Считай звёзды (СИ)

— Что ты знаешь об этом?

— Немного, — она пожимает плечами. — Митчелл не особо распространяется, поскольку это связано с матерью Райли, а о ней он не любит вспоминать.

— В чем суть этих таблеток? — его интересует только это. Ничего более. Но то, как просто Лиллиан выдает информацию, настораживает:

— Существуют два вида таблеток: одни повышают настроение, другие делают человека скупым на эмоции. Митчелл сам принимает решение, какие давать Райли, опираясь на её поведение.

— Что у неё за болезнь? — Дилан подходит к столу, с другой стороны которого находится женщина, и она вновь пожимает плечами:

— Я не могу сказать точно. Митчелл не говорит, чем ты меня слушаешь?

— Ей не обязательно принимать таблетки, — О’Брайен раздраженно отворачивается, схватив кружку с кроликом, и подходит к чайнику, грубым движением раскрывая пакетик с чаем.

— Обязательно, — женщина зевает, садясь за стол. — Главное, чтобы не вышло, как с ее матерью.

Пальцы Дилана замирают. Он сам не понимает, как его организм способен за такой короткий временный срок выдавать настолько разные эмоции. Оглядывается, с иным хмурым видом изучая профиль матери, а та с пренебрежением разглядывает свой маникюр. Парень сглатывает:

— Что?

Райли открывает ящик, немного приподнимаясь на локте, и морщится, перенося боль в теле, пока роется пальцами, натыкаясь на сложенный лист.

— М? — Лиллиан дергает бровями, с простотой отпивая воды.

— О чем ты? — парень стоит полубоком.

— А ты?

— Ты не зря заикнулась, — его голос грубеет. Мать нарочно строит из себя дуру, чтобы вывести его. Женщина опять… Опять пожимает плечами, без эмоций отвечая:

— Просто, мать Райли погибла. От передозировки.

Янг ложится на спину, держит руки поднятыми, а листочек начинает разворачивать пальцами, открывая своему вниманию старую, мятую фотографию. Она настолько хорошо знакома с данным снимком, что в темноте, практически не видя его, может восстановить по памяти образы, запечатленные на фотографии. Её мать. Отец. И она сама. Это их общий снимок. Они сделали его летом, когда отдыхали в домике у озера. Райли тогда шел пятый год, но она прекрасно помнит тот день. Есть такая у неё особенность — досконально запоминать яркие события, вплоть до мелочей.

Девушка опечаленно смотрит на фотографию, пальцами водя по её мятым краям, и разглядывает лицо матери. Улыбка. У неё такая красивая улыбка. Неудивительно, что образ матери в голове всплывает именно с растянутыми губами.

Финчер подносит пальцы к лицу матери, которую обнимает за плечо отец, а между ними сидит сама Янг. Девушка касается снимка. И невольно её лицо озаряется улыбкой, а все темные сомнения насчет матери улетучиваются. Она просто занята, поэтому не отвечает. Она напишет. Ведь… Это её мать. Она любит Райли.

И Райли будет ждать скорейшей встречи.

— Чего? — его голос одолевает тишину. Уставился на мать. И она видит его шок, правда сама остается непоколебимой:

— Ну, таблеток этих наглоталась, — выговаривает, будто это просто… Просто информация. Будто они обсуждают за обедом рецепт домашнего пирога.

— Они ведь воздействуют на мозговые клетки, — объясняет. — У неё последняя стадия была. Там ей уже помочь нельзя было, — и вздыхает, качая головой. — Бедный Митчелл, оставил её на секунду одну, так она и наглоталась, рассчитывая, что ей это поможет.

О’Брайен приоткрывает рот, с потерянностью озирает помещение, еле проглотив ком, дабы заикнуться:

— Если мать Райли мертва, — прикрывает веки, хмурясь. — Кто отвечает на сообщения? — вновь смотрит на мать, раздражаясь её спокойствию.

— Митчелл, — женщина пьет воду, находя уместным пожаловаться. — Голова после пьянки болит жутко…

— Почему… — перебивает, пальцами давя на свои больные виски, ведь не может понять. — Почему он не сказал ей?

— Ты чем меня слушаешь? — Лиллиан недовольно фыркает, ибо сын игнорирует её жалобы на здоровье. — Она же больна. Врач запретил. Это может сказаться на её психике, и из первой стадии она перейдет во вторую, — прижимает ладонь ко лбу. — Хотя, что-то мне подсказывает, что у неё уже вторая, — делает ещё глоток.

Дилан не знает, о чем и думать. Его голова раскалывается вдвойне сильнее. Он делает шаг к столу, со злостью сверлит взглядом мать, не сдерживаясь:

— То есть, по-вашему, лгать и заставлять её верить, что её мать относится к ней, как к дерьму, лучше?

Лиллиан вздыхает, разочарованно выдав:

— Ты ещё такой ребенок, Дилан.

— Какого хера? — парень пихает ладонью стол, и Лиллиан медленно поворачивает голову, устремив свой стеклянный взгляд на сына. — Вы в своем уме? Ей надо было рассказать, — повторно толкает стол, что приводит стакан женщины в движение. Дилан плюет на чай, решая просто налить воды и отнести девушке таблетки, хотя, о чем это он? Ему срочно нужно покурить. Выйти на свежий воздух, подумать, обработать информацию. В голове каша из мыслей и чувств. Его дергает изнутри, будто он обязан что-то предпринять. О’Брайен не может держать в себе то, что узнал. Его просто…

— Расскажешь ей сейчас, она тут же попадет в больницу, — голос матери бьет в спину, вызывая раздражение на коже между лопатками. Дилан тормозит, нервно перебрав пальцами ткань кофты, и оглядывается на холодный тон, встречая не менее ледяной взгляд женщины. Задним числом О’Брайен осознает. Кое-что. Подвох. Он глотает воду во рту, более не скрывая своей неправильной скованности:

— Ты не просто так мне рассказала, верно? — верно. Она никогда не сделает что-то без толку.

— Это ложь, Дилан, — Лиллиан стучит ногтями по поверхности стакана. Смотрит в ответ на парня, который уже ощущает холод, пробирающийся под кожу, ибо он начинает понимать мотивы. Она будет использовать это в своих целях.

— И теперь ты один из тех, кто ежедневно будет поддерживать ложь.

— Заткнись, — выходит тихо, совсем не угрожающе, из-за чего голос женщины становится громче и увереннее:

— И если Райли узнает, ты тоже будешь в числе тех, кого она возненавидит, — Лиллиан следит за эмоциями сына, она видит его насквозь. Навыки психолога дарят множество возможностей, особенно касающихся чтения людей. И женщина читает парня, который открывает в себе новый уровень ненависти, внешне сильно напоминая свою мать, когда ледяным тоном шепчет:

— Дрянь.

Девушка включает лампу на тумбе. Сидит на краю кровати, перебирая нитки, чтобы подобрать нужные по цвету. Да, у Янг нет сил, но что-то помогает ей удерживать иголку в руках, пока она пришивает ушко кролика на место. В её сердце рождается детская вера, которой она всегда невинно рада. Надежда питает её столько лет, и Финчер счастлива, что может вновь её ощутить внутри себя.

Так что зашивает кролика. Потому что надеется в скором времени увидеть мать.

Дверь приоткрывается. Янг отвлекается от кролика, подняв глаза, и встречается зрительно с заглянувшим в комнату парнем, который… Выглядит немного необычно, может, всё из-за отсутствия нормального сна.

— Чем ты занята? — Дилан скрывает основную причину своей легкой дрожи в руках и ногах, шагает к кровати со стаканом воды и таблетками успокоительного. Какую маску лжи предпочитает парень? Конечно, грубость.

— Я сказал спать лечь, — тон его голоса странно повышается, когда взгляд натыкается на кролика в руках Райли, и он ставит стакан на тумбу вместе с таблеткой, выхватывая игрушку. — Пей и спи, — мягкий кролик оказывается в его ладони, и те начинает жечь.

Совесть грызет.

Дилан ненавидит ложь.

Слишком большой груз ему приходится тащить в одиночку.

А что сама Райли? Девушка со спокойствием принимает его грубость, понимая, как он устал, поэтому не спорит, медленно выпивая таблетку. О’Брайен делает шаг к столу, без заботы бросив на него кролика, в грудь которого вонзает иглу.

— Ты тоже ложись. Выглядишь плохо, — Янг забирается на кровать, сунув ноги под одеяло, и сидит. Смотрит на Дилана. Тот прячет ладони в карманы кофты. Не находит, что ответить, поэтому наклоняется, выключив настольную лампу: