Прикосновение (ЛП)

— Мистер Омаллей? Мы ничего не смогли сделать. Повреждение было слишком серьёзным. Мы уже знали, что она, вероятно, не смогла бы снова придти в сознание.

Они совершенно ничего не знали. Они даже представить себе не могли, что она была в сознании и говорила со мной, а я не могла им об этом рассказать, потому что они начали бы задавать мне много глупых вопросов. Я почувствовала на себе взгляд врача и спросила себя, заметил ли он, что синяки Анны пропали, а теперь совершенно похожие синяки красовались на моём подбородке. Но он лишь сказал:

— Сердечные соболезнования.

Он кивнул Бену, развернулся и ушёл.

Бен попытался взять меня за локти, но я встала и крикнула:

— Подождите! — Врач остановился и обернулся.

— Да?

Я сделала шаг в его сторону и мой голос окреп.

— Мой отчим. Дин Витюльд. Его арестовала полиция?

Он покачал головой.

— Когда вашу маму привезли в больницу, она была одна.

— Но это всё его вина! Это он её убил! Дин убил её! — Его имя было с привкусом яда. — Он столько раз уже так скверно ее избивал. И мы приходили сюда, чтобы нам помогли. Вы должны были его остановить. Почему Вы этого не сделали?

Мой голос охрип из-за слёз, которые я не могла выплакать. Врач ничего не сказал. Я знала, что у него не было ответа. Это было не его вина. Он никогда до этого не встречал Анну. Я должна была защитить мою маму, но я бросила её в беде.

— Мне очень жаль, — сказал снова врач. Он развернулся чтобы уйти, и в этот раз я его не остановила.

Бен хотел обнять меня, но я оттолкнула его. Я бы сломалась, если бы он стал утешать меня.

— Я не могу, Бен. Я не буду плакать!

Мои слова смутили его, но он оставил меня в покое.

— Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, Реми, — попросил он.

Это было отголоском того, что он мне сказал мне, когда я переехала в Блеквелл Фоллс.

— Помоги мне организовать похороны.

Глава 10

Похороны состоялись спустя два дня на маленьком бруклинском кладбище. Лепестки роз на могиле моей матери завяли и стали коричневатыми из-за необычной для апреля жары.

Пастор завершил церемонию последней молитвой. Двое мужчин в комбинезонах вежливо ждали, пока скорбящие — Бен и я — покинут могилу, скрытую под полоской искусственного покрытия, чтобы они могли заполнить ее землей.

Дин не пришел, и я понятия не имела, сообщил ли ему кто-нибудь о смерти моей матери. Поэтому руку священника пришлось пожимать Бену. После он провёл меня к нашей взятой на прокат машине, на которой мы хотели поехать к моей старой квартире. Планировалось, что мы успеем на последний самолет в Портленд, и я чувствовала, что он обязательно хочет вернуться домой. Последние дни были для него напряженными. Пожалуй, он ждал, что я обессилю в конец, и скорее всего даже на это надеялся.

Он сел за руль, но двигатель завел не сразу. Наконец он произнес: —Плакать это нормально, Реми. Это была твоя мама.

Если бы мне было не ясно. Если бы я не чувствовала горя, уничтожившего меня.

— Я в порядке.

Казалось, он хотел поговорить об этом, но я поторопила его:

— Поедем, пожалуйста. Нам предстоит еще многое сделать перед вылетом. Вздохнув, он завел двигатель. Дин, видимо, сбежал из города. И так как арендная плата была не выплачена, Бен согласовал с управляющим дома, упаковать все для хранения на складе.

Чтобы добраться до нашей квартиры на пятом этаже, мы воспользовались моим ключом, который я сохранила. Бен попросил меня подождать снаружи, пока не убедится, что в квартире никого нет. Я игнорировала теплое чувство в сердце, проявившееся от его поступка, пока он проверял комнату. Наконец он вышел и скривил лицо, когда от тонких стен начала эхом отдаваться сирена. Среди наших соседей насилие не было чем-то необычным, и в этой среде не всегда Дин был самым опасным человеком — только в этих четырех стенах.

Я стояла одна посреди гостиной и покружилась вокруг себя, чтобы вобрать в себя все в последний раз. Квартира с потертой мебелью и спертым воздухом выглядела хуже, чем я помнила. На дешевом журнальном столике не было ничего кроме прозрачных разводов от воды и черных вмятин там, где Дин размещал свои обутые ноги.

Некогда белые стены стали бледно-желтыми из-за никотина. В дешевой стенке для TV стоял плоский телевизор, самое дорогое имущество Дина, приобретенное на мое денежное содержание. Никто из нас с Анной не жил в этой комнате. Это были «владение» Дина, и мне ничего из этого было не нужно.

Я подошла к кухонной двери в надежде, что Анна сидит за круглым столом, где часто просиживали в одиночестве в ожидании Дина или разгадывая кроссворды. Пахло остатками китайской еды на вынос — здесь практически ничего не готовили сами. В первую очередь эта комната была убежищем для Анны. Одна из ее книг с кроссвордами лежала открытой на потертой пластиковой скатерти, будто ожидая, что кто-то склониться над ней. Я взяла в руки книжку, прижала её к себе и начала искать дневник.

Я прошла по коридору, ведущему в ее спальню. Я никогда не была там с тех пор, как мы переехали в эту квартиру, и я чувствовала себя нарушителем, когда обыскивая ящики и шкаф — без успеха.

Последней целью была моя комната. Особенно уютной эта тюрьма, комната с односпальной кроватью, поддержанными комодом и самодельным столом из фанеры, не была.

Некоторые вещи, которые я хотела оставить себе, были сложены в сумку переданную мне Беном. Большую часть моей одежды и личных вещей Анна и так уже отправила в Блэкуэлл Фолс.

Теперь мало что напоминало обо мне. Сверху груды лежал айпод, Анна подарила мне его несколько месяцев назад на день рождение. У нас не было компьютера, и этот экстравагантный подарок меня удивил, Я в нем совершенно не нуждалась. Я никогда не вынимала его из коробки, но после того, как я переехала в Блэкуэлл Фолс, Анна по-видимому пользовалась им. Если бы Дин знал об айподе, он попытался бы продать его. Наконец, книга с кроссвордами и фото молодой и более беззаботной Анны, сделанной ещё до Дина были сложены в сумку. Напоследок я осмотрела кровать: под матрасом я прятала деньги. Как и ожидалось они исчезли. Вне всяких сомнений Дин сразу же их обнаружил.

Когда Бен вернулся с грузчиками, я услышала шум в гостиной, и пошла к ним. Прошло совсем немного времени, как они вынесли все из квартиры. Скоро комнаты выглядели так, как будто в них никто никогда не жил, словно стены не были безмолвными свидетелями наших страданий.

Все следы Анны и девушки, которой я была, были уничтожены.

Бен последовал на улицу за грузчиками, чтобы передать ключ управляющему домом. Только кухонные стулья и мебель из гостиной остались, но и о них в скором времени тоже позаботятся грузчики. Когда я в последний раз прошлась по пустым, тихим комнатам, раздавалось пугающее эхо. Кое-что мне ещё нужно было забрать, а прошлое научило меня скрывать тайник как тайну. Старые привычки так быстро не меняются.

В своей комнате я подошла к пустому гардеробу и ощупала рукой заднюю стенку, пока не обнаружила небольшое отверстие в гипсокартоне. Если не знать об этом, то найти его невозможно. Протянув руку, я вытащила свой запас на черный день, накопленный еще с работы в видеомагазине. Эти деньги были предназначены для нового старта в моей жизни.

Я посчитала. 1598 долларов. Долго бы я с этим не прожила.

— Так вот, где ты их прятала.

Дин стоял, облокотившись на дверной косяк плечом, и смотрел на меня своими бледными глазами, поигрывая зажигалкой в руке. Он указал головой на деньги, что я мяла в руке.

— Знал ведь, что у тебя есть больше, чем сороковка под матрасом.

Он потянулся всем телом и сделал шаг в мою строну. Его светлые вьющиеся волосы падали на его лицо. В его голосе слышалось лживое сострадание. Его голос прозвучал более хрипло, чем я помнила — как будто кто-то сжал его горло, чтобы придушить. Это сделала с ним я.

— Я сожалею о твоей матери. Я работал в Фресно, когда узнал об этом, и поэтому вернулся только сегодня.