Вокруг света за 80... свиданий

По-видимому, с точки зрения комфорта все было в порядке, но как насчет любви?

Ключевой вопрос, насколько горячими в смысле секса считались викинги, мне было ужасно стыдно задать.

Я постаралась подобрать нужные слова.

— В обществе создался образ викингов как людей грубых, распутных. И вот вы сидите здесь, в кожаных штанах, ставших униформой рок-звезд. Может, викинги были вроде сексуальных рок-звезд своего времени?

Вот это фраза: где моя Пулитцеровская премия?!

К счастью, Ни Бьорн, кажется, не посчитал мой вопрос чересчур идиотским.

— Да, особенно знаменитые. Взять хотя бы исландские саги — Гретти Сильный…

— О-о-о, мне нравится, как это звучит, — проворковала я, мгновенно забыв о приличиях и достоинстве. — Совсем как ведущий солист в группе хеви-метал.

— О да, — закивал Ни Бьорн с энтузиазмом. — Он жил в начале XI века, и хотя в конце концов его убили, восемнадцать лет он был изгоем и считался суперзвездой своего времени.

— Правда?

У меня ноги подкосились. И хотя еще минуту назад я ничего не знала о Гретти Сильном, немедленно влюбилась в него по уши.

— Что же он совершил великого?

— Ну… — взволнованно начал Ни Бьорн, намекая, что, не будь он мужчиной и викингом и не опоздай на тысячу лет, возможно, тоже увлекся бы Гретти, — он много чего совершил. Гретти был великим воином, очень сильным и могучим борцом.

Мысль о борьбе несколько охладила мой пыл. Перед глазами мгновенно встали напыщенные идиоты на ринге, вымазанные детским маслом. Я вдруг представила, как огромные кожаные жилеты летят с широких потных торсов, а грязные воины рычат и катаются по земле. Я едва сдерживалась. Потрясающе: викинги поистине сексуальны. Такими я их и представляла.

— Однажды он даже убил призрака… — хвастался Ни Бьорн, как ребенок перед сверстниками на площадке для игр, которому не терпится объявить, что его папа сильнее всех на свете и побьет кого угодно.

— Да?

Я быстренько вернулась к действительности и успела уловить последние слова насчет призраков. Призраков? Это меня не интересует. Призраки не могут быть сексуальными.

— О да, для людей своего времени он был настоящим идолом, — как ни в чем не бывало продолжал Ни Бьорн. Теперь он был в своей стихии, довольный, что заполучил слушателя по предмету, которым жил и дышал. — Люди, которых можно считать викингами, оказались весьма близки к ролевой модели внешности и поведения тогдашнего человека. Например, многие ненавидели викингов, поселившихся вблизи Йорка или Йорвика, потому что они похитили у тамошних англичан всех женщин. Кроме того, викинги каждую субботу мылись, расчесывали волосы и так далее. По стандартам того времени они были весьма ухоженными.

Оказавшись на более безопасной почве и посчитав, что мы, хотя и по разным причинам, одинаково интересуемся викингами, я подвела итог:

— Итак, можно точно сказать, что викинги носили кожу и регулярно мылись?

— Разумеется, — заверил Ни Бьорн.

Я счастливо вздохнула.

— Все лучше и лучше.

Мы оба рассмеялись.

Я знала, почему увлеклась викингами, но как насчет Ни Бьорна? Что притягивает его? Кожа? Мужское начало? Борода?

— Нет-нет, — пробормотал он. — Дело в том…

— Так объясните же, — настаивала я, полная решимости не спускать его с крючка.

— Ну… в общем, все, вместе взятое, — покорно признал он. — Но главное для меня — артефакты. Я просто помешан на предметах быта. Мне интересно знать, как они сделаны. Для меня это прекрасный способ понять, как жили викинги.

Я отчего-то насторожилась, но, полагаю, вряд ли кто-то станет проводить целое лето на холодном сыром острове, если только причиной всему не является искреннее увлечение. Да и кто я такая, чтобы судить? Я страстно увлеклась викингами. Ни Бьорн страстно увлекся предметами быта, вот и все.

— Я имею в виду, например, приготовление рыбы в обливном горшке над открытым огнем, — продолжал он, затерянный в собственном романтическом разгуле. — Тогда это получалось. Если получится сейчас, значит, мы сможем вынести из этого определенный опыт. Одна из основных причин, почему я это делаю.

Оказывается, я поверхностная, ограниченная натура! Мне хотелось слушать о сильных мужчинах, сходившихся врукопашную, а не о том, как готовить рыбу над огнем. Но, наверное, парни, которые обожали кожу и мужское начало, собрались на концерте «Металлики» прошлой ночью. Здесь, на острове, пытались разглядеть истинную жизнь, скрытую за героическими мифами. Я опоздала на тысячу лет.

Промерзшая до костей, я принялась растирать руки и ноги. Паром, которому предстояло отвезти меня на материк, только что причалил. Пора идти. Мне понравилась встреча с археологом, хотя он и не оказался викингом моей мечты. Мне было интересно узнать, насколько он погружен в работу. Даже если мое свидание с дизайнером не доказало теорию схожести работника с работой, Ни Бьорн уж точно служил живым доказательством.

Я пожелала ему удачи в строительстве кухни, а также на все лето и на негнущихся ногах вернулась в тепло парома и к трудностям оставшихся семидесяти трех свиданий.

Обратный путь оказался таким холодным и дождливым, что я носа не высовывала на палубу. За кофейным столиком, где о чем-то тихо беседовали две женщины, имелось свободное место. Они любезно пригласили меня присоединиться к ним, и хотя я тут же раскрыла книгу, оказалось невозможным игнорировать их разговор.

Саре было чуть больше тридцати. Уроженка Лондона, она работала на Евросоюз в Брюсселе. Катя была постарше лет на пятнадцать, жила и работала в Стокгольме, невропатологом на полставки. Остальное время торговала диетами по Интернету. Но сейчас они делились подробностями интимной жизни.

Сара разрывалась между умным блестящим закоренелым холостяком и ненавистником брачных уз в Брюсселе и «верняком» — предсказуемым, унылым, как стоячая вода в болоте, лондонцем. Однако в реальности она пыталась побороть собственную теорию о том, «что мы рождаемся одинокими и умираем одинокими».

У Кати был только один роман, но и этого, по ее словам, оказалось более чем достаточно. Она любила бывшего советского генерала и никак не могла решить, стоит ли ей смириться или восстать против его яростного антисемитизма.

Места, лица и детали менялись, но за годы путешествий я миллион раз слышала подобные беседы. Куда бы ни ехала, всегда найдутся женщины, стремящиеся смириться или решить огромные эмоциональные проблемы в своей жизни. Хотелось бы думать, что я — человек, менее отчаявшийся и более закаленный, но, честно говоря, много лет назад и я была такой женщиной. Кто знает, может, я и сейчас одна из них?

Наблюдая, как Катя берет со столика свой экземпляр руководства «Ответ в вас самих; учитесь любить себя» и вместе с Сарой идет к сходням, я пожала плечами, сознавая, что так и не узнаю, чем закончатся их истории. Но может, дело не в этом? Главное-иметь возможность подумать и обсудить свои проблемы. Кто знает, наверное, из этого и родилась моя «Одиссея» свиданий. Да только вот я не хотела говорить о прошлом. Уж лучше найти того, с кем можно потолковать о будущем.

Вернувшись в отель, я позвонила Том асу в Россию. Мы договорились, что я пошлю е-мейл, в котором изложу свое впечатление о нем, а он пришлет ответ, и в некотором роде наше свидание все же состоится, хотя и виртуально. Я немедленно принялась за работу:

О'кей. Итак, мое впечатление от дизайна вашего номера.

Заботливый — вы хотите, чтобы я была счастлива, и для вас кажется важным попытаться сделать меня таковой.

Спокойный — номер, хоть и светлый, все же носит отпечаток необычайного покоя: мягкие тона, никаких острых углов, ощущение простора и больших незахламленных поверхностей.

Вдумчивый — в комнате есть «свободное пространство», словно вы поощряете меня найти время, чтобы обдумать свои планы.

Умный — вы знаете, как использовать материалы и средства выражения, чтобы достичь желаемого эффекта. Однако тут есть некий вызов, словно вы проверяете, пойму ли я ваш замысел.