Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

Жаклин на отвечала, что он всё выдумывает, и нет там ничего такого особого в этом мясе и разница между этими окороками надумана и высосана из пальца. Юноша очень горевал и сокрушался, что девушке так и придётся ходить по земле гастрономической невеждой, а это, судя по его словам, очень тяжкий груз. На том и порешили.

А вот вернувшись с вечерней прогулки с Сулой, Жаклин застала Александр за очень интересным занятием. Парень сидел за журнальным столиком в гостиной и, достав из её альбома студийное фото Чарльза, подрисовывал ему скафандр космонавта. Конечно же, не по памяти, а срисовывал этот костюм с изображения в газете, которую они захватили на улице Оксфорда из стопки.

У «шотландского Микеланджело» получалось довольно сносно.

— Пририсуй ему усы, — заглянула парню через плечо Жаклин. Она только что вышла из ванной, где вымыла Суле лапы.

— Зачем ему усы?

— А зачем ему скафандр?

— Отправим его в космос.

— И что? В космос с усами не пускают?

— Женская логика.

— Нормальная логика. Дай я сама ему пририсую. Подвинься, — немного потеснила она рукой юношу и умостилась рядом.

— Однажды я увидел у бабушки фотки Кирка в военной форме, — Александр подвинулся, — пришёл домой и пририсовал себе военную форму на всех фотках, которые смог найти в доме. Ну, вернее, сколько успел: в комнату вошла Эшли и спасла несколько снимков. — Жаклин высокомерно скривилась в неодобрении. — Ты не любишь военных? — попробовал угадать юноша.

— Не люблю, — девушка вдобавок ещё и носик сморщила, словно почувствовала нехороший запах.

— Это странно. Обычно девушки любят военных.

— Это из-за красивой формы и выправки. Первое я вообще отменила бы, а второе меня не трогает.

— Ты отменила бы военную форму?

— Я отменила бы красивую военную форму, потому что она способствует популяризации этой профессии, а я считаю, что от неё нужно уходить и чем быстрее и дальше, тем лучше.

— Уходить куда? — захлопал ресницами парень.

— К отмене государственных границ и конфликтов на этой почве.

Александр слегка опешил.

— Но военные защищают не только границы, но и интересы государств, — совершенно искренне возразил он.

— Только не говори мне, что ты действительно в это веришь, — подняла на него взгляд Жак. — Государство — это ты и я. А военные защищают интересы руководителей и их личные амбиции. Дорвался до денег — стремись во власть, дорвался до власти — стремись в историю. И не у всех хватает ума, как у Виктории, попасть в историю с помощью мудрых реформ и созидания. Где-то что-то отвоевал, где-то что-то отстоял, вот и готово, ты уже в истории, — закусив уголок губы, Жаклин выводила усы мужу. — Я много наслушалась у дядюшки разговоров про это. Во всем времена те, кто умел сеять — сеял, кто умел строить — строил, а те, кто не умел ничего — шёл воевать. Даже жалко, сколько такие вот лентяи разгромили и разграбили городов, которые люди старательно выстраивали веками.

Александр опять нашёлся не сразу. Но всё-таки нашёлся.

— Сейчас всё по-другому.

— Да. Ты прав. Раньше, тот, кто затевал войну, становился в первый ряд и очень часто погибал, а теперь сидит где-нибудь в кабинете. Да и вообще, сейчас и территориальные и экономические интересы некоторых государств уже давно стали номинальными. Бизнес всё больше вмешивается и иногда имеет такое влияние, что небольшим государствам только мечтать.

— Не поспоришь, — Александр был приятен комплимент в сторону бизнеса.

— Понимаешь, я в детстве много путешествовала и ещё тогда начала задумываться, что все эти стычки и пересечения интересов — это всё искусственно созданное, раздутое. Куда бы мы с дядюшкой не приехали, люди везде встречали нас с улыбками и помогали, чем могли.

— Но военный комплекс способствует развитию науки.

— Оу, а тут меня просто удивляет размеры человеческого лицемерия. — Вскинула подбородок Жак. — Когда им говорят, что вот эта винтовка попадает в цель за полтора километра, все: «Ва-а-а-у-у-у, кру-у-уто!», а когда им сообщают, что из этой же винтовки убили пятьсот человек, все: «Боже, какой ужас!». Это не лицемерие, по-твоему?

