Считай звёзды (СИ)

— Спи, — повторяет, поворачиваясь к ней спиной, и шагает к двери, следя за дыханием.

Финчер изучает его затылок, на языке вертится то, что не желает игнорировать, поэтому обращает внимание парня на себя:

— Дилан? — шепчет.

Пожалуйста, не говори с ним сейчас.

О’Брайен без желания тормозит на пороге, взявшись за ручку двери, и оглядывается, еле заставив себя взглянуть в глаза девушки, которая с невинной добротой растягивает губы, немного болезненно улыбаясь:

— Спасибо.

Это был один из самых сильных ударов в самое сердце.

========== Глава 36 ==========

Ты пожалеешь

Собственный организм выводит из себя. Попытки уснуть были проигнорированы сознанием, что большую часть дня и ночи проводит в осмыслении той информации, заложником которой меня нарочно делает мать. Она знает. Знает, я не смогу свободно существовать, держа в себе столь тяжелую правду, и женщина обязательно воспользуется своим козырем, если ей что-то не понравится. Мой шаг в сторону — Лиллиан начнет действовать. Боюсь, её совести не хватит промолчать. Боюсь, она в порыве гнева расскажет всё Райли, упомянув мою причастность ко лжи, и тогда уже не будет «по новой». У нас с Янг больше не будет возможности «начать». Но сильнее пугает тот факт, что слова матери о причине, почему не стоит говорить девушке правду, действительно реальны. Это одна из самых серьезных дилемм, и мне тяжко переносить разногласия внутри себя самого. Я хочу рассказать ей, но для этого требуется подготовить почву. Чем дольше они скрывают, тем сильнее будет удар. Взрослые и так потянули достаточно, поэтому мне труднее открыть правду, учитывая, что состояние здоровья Райли становилось с каждым годом хуже. Честно, я ебать не знаю, как в данной ситуации поступить, но уверен, что зря Митчелл скрывал от дочери смерть матери. Очень зря. И этот факт лжи ещё аукнется ему. И Лиллиан. И, теперь, мне, если я не придумаю, как преподнести Финчер информацию.

Только восемь утра, а голова уже готова разорваться на куски. Радует, что сегодня выходной. Нет, не радует. Успокаивает. В последнее время мне не особо притягательно чувство радости. Иногда испытываю некое спокойствие. Например, вчера не удавалось уснуть весь день, но, заходя в комнату к Янг, видел, что она спала. Уже что-то. Может, сегодня она будет вменяемой и сможет нормально разъяснить, что произошло с ней той ночью.

Лиллиан со своими шлюхами-подругами не просыхала. Даже этой ночью. Надеюсь, сегодня они свалят. Все.

Где-то ближе к пяти утра я сдал позиции и более не пытался уснуть. Проблемы с этим у меня с детства, как-то связано с состоянием сердца, но не особо вдавался в подробности, когда врач расписывал мне возможные ухудшения. Мне кажется, в данной ситуации больше вину на себя берет моя психическая нестабильность. Думаю, когда всё немного уладится, я смогу отоспаться. Надеюсь, это скоро произойдет, а то настолько покачивает при ходьбе, что врезаюсь во все дверные косяки, хотя мечу ровно в проем.

Надо собраться. Иначе буду похуже этой крольчатины, которая выглядит, как вареный овощ.

Завариваю ненавистный мне кофе. Вряд ли поможет взбодриться. Я видел свое ебало утром в зеркале. Мерзкое зрелище: эти херовы мешки под глазами, красные белки от недосыпа. Плюс все эти синяки и ссадины. Серьезно, урод. Думал, самая отвратная часть моего тела — это всё ниже шеи, учитывая сколько там шрамов, но нет. Ещё немного — начну носить капюшон. Если самому так тошно, то каково другим лицезреть мое хлебало?

Мешаю сахар, пальцами иной руки растирая сжатые веки. Дрянь, а не утро. За окном серо. И пасмурность поглощает, подпитывая мое стремное настроение. Опускаю руку, опираясь ею на край кухонной тумбы. С неприязнью слежу за тем, как темная жидкость поддается давлению чайной ложки, начав вращаться внутри кружки по часовой стрелке. От запаха воротит.

Хочется дольше пребывать в оглушенном состоянии, но со стороны коридора доносятся шаги, и нет, я точно уверен, что принадлежат они не Райли, поскольку только один человек в этом гребаном доме носит каблуки, чтобы подчеркнуть свое херово самомнение.

Едкий запах алкоголя и духов забивается в ноздри, а ведь Лиллиан ещё не перешагнула порог кухни. Заранее подготавливаю себя к мозговому штурму, примерно представляя схему влияния матери на людей. Она делает все постепенно, мелкими ударами, чтобы заполучить психику испытуемого, взять другого под свой контроль, дабы в дальнейшем было проще использовать в своих целях. Она попытается выводить меня, поэтому подношу кружку к губам, нарочно не обращая никакого внимания на вошедшую женщину, которая зевает, покачиваясь на каблуках, и шумно направляется ко мне, видимо, чтобы так же воспользоваться вскипяченным мною чайником, чтобы приготовить горячий напиток. Знаете, почему я не отхожу, когда она встает рядом? Потому что она ожидает этого. Моей слабости.

— Доброе утро, — приветствует с легкостью в груди, будто всё между нами нормально, и вообще мы — самая обычная любящая семья. Ей даже удается напрячь мускулы лица для естественной улыбки.

— Не разговаривай со мной, — сую одну ладонь в карман кофты, незаинтересованно уставившись перед собой.

— Только утро, а ты уже матери грубишь, — с привычно-фальшивой обидой вздыхает, покачав головой, пока кладет себе две ложки кофе в кружку… Которую я неосознанно отбираю. Правда. Я не смог проконтролировать это действие. Кружка с кроликом. Мать не просто так выбирает её, она будто проверяет меня, и я, блять, иду на херовом поводу. Не могу видеть её лица, ибо подхожу к раковине, но затылком чувствую — женщина улыбается, так как её методы воздействия работают. Первый этап — прощупать почву. Ей требуется понять, каким образом можно влиять на меня. Вот, чем она занимается.

Дрянь. С каждым годом её психологические возможности сильнее, и мне известно, как она развивается — читает литературу, а практикуется на людях. Отрабатывает. Но пусть не думает, что я ни черта не могу против. Напоминаю. Всю жизнь провел с ней бок о бок. Я наблюдал за ней. И, это мерзко признавать, я многое перенял от неё, многому научился. Иногда мне кажется, что мать забывает о том, что мы — родственники. У нас с ней одни гены, одна кровь. От отца мне достаются любовь к музыке, его стремление оберегать близких (это нехило так портит мою жизнь), а от матери — скверный характер и её гребаное понимание психологии. Даже не читая толком литературы, я достаточно осведомлен. Может, поэтому мне удается общаться с Нейтаном и понимать Райли? Скорее всего. Они — трудные люди.

Оставляю мать без ответа, промывая кружку куска крольчатины. Женщина с гордым видом берет другую посуду, продолжив готовить кофе. Двигаюсь к тумбе, что стоит у холодильника, и ставлю на неё кружку с кроликом, устремив внимание на пакетик с баночкой витаминов. Не требуется большого количества времени, чтобы моя рука жестко схватила её в охапку и начала пихать в карман кофты.

— Я бы этого не делала, — голос матери звучит за спиной. Не реагирую, спрятав витамины.

— Дилан, — она вздыхает. — Ей нужны лекарства.

— Иди на ху… — проглатываю окончание, желая прошипеть его сквозь зубы, когда в дверях кухни появляется девчонка, неуверенно заглядывающая в серое помещение. Встаю ровно, потянув кружку к губам, и краем глаз наблюдаю за тем, как Райли мнется, но решает войти внутрь. Думаю, ей не нравится присутствие моей матери. Что ж, меня оно так же не устраивает. Янг босиком шлепает по холодному паркету, её голова слегка опущена, пальцы нервно теребят край футболки. Изучаю её лицо, пытаясь понять, в каком она состоянии. Выглядит, конечно, болезненно, словно её долгое время держали в подвале вдали от солнечного света и морили голодом, оттого она такая бледная и тощая. Серьезно, что за режим бабушки? Мне охота её накормить.

Остаюсь внешне невозмутимым, понимая, что шагает девчонка ко мне, и испытываю странное удовлетворение, видя, как умело Райли игнорирует сраное «доброе утро» моей мамки, севшей за стол.

Янг встает сбоку, прошептав что-то вроде: «Привет», — на что остаюсь молчаливым, продолжая следить за тем, как медленно она двигает конечностями, пока берет свою кружку, начав осторожно крутить головой (видимо, из-за боли в ней), ищет фильтр. Поворачиваюсь к столу, не бросаю взгляд на мать и беру фильтр, протянув девушке, которая кивком благодарит, с безжизненным видом наполняя кружку. Держит фильтр, как ребенок, обеими руками, и всё равно проливает немного мимо.