Сердолик без оправы

Сколько ему понадобится, чтобы разобраться с фирмой и приехать ко мне? Ну, максимум две недели. Хорошо. Ставим на 21-е число значок «Г». К этому дню и Джоан вернется. Тут-то я ей все и расскажу. Лучше всего мамочку поставить перед фактом: вот мой Гарри, и с этим никому уже ничего не поделать.

Аннабел вдоволь насладилась предвкушаемым эффектом и, убрав органайзер, принялась за вечерние процедуры. Но что-то оставалось тревожным и неосознаваемым. Стоя под душем, Аннабел наконец вспомнила, что именно: не успела заглянуть в другой график. Это обстоятельство заставило ее выскочить из ванной быстрее обычного.

Наскоро приведя себя в порядок, она кинулась к ящику стола и вытащила заветный календарик. Глянула — и испугалась.

Да, уже неделя, как миновал срок. Неужели?..

В следующую минуту нашлось быстрое оправдание: конечно, это бывает. Смена климата, режима и прочее. Подождем.

Эта мысль помогла уснуть.

Но оставшиеся дни недели прошли все под тем же знаком тревоги. Там, в горах, любовный огонь выжег из памяти все циклы и сроки. Дома, в привычной обстановке, все вот-вот должно было стабилизироваться и идти по-прежнему.

Казалось, все и идет по-прежнему, но кое-что начало не нравиться. Поглядывая в зеркало, Аннабел изо всех сил убеждала себя, что свежесть лица ничуть не изменилась. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, уверяла, что мелкие неприятности могут быть проявлениями обычного женского синдрома. Но тревога росла день за днем, час за часом. Особенно неприятно было утром убедиться, что за ночь ничего не изменилось.

К этому беспокойству добавилось непонимание: почему молчит Гарри? Через два дня Аннабел прекратила безуспешные попытки дозвониться до него. Она машинально выполняла офисные обязанности, никому не позволяя догадаться, что творится у нее на душе. Вечера проводила в тихом одиночестве, словно впав в анабиоз. Мобильник все время лежал рядом, даже ночью Аннабел не отключала его. Но звонка не было.

Как и не было обнадеживающих признаков того, что все в порядке, что горные приключения обошлись без последствий.

А в воскресенье Аннабел проснулась от резкой головной боли и нового, отвратного ощущения. Она не успела добежать до туалета и радовалась, что никто не был свидетелем приступа тошноты. Во время уборки последствий стало ясно: пора идти в аптеку.

Как называется эта штука? К счастью, в аптеке милая девушка мигом поняла невнятные просьбы смущенной Аннабел. Тестирование прошло незамедлительно по возвращении домой. Аннабел долго вглядывалась в две полоски, перечитывала инструкцию и, получив ясное подтверждение факта, который до этого казался устрашающим, почти апокалиптическим предсказанием, вместо страха внезапно почувствовала бурный приступ радости. Запрыгала, закружилась в счастливом ликовании. Громко запела что-то несуразное. Выдала серию бурных тумаков безответному кожаному истукану.

Значит, верно! Гарри! Значит, это верно! Ты слышишь, Гарри? Я люблю тебя, милый! Почему ты не звонишь мне? Почему ты не едешь? Скорее приезжай! Боже мой, какое счастье! Теперь все будет, теперь все сложится, как мы с тобой хотим! Теперь все будет иначе!

Бурное веселье вызвало приступ головокружения. Испугавшись, что вот-вот придется заново испытать утреннюю неприятность, Аннабел рухнула на кровать. Обошлось. Надо быть поосторожнее. Теперь надо быть поосторожнее.

Успокоившись, она обвела взглядом комнату. Ну что ж, начинаем жить по-новому. Огляделась по сторонам. Решительно встала и принялась Убирать с полок книги и журналы, снимать со стен постеры. Исчезли горные вершины. Исчез гений альпинизма Ральф Макснер. Остался только портрет Ричарда Кловера, с грустной Улыбкой взиравшего на дочь, переживавшую величайшее событие в жизни женщины. Да гранитный камень на полке напоминал о сбывшейся мечте.

Началась новая жизнь и новая мечта. Свой уютный дом на окраине городка. Муж, Гарри, пробуждающий жену, Аннабел, горячим поцелуем. Детский веселый голос из кроватки под разноцветным пологом. И сама Аннабел, вынимающая для кормления маленького сына. Да, это будет сын.

Шериф с портрета испытующим взглядом продолжал смотреть на дочь.

— Маленький Ричард Стоун! — объявила ему Аннабел.

Шериф ничего не имел против.

Итак, все было решено. Осталось лишь дождаться приезда Гарри. Или хотя бы его звонка. В конце концов, мало ли какие бывают обстоятельства. Да, надо показаться доктору.

Записываясь на прием, Аннабел едва удержалась, чтобы не назвать себя «миссис Стоун» — таким желанным, таким близким, таким естественным казалось это звание.

Но ни в этот день, ни на следующий мобильник так и не зазвучал голосом Гарри. Поток эсэмэсок нес предписания, инструкции, впечатления и деловые расспросы дорогой мамочки, шли послания от коллег и подружек — и ни одного того, что нужно было сейчас как воздух.

Прошло еще два дня. Эйфория сменилась прежним тревожным настроением. Последней каплей стал визит к доктору.

21

Едва ли найдется женщина, которая без лишних эмоций проходит первые обследования. Одни шумно нервничают, ожидая приема, обсуждают все возможные неприятности. Другие готовятся молча, но переживают не меньше. Особенно когда это впервые. И рядом никого. Ни матери, ни мужа, ни подруги. Не с кем поделиться, некому приободрить и успокоить. Аннабел пришлось собрать все силы, чтобы перешагнуть порог кабинета со спокойным, почти веселым лицом.

Правда, врач, мужчина в возрасте, оказался таким дружелюбным и уверенным, так легко обо всем расспросил, с такой профессиональной точностью провел осмотр и сделал выводы, что Аннабел едва не рассмеялась с облегчением, получив наконец авторитетное подтверждение новой реальности.

Но то, что последовало за констатацией факта беременности, ввергло в новые тревоги, от которых не могла избавить никакая доброжелательность. Проведя новоявленную клиентку через положенные анализы, доктор задумался над результатами. Потом пригляделся к лицу Аннабел и принялся осторожно выяснять обстоятельства и перспективы ее личной жизни.

Узнав, что предполагаемый муж не звонит и не приезжает, доктор нахмурился. Постучал ручкой по столу, поглядел в окно, перевел взгляд на пациентку.

— Вот о чем я должен предупредить вас, мисс Кловер. Сразу и со всей определенностью. Дело в том, что на этих сроках существует большая вероятность выкидыша. Кое-что в ваших данных мне не нравится.

— Что именно? — насторожилась Аннабел.

Доктор развел руками.

— Если бы вы были медиком, мы обсудили бы это. Но, боюсь, незнакомые термины напугают вас, вызовут лишний стресс. А стресс — запомните это, мисс Кловер! — стресс вам сейчас ка-те-го-ри-чес-ки противопоказан.

Тон, из мягкого мгновенно ставший суровым, поразил Аннабел до самых пяток. Она тихо выговорила:

— То есть… речь идет о жизни… моего ребенка?

Доктор утвердительно кивнул.

— Именно так! Слушайте меня внимательно, мисс Кловер. Я дам необходимые инструкции по поведению, принимаемым препаратам, я буду следить за вашим состоянием до самого исхода и не сомневаюсь, что он будет успешным, но при условии, что вы сейчас — именно сейчас — будете беречь себя от каких-либо нервных срывов. Иначе все медицинские средства будут бесполезны. Вы меня поняли?

— Да, — прошептала Аннабел.

Доктор повеселел и принялся излагать длинную череду советов. Аннабел слушала рассеянно. Дома, в спокойной обстановке, она разберется со всем этим как следует. Да и постоянный контакт с доктором гарантирует своевременную помощь. Но Аннабел вышла из кабинета в буре противоречивых чувств.

Она перестала понимать, что делать, чего ожидать, к чему готовиться. А вдруг…

Впервые страшная мысль пришла в голову. Вдруг он не приедет? И скоро приедет мать. Которая до сих пор ни о чем не догадывается.

Не в силах вынести тяжесть новых чувств и мыслей, Аннабел в конце концов решилась и набрала номер Огдена Хакена. Знакомый голос, добрый, сочувственный тон немного успокоили.