Всё время, пока говорила Жаклин, Александр сидел и усиленно моргал глазами. Он ещё серьёзно не задумывался над всем тем, про что сейчас рассуждала девушка, и её позиция его слегка удивила. Ораторша невольно залюбовалась, как порхают его ресницы, и ей пришла на ум идея. Естественно, безумная.

— У меня к тебе просьба.

Тот застыл и напрягся.

— Говори, — произнёс он таким тоном, будто собрался рвануть стометровку с места.

— Можно я тебя накрашу?

Выражение его лица сделалось бесценным.

— О-о-о-о, я так и знал. Жаклин, — он потянулся, чтобы пощупать её лоб.

— Ну, Алекс, ну пожалуйста. Мне очень хочется посмотреть, как будут смотреться твои глаза с накрашенными ресницами.

— Я твои-то ещё ни разу накрашенными не видел.

— Идёт! Я крашу свои ресницы, а потом твои!

— Ни хрена-а. Зачем мне это? Ты мне и без накрашенных очень нравишься.

— Ты мне тоже, — подпрыгнула она на месте. — Но мне всё равно очень интересно. А чего бы ты хотел взамен? — девушка склонила голову а-ля Сула.

— Я, — он повёл глазами по пространству гостиной, — хочу разрисовать ещё одну фотку Чарльза.

Жаклин этого не ожидала.

— И кем же ты его изобразишь на этот раз?

— Мм… деревом.

Лицо девушки вытянулось.

— Деревом? Каким деревом?

— Любым. Не люблю обсуждать внешность, но его рот иногда очень сильно напоминает дупло.

— Ну-у, не всем же так повезло с внешностью, как тебе.

— А чего плохого в дереве и дупле? Дерево — хорошая вещь, полезная, да и в дупле уютно, спокойно. Не понимаю, чем дерево хуже космонавта.

— Космонавт умный.

— А дерево с дуплом гостеприимное.

И тут Жаклин не выдержала и захохотала.

— Хорошо, можешь найти в моих альбомах фотку Чарльза и перерисовать его в дерево. Но только потом вернёшь всё на место, — и как бы показывая пример, она принялась фото Чарльза-космонавта засовывать в альбом под плёнку.

*

Чем дальше Жаклин красила юноше ресницы, тем больше убеждалась, что первое впечатление самое верное. Глаза парня всё больше и больше напоминали тюльпаны с их чёрной серединкой.

— Готово, — отстранилась она. — Ты у меня самый красивый в Мире!

«Мой бог, какая красота! В жизни не видела ничего прекрасней его «тюльпанов», — и она в неверии часто заморгала своими глазами. — Кажется, я это уже говорила недавно».

Александр хлопал накрашенными ресницами и с удивлением посмотрел на девушку.

— В смысле? — он попытался не то прищуриться, не то зажмуриться.

— Что «в смысле»? — не поняла она.

— Ну, это… — развёл ладони в стороны Александр. — Это вот так вы ходите?

— Как «так»?

— Вот с такой фигнёй на ресницах? — он опять усиленно заморгал и стал похож в этот момент на трогательного мультяшного персонажа.

— Ну-у, в принципе, да. А что, неудобно? Мешает?

— Неудобно? Мешает? — взревел парень. — Да это же — отстой полный! Это опыты над человечеством! Как вы это терпите? Не видно же ничерта! — скривился он и будто хотел притронуться к своим ресницам, но не решился.

Жаклин, сидя на диване со сложенными руками на коленях, пожала плечами.

— Привычка.

— В жопу такую привычку! Это ад кромешный!

— Уж получше, чем синяки под глазами после бокса. Хотя бы не больно.

— Да вот не фига! Синяки лучше! Всё! Смывай с меня эту гадость, нахрен!

— И ты даже не хочешь посмотреть на себя в зеркало? Я так старалась, и… тебе идёт, — пролепетала девушка, чтобы не сорваться на хохот.

— Я что, похож на идиота? Смывай, говорю! — вытянул шею и с угрозой вытаращился на неё Александр.

— Хорошо-хорошо, — поднялась она с дивана. — У меня специального средства нет, но я сейчас принесу ромашковый крем.

Если наложение макияжа прошло без потерь, то, как только Жаклин нанесла парню крем на один глаз, юноша тот час же моргнул, не в силах сдерживаться, ему защипало, потекла слеза, остальная тушь размазалась, парень взвыл и рванул в ванную, словно с поджаренными пятками.