Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

А вышел оттуда с лицом человека вернувшегося с войны. Жаклин даже показалось, что он как-то так разом повзрослел.

— Я уже никогда не буду прежним, — медленно покачал он головой из стороны в сторону и тут же запнулся на полуслове — девушка взбалтывала в руках лак для ногтей.

*

А потом была ночь.

Теперь уже имея за плечами хайлэндс, недолгую разлуку после него, Кирка и такое бурное примирение, они не отказывали себе ни в чём.

Юноша, допустим, позволял себе быть зверем. Ласковым зверем, ленивым зверем, игривым зверем. А так же, машиной. Отлаженной, грубой, тяжёлой машиной и тонким лёгким взведённым механизмом. Последнее ему особенно нравилось и доставляло отдельное удовольствие.

Но в большинстве своём, конечно же, он был человеком. Мужчиной. Мужчиной, нуждающимся в любви и дарящим любовь, не чурающимся традиций и не боящимся экспериментировать, жадным и щедрым одновременно, мужчиной ведущим, увлекающим за собой и слепо следующим за своей женщиной. Любовником.

А Жаклин почти всё время была одинаковой. Она была любящей женщиной и любила. Безмерно, каждой клеточкой своего тела, каждой стрункой своей души, забыв себя и весь остальной мир. Всю ночь напролёт.

Даже если выдохнувшиеся от постоянной работы нутра и тела, переплетаясь руками и ногами, они забывались в дремоте, то малейшее шевеление и осознание того, где они и с кем, заставляло их пробуждаться вновь и вновь. И всё продолжалось.

*

Жаклин стояла у окна. В полной тишине и полумраке гостиной, замотанная в плед девушка немигающим взглядом смотрела через стекло на жёлтый свет фонарного столба расположенного чуть наискосок от их подъезда. Рядом сидела верная Сула. Увидев, что хозяйка встала, собака принялась наблюдать за ней, и как только та остановилась перед гардинами, подошла и села рядом у ног.

Жаклин не чувствовала себя плохо или хорошо. И именно это её смущало. Она стояла на самом пороге больших перемен в жизни, и ничего не чувствовала по этому поводу. Она могла бы ощущать себя сейчас счастливой, если бы не дурацкая привычка не радоваться и не огорчаться заранее.

«А вдруг он действительно меня убьёт? — ночью плохое всегда кажется более возможным или даже реальным. — Да, в принципе, если разлучит с Алексом, то тоже убьёт. Ему противостоять сможет только Алекс. И кому-то из нас двоих обязательно придётся уйти».

Она так задумалась, что не сразу услышала, как юноша зашевелился на диване, и его босые ноги зашлёпали по полу. Он подошёл и традиционно укутал сзади её своим телом поверх пледа.

Жаклин вспомнила, как мечтала примерно о таком вот мгновении когда-то давно. Вот такой же ночью в Глазго, после того, как влюбилась в первого взгляда в семнадцатилетнего красавца.

Сейчас его руки поверх её плеч действительно были очень родными, привычными. Кажется, тогда она применила термин «недавние». Да, они действительно чувствовались «недавними» — её тело ещё полнилось свежими волнительными, греховными воспоминаниями ощущений от этих рук.

— Скоро вставать, — полушёпотом прохрипел Александр у её макушки.

— Угу.

— Идём в постель, — он поцеловал её волосы.

— Угу.

— Джеки, ты чего?

— Я? Да так — ничего. Думаю. — Направилась она к дивану.

— Интересно, о чём? — последовал за ней парень.

— О том, что поддерживает человека в этой жизни.

— И что же, по-твоему?

— Нет, я хотела бы услышать сначала тебя.

— Н-у, — он зачесал себе волосы назад, — поддерживает семья, какие-то личностные характеристики, внутренняя сила, ум, стремление чего-то добиться.

— Вот! — умостилась она в постели по-турецки напротив парня. — Мы когда-то в студенчестве разговаривали об этом с друзьями. Вот смотри. Человек к чему-то стремится. Он идёт. Он преодолевает какие-то трудности. Понимаешь, есть вероятность и даже часто так бывает, что он подсаживается на этот путь. Мне кажется, именно таков твой Кирк. Если он достигнет мирового Олимпа, его фирма займёт первое место в табеле о рангах ведущих мировых компаний, он будет очень несчастен.

— Пф-ф, и что? Ты хочешь сказать, что биться-биться и так ничего и не добиться — это правильно? Это хорошо? — скривился Александр.

— Я не знаю, что правильно, а что хорошо, я только иногда вижу, как люди, которые привыкают всё время пробивать себе дорогу, всё время вперёд и вверх, подсаживаются на это, привыкают к этому. Если они не рождены такими, разумеется. Жить, довольствуясь какими-то промежуточными достижениями, им скучно.

— Твои предложения, — подпёр Александр голову согнутой в локте рукой.

— У меня их нет, и я не об этом. Говорят, что таким людям нужно научиться жить сегодня, сейчас, а не постоянно просчитывать завтра и откладывать жизнь. И я пробовала это делать.

— Ты?

— Да. Я. Я попыталась жить сегодня. Когда-то я перестала ждать любви и вышла замуж за Чарльза. Начала жить сегодняшним днём. И что?

— И что?

— А то, что много счастья мне это не принесло.

Александр усиленно молчал.

— Я понял, о чём ты, — он пожевал губы. — Мне очень с тобой повезло, Жак, это всё, что я могу сказать.

— Ты понял, да? Сейчас мы с тобой идём по пути. Мы преодолеваем трудности, решаем вопросы, что-то делаем. Я действительно боюсь, что когда мы всё-таки чего-то добьёмся, мы заскучаем, понимаешь? Нам с тобой вдвоём придётся учиться жить сейчас и сегодня.

— Другими словами, ты боишься быта и рутины.

— Я не боюсь быта и рутины, я боюсь быта и рутины вместе с тобой. Даже любя тебя так сильно, почти безумно, я всё равно опасаюсь и не могу это игнорировать.

— Ты боишься растерять чувства? — ткнул Александр указательным пальцем в диван.

— Чтобы захотеть расстаться, любовь не обязательно нужно растерять, ею просто можно перестать пользоваться, забыть о ней, отложить в нижний ящик стола. Я никогда не жила с человеком, которого люблю, поэтому и боюсь потерять тебя. Ничто так не разделяет, как совместное жильё.

— Ты хочешь мне дать отворот-поворот? — улыбнулся Алекс.

— Нет. Единственное, чего я хочу сейчас, так это, чтобы ты понимал, что очень многое может измениться, когда мы будем жить под одной крышей. Понимаешь, я не хочу… я ужасно, страшно боюсь тебя разочаровать и потерять, но и обещать тебе безоблачную жизнь день за днём, и вот такой уровень накала как сейчас, я тоже не могу. Насколько мне известно, обычно этого требуют от мужчин, почему-то возлагают ответственность за отношения на них, но я думаю это более из области женской природы. Соединяясь с тобой вот так, на такой высокой ноте страсти, любви, обожания, — девушка указательными пальцами сцепленных рук тыкала в диван перед собой. — Я всё равно не хочу настраивать тебя и себя на то, что мы будем жить всю жизнь в любви и согласии и умрём в один день. У меня сразу же появляется ощущение, что хочу женить тебя на себе любой ценой, захомутать, — Жаклин помолчала. — А я не могу себе этого позволить, ибо точно знаю, что ты сумеешь обеспечивать нашу семью и дать нам ту степень защиты, в которой мы все нуждаемся, а я могу не справиться и не удержать отношения.

Парень, прищурившись, слушал очень внимательно.

— Ну, если ты не справишься, — сделал он ударение на слове «ты» и откинулся на спину, — то тогда я уже и не знаю, на ком мне жениться. М-да, ты такая глупая умная женщина, Сасенак. — Жаклин молчала. — Иди сюда, — потянул он её на себя за руку. Жаклин тут же умостилась к нему под бок, а Александр обнял её за шею. — Живут же люди как-то. Умудряются, — он поцеловал девушку в висок. — Ты справишься.

— Я очень буду стараться оставаться разной для тебя, Александр. Мне это нравится, — Жаклин улыбнулась.

Глава 44 Прямолинейность и коварство

Глава 44

Прямолинейность и коварство

Когда на следующее утро, где-то около половины седьмого, Александр подвёз Жаклин к больнице Черчиля, у обоих было странное настроение и даже какое-то чувство неловкости. Они являлись друг для друга уже больше чем любовниками, но ещё меньше, чем семьёй. Скрываться им как бы уже и без надобности, но и заявлять о себе в открытую, тоже преждевременно.