Зверь (ЛП)

— Имел в виду, что? Табита, сейчас шесть гребаных часов утра, — произнес он.

— Я думала, что ты на*бываешь меня. Целых шесть месяцев я думала, что ты

водишь меня за нос. Я думала, что ты хотел услышать от меня «да», чтобы ты мог

рассказать ему об этом, и я угодила бы в какую-нибудь гребаную ловушку. Я думала, ты

собирался позвонить ему, как только я скажу «да». Потому что я хотела сказать «да»!

— Что?

59

— Ты действительно хотел знать, могла бы я дать показания против своего отца, не

так ли? — спросила я. — Ты работаешь на полицию?

— Да, — сказал он, поморщился и покосился на меня, явно все еще желая вернуться

в постель.

— Ты?

— Ага, — подтвердил мужчина. — Я не мог рассказать тебе раньше. Извини. Они

спросят об этом на суде, и это будет дача ложных показаний, если я солгу. Если я буду

говорить одно, а ты будешь говорить другое, то это все запутает и разрушит дело. Да. Я

работаю на полицию.

Я моргнула, глядя на него.

— Ты работаешь на копов, серьезно? Ты ведешь какое-то большое, сложное... дело?

— Табита? — позвал он. — Могу я хотя бы надеть рубашку или еще что-нибудь? Я

имею в виду, что хочу об этом поговорить, но я практически голый и едва проснулся.

Я ничего не могла с собой поделать.

И посмотрела вниз.

На нем не было пижамных штанов, как я подумала вначале, только пара боксеров.

Они не оставляли много простора для воображения.

Я постаралась не думать об этом и дальше, так что посмотрела ему в лицо и

покраснела.

— Я сделаю кофе, — сказала я.

— Прекрасно, спасибо.

Он вышел из комнаты примерно через три минуты, в то время как я разбила яйца в

миску и взбалтывала их, чтобы приготовить нам завтрак.

— Ты ведешь какое-то большое дело, — напомнила я ему, когда достала колбасу.

— Да, — терпеливо подтвердил он. — Им нужен был кто-то, кто долгое время

крутился в этой сфере, был знаком с местными наркоманами и находился в полной

заднице. Я был в завязке, дома, на свободе, но они сказали, что оставили за собой право

выдвинуть обвинения за взрыв в моей лаборатории. Они не сделали этого сразу, потому

что я получил сильные ожоги и не употреблял наркотики, но они приходили каждые

несколько месяцев и напоминали мне, что условный срок не то же самое, что

невиновность, и что они могут прихватить меня за задницу в любое время, как только

захотят этого.

— Почему они не осудили тебя сразу? — спросила я.

Он выглядел смущенным.

— Там были дети, — произнес он. — Множество свидетелей. Я вошел в трейлер,

увидел двоих детей: один был совсем маленьким, другой чуть постарше и слетел с

катушек.

60

— Кто-то привел своих детей в лабораторию? — в ужасе спросила я.

— Да, они просто оставили их в другой комнате. Я не позволял даже взрослым

находиться там дольше десяти минут без респиратора, маски или другого подобного

дерьма.

— Кем были эти люди?

— Другой варщик (Прим. варщик — человек, который изготавливает наркотики),

кое-кто из покупателей. Мы расположились за городом, так что не нужно было заботиться

о конфиденциальности или о том, что поблизости постоянно болталось с десяток человек.

А иногда и больше, — он сделал глубокий вдох. — Я схватил детей и вытащил их на

улицу, а потом нашел кого-то, кто не был под кайфом и мог присмотреть за ними, чтобы

самому вернуться за их родителями. Я собирался сказать им, что они больше не смогут

приезжать туда, если сделают что-то настолько же глупое снова, и лучше бы мне

услышать, что их дети в порядке, или им придется отовариваться в другом месте. У меня

была лучшая наркота в радиусе двухсот миль. Я думал, что они послушаются.

Зверь сделал глубокий, судорожный вдох.

— Я был в гостиной и орал на них, чтобы они выметались оттуда, пока что-нибудь

не испортили, и... они, бл*ть, что-то испортили. Я до сих пор не знаю, что именно. Они

все погибли. Это могло быть чем угодно.

— Там были только они? — спросила я, когда он надолго замолчал.

— Нет, еще мой приятель — Джекс, он был моим напарником. Тоже варил наркоту.

Он был там вместе с ними.

Руками мужчина крепко сжал край стола. Похоже, говорить на эту тему было

последней вещью на Земле, которой он хотел заниматься, но Зверь не остановился.

— Джекс и эти идиоты погибли. Я слышал, как они кричали некоторое время. Все

кричали.

Я могла только представлять все это. Взрыв трейлера, пламя, десятки людей вокруг,

это должно быть было ужасно. Я подумала о детях, которых вытащили незадолго до

этого, представив на их месте Карлу и Кристал.

И в тоже время, я испытывала едва ли не зависть. Мой отец таскал меня по

долбаным трейлерам, забитым метом; местам, которые провоняли аммиаком и отчаянием,

и никто не пытался вправить ему мозги.

Никто никогда не пытался защитить меня, как Зверь смог защитить этих детей.

— Я находился в гостиной, так что мне досталось меньше всех... я смог выйти. Я не

ушел далеко, упал во дворе, но я вышел из трейлера, прежде чем стало еще хуже. Я был...

я был в огне. Буквально. Каждая часть меня горела.

Когда я приготовила завтрак и вручила ему чашку кофе, он медленно, с

остановками, перешел к рассказу о том, как подумал, что умрет, а потом провел месяцы в

больнице, мечтая о смерти. Боль, бинты, физиотерапия и так много операций, что он до

сих пор был не уверен, как врачам удалось собрать его воедино.

— На счет детей, — сказал он, наконец. — Полицейские сказали, что они, вероятно,

арестовали бы меня, невзирая на травмы и все остальное, если бы не... люди, которые

61

видели, что я вовремя вынес детей. Они видели, каким злым и напуганным я был из-за

них. Все понимали, это проклятая случайность, что я спас этих детей, ведь я даже не

подозревал, что это место вот-вот взлетит на воздух.

— Ты знал, что они не должны были там находиться, — тихо сказала я. Я

пододвинула к нему свой стул и села, протянув руку, чтобы положить ее на плечо

мужчины. — Даже без огня, понимаешь? Ты защищал их от чего-то незначительного, а

получилось, что от чего-то действительно значимого. Ты бы помог им в любом случае, и,

в конечном счете, ты помог им очень сильно. Это... это замечательно.

— Некоторое время они находились в приюте, и когда я более-менее начал

выглядеть прилично, им позволили навестить меня. Славные детишки. Они обняли меня

на прощание, а после их ухода я проплакал около двух часов.

— Ты спас их, — спокойно произнесла я.

У него был отрешенный взгляд. Я видела, как Зверь моргал всякий раз, когда я

начинала говорить, но он был слишком далек от того, чтобы ответить на мои слова. Было

что-то еще, что мужчина хотел рассказать, и нужно было разобраться со всем этим.

Разговор пришлось продолжить.

— Их забрали бабушка и дедушка, — сказал он. — Они прислали мне милую

записку, что пытаются двигаться дальше, попросив меня не пытаться связаться с ними

снова.

— Оу, — произнесла я.

— Ага, они наверняка подумали, что я заявлюсь под кайфом и начну просить денег,

— сказал Зверь.

Моя рука все еще лежала у него на плече, которое я потирала круговыми

движениями. Это было самое долгое прикосновение, которым я когда-либо дотрагивалась

до него, и я не могла поверить, как хорошо оно ощущалось. Я знала, что должна была

сосредоточиться на рассказе; знала, что это было больно и обидно, и чувствовала себя так

плохо из-за этих детей, но что-то внутри меня требовало прикасаться к Зверю и дальше.