Мистер «Не-тот» (ЛП)

– Ты же знаешь, в жизни это не работает, – ответил Ал, и я увидел, как потемнели его синие глаза, словно он подумал о чём-то болезненном.

Несколько раз я пытался его разговорить, но у мужчины слишком твёрдая броня. Отец Ала – магнат в технологической индустрии, – хотел, что его сын вступил в семейный конгломерат, чтобы иметь возможность контролировать его, и в один день передать всё руководство империей Уолша в его руки. Ал всё молчал об этом. Он считает, что некоторые семейные тайны лучше оставить в покое.

Мужчина ушёл из своей семьи, которая вскоре после этого занесла его в чёрный список, где он и оставался в течение всех этих десяти лет. Мать тайно поддерживает связь со своим сыном за спиной мужа. С того момента, как они переехали в Техас, с ним стала общаться и младшая сестра.

Я помню тот день, словно он был вчера. Мой лучший друг злился, негодовал и кипел от боли. Он не раз слышал о планах моего отца на мой счет. И в тот день сказал мне:

– Давай проложим свой путь в Белый Дом. Ты будешь Президентом, а я останусь за кадром.

Воздух покинул мои лёгкие. Ал не понимает, насколько я завидовал ему тогда... Он ушёл, даже не оглядываясь. Ушёл навстречу собственному выбору.

В тот день я позволил своему отцу действовать. Сказал ему, что буду баллотироваться на должность окружного прокурора.

Я выиграл.

Только цена, что я заплатил за это, была слишком высока.

Всю свою жизнь я чувствовал петлю на шее. В моей голове постоянно звенел баритон отца, промывая мозги на счёт того, чтобы стать лучшим. У меня никогда не было возможности быть ребёнком, веселиться, как все. Я всё время был занят на внеклассных занятиях. В большинстве случаев, это были частные уроки, потому у меня даже не было возможности социально адаптироваться. Даже сегодня, в возрасте тридцати пяти лет, имея за плечами длинный список достижений – я чувствую себя не в своей тарелке.

– Ты имел в виду «в моей жизни работает». – Ничего не могу поделать, чтобы не подначить его. – Скажи это, Уолш. Я чёртов трус. Из-за вины, что моему отцу пришлось многим пожертвовать, я позволил ему управлять своей жизнью – но когда же это закончится?

Мужчина наклонил голову в сторону.

– Это не всегда была вина. В отношении Африки старик просто обманул тебя. И та работа в офисе прокурора.

Ал напомнил мне о том времени, когда я бросил отцу вызов. Список короткий. Работа в офисе прокурора была хороша, но я не хотел занимать должность в его юридической фирме в качестве защиты.

И Африка… учась в Гарварде, мы с Алом решили присоединиться к «Корпусу Мира» на время летних каникул. Нам так понравилось, что мы вернулись к этому ещё на два лета. Но у папы были другие планы на меня. Он хотел, чтобы я провёл некоторое время в Вашингтоне, занимаясь политической карьерой.

– Ага. Была Африка и татуировки, подымающиеся вверх по моей руке.

Вспомнив тату, я вздрогнул, а после, наклонив голову, подумал о словах Ала. Я был молод и мятежен. Татуировки – постоянное напоминание о той короткой свободе, подошедшей к концу, когда мы вступили в юридическую школу. К тому моменту методы отца, что играл на моём чувстве вины, стали изощреннее.

«Мальчик, я мог бы стать Президентом» или «мальчик, иногда я задаюсь вопросом, почему я просто не бросил тебя, не нашёл новую жену, и не воплотил свои мечты»… Знаю. Последнее было особо грубым. Я чувствовал себя низко из-за этого. Это заставило меня понять, насколько же я должен ему, несмотря на то, что отец был мудаком, если сказал это.

Но у меня никого не было, кроме него. И, честно говоря, сравнивать у меня тоже было не с чем, поскольку я не общался с другими детьми и их родителями.

– Ага, Африка и татуировки, – кивнул Ал, и, судя по его взгляду, мысленно он был далеко отсюда, окунувшись в те прекрасные старые времена.

– Но разве это сыграло мне на руку? После этого он стал только более настойчивым, – сжал я губы.

– Чёрт, Колт, ты угнетаешь меня сегодня. Что с тобой происходит? – шутливый тон Ала сменился обеспокоенным.

О каком разговоре с глазу на глаз со своим лучшим другом может идти речь, в то время как мы сидим на заднем сидении внедорожника, а служба безопасности, вероятно, прослушивает каждое твоё слово?

Вот и всё. Тошнит от всего этого.

Я послал Алу долгий тяжёлый взгляд.

– Всё не так. – Я позволил сдавленному смешку сорваться со своих губ. – Посмотри на себя, мужик. Тебе нравится то, чем ты занимаешься. И, по правде, ты наслаждаешься политическими играми. Схватил жизнь за яйца. Тебе меня не понять, – выдохнул я.

– Моя жизнь не идеальна, Колт. Есть кое-что, о чём ты не знаешь. То, что я не могу обсудить с тобой. Тем не менее… – мужчина сделал паузу, прикрыв губы ладонью.

Я бросил беглый взгляд на свои часы