левое запястье. И как только мои пальцы сомкнулись на этом самом запястье — свет погас.