Сердолик без оправы

— Я, наверное, не заслуживаю уважения, — грустно отвечал Огден, — как не заслуживаю и любви. Во всяком случае, вашей любви я точно не заслуживаю. Но ваша мать… Джоан… Понимаете, когда мне было очень плохо… а мне действительно было очень плохо, когда я убедился в вашем… в вашем отношении… она так тепло приняла мое огорчение, так близко к сердцу, так утешила меня…

Аннабел едва сдержала желание фыркнуть, представив стиль утешений энергичной Джоан Кловер. Не потому ли бедный парень и спрятался от вечеринки по случаю моего дня рождения? Но, взглянув на несчастное лицо Огдена, устыдилась собственной черствости.

— Да, тогда я понимаю вас, — тихо ответила она. — Мама умеет утешать и поддерживать, это правда. Но мне казалось, что она сама нуждается в утешении и поддержке. Оставшись одна… Мне казалось, что вся ее работа лишь вынужденная замена привычного образа жизни, попытка спасения от одиночества и отчаяния.

По правде сказать, эти мысли пришли в голову Аннабел только сейчас, после слов Огдена.

Он горячо откликнулся:

— Конечно, Аннабел! Конечно! Я это сразу почувствовал! В первый же вечер, когда мы с Джоан вместо банкета после конференции поехали на озеро…

— Когда это было? — удивилась Аннабел.

— Во время вашей поездки, — смущенно произнес Огден.

— Ах вот оно что! — улыбнулась Аннабел. — Значит, и у мамы было свое путешествие.

— Если позволите, я не буду об этом рассказывать, — решительно выговорил Огден.

— Да-да, я понимаю. Но, знаете, я очень рада. Очень рада, правда. За вас и за маму.

— Тогда вы понимаете, каково мне было после ваших звонков? Я не мог понять, зачем вы продолжаете поддерживать со мной контакт, и это отравляло…

Счастливые дни с Джоан Кловер, мысленно продолжила Аннабел, а вслух произнесла раскаянно:

— Простите меня, дорогой Огден, но ведь я не знала, что происходит! Если бы знала, то, конечно, не посмела бы звонить! Но мне тоже стало жаль вас и звонки казались единственным средством как-то поддерживать контакт, напоминать вам обо мне, а мне — о вас. Но неужели из-за наших разговоров произошла какая-то беда?

— Насколько понимаю, вы и сами знаете, что произошло, — тихонько подсказал Огден.

Аннабел покраснела. Неприятно быть уличенной в хитрости.

— Да, — виновато ответила она. — Но мама рассказала мне об этом так невнятно, что я ничего не поняла и не знала, как спросить вас об этом. — Сравнить две версии всегда полезно.

Огден, помявшись, ответил:

— Одна женщина попросила меня помочь ей устроиться на работу. Я нашел несколько подходящих вакансий, но они были по разным причинам отклонены. Миссис Кловер довелось присутствовать при нашем разговоре…

— Эта женщина приходила в офис? — перебила его Аннабел.

— Нет, мы встречались в кафе во время обеденного перерыва.

— О, это, боюсь, послужило отягчающим обстоятельством.

— Совершенно верно. Миссис Кловер увидела нас за столиком в тот момент, когда я усиленно уговаривал бедную женщину…

Слова «бедная женщина» едва не вызвали в душе Аннабел взрыв ярости, сходный с чувствами Джоан. Но она сумела ничем не выразить этого и продолжала внимательно слушать оправдания Огдена.

— …согласиться на предлагаемые условия.

— И вам это удалось?

— Надеюсь, что да, — коротко ответил Хакен.

Они уже подходили к углу улицы, на которой стоял дом Аннабел. Остановившись, она высвободила руку и погладила Огдена по плечу.

— Очень хорошо, что вы мне все рассказали. Я верю в вашу невиновность. Надеюсь, ваши добрые отношения с мамой восстановятся. Надеюсь также, что вы поймете, что руководило ею, и простите ее.

— Я хочу одного: чтобы она меня простила, — тихо отозвался Огден.

— Миссис Кловер разумный человек, — убедительно ответила Аннабел. — Она не переносит обмана, Но тут явное недоразумение. Однако, дорогой Огден, у такого недоразумения есть причины, и я вам о них сказала.

— Какие? — недоумевающе взглянул на нее Хакен.

Аннабел ласково провела пальцем от одного лацкана на пиджаке до другого.

— Слишком широка ваша душа, дорогой Огден. Слишком многих вмещает! А Джоан Кловер не терпит совместительства. Джоан Кловер царствует единолично. Запомните это раз и навсегда, если хотите вернуть свое счастье. По крайней мере я этого очень хочу.

Огден кивнул.

— Я все понял. Не знаю, Аннабел, увидимся ли мы теперь или нет…

— Вы уезжаете?

— Да. Я дожидался вас, чтобы передать дела. Моя экологическая миссия выполнена, пора отправляться домой с отчетом.

— И каковы успехи? — вяло спросила Аннабел.

Хакен оживленно затарахтел:

— Есть, есть чем гордиться! Мне удалось убедить общественность, что рост продаж можно обеспечить иными путями, чем торговля сомнительными по последствиям генно-модифицированными продуктами. Миссис Кловер оказала мне неоценимую поддержку, подобрав подходящие отрицательные и положительные примеры. На встрече с представителями администрации было решено продолжить…

— То есть вы еще вернетесь сюда, Огден? — прервала его Аннабел.

Огден помолчал. Потом неуверенно произнес:

— По крайней мере я бы этого очень хотел. Мне даже предложили работу — весьма ответственный пост… И я в общем-то согласился. Если бы не этот странный скандал, который пришлось пережить из-за…

— Я понимаю. Я очень вам сочувствую, Огден. — Аннабел ласково коснулась тщательно выглаженного рукава. — Очень. Я думаю… Я думаю, что это не более чем недоразумение и все еще можно поправить.

— Правда? — засиял Хакен. — Вы действительно считаете, что…

— Не будем спешить с выводами, — уклончиво ответила Аннабел. — Пока что уезжайте. Время все расставит по своим местам.

— Хорошо. Вы меня обнадежили, я глубоко благодарен вам и за эту маленькую радость. Я уезжаю. Но мне не хотелось бы терять с вами контакт.

— И мне тоже, — от чистого сердца призналась Аннабел.

Огден просительно взглянул в зеленые русалочьи глаза.

— Если можно, держите меня в курсе того, что будет происходить у вас… и у Джоан.

— Я буду вам звонить, — пообещала Аннабел. — Мне так нравится ваш чудный голос, Огден! Счастливого пути! — Рассмеялась, повернулась и ушла, не дожидаясь ответа.

20

Нередко одна-единственная мелочь, одно-единственное слово поворачивают на сто восемьдесят градусов путь, который казался до этого единственно возможным. В момент перехода эта мелочь воспринимается как досадная помеха, неприятное обстоятельство, которое так или иначе надо устранить. И только потом осознается как знак судьбы или последняя капля, переполнившая чашу. Такой каплей для Аннабел стала просьба Огдена сообщать ему о том, что будет происходить у нее.

Что может у меня происходить? — усмехалась Аннабел, решив наконец разобрать брошенный накануне в угол рюкзак. Что может у меня происходить, кроме ожидаемого приезда Гарри?

Но странно, что он до сих пор не вышел на связь. Не позвонил. В чем дело?

В следующую минуту она набирала номер, записанный твердым мужским почерком в ее записной книжке.

Длинные гудки. Очень длинные гудки. Таких длинных еще не доводилось слышать. Снова — набор. Молчание. С каким-то исступлением, потеряв способность соображать, Аннабел полчаса нажимала кнопку вызова, пока не сломала ноготь.

Отшвырнула мобильник. Сколько там будет неотвеченных вызовов? Пусть увидит, что он со мной сделал.

А вдруг не увидит? А если не позвонит? Как же я до него дотянусь?

То, что Гарри должен позвонить и найти Аннабел, подразумевалось само собой, было ясно до такой степени, что, обнаружив отсутствие возможностей обратной связи, она немного растерялась.

Тем не менее разборка вещей была завершена, все аккуратно разложено по местам и отправлено в стирку. Закинув пустой рюкзак на полку в гардеробной, Аннабел взяла органайзер и, уютно устроившись поперек любимого велюрового кресла, принялась размечать дела на будущие дни.

Но, как ни бодрым было вернувшееся привычное деловое настроение, параллельно шли новые, тревожащие мысли, и их невозможно было отогнать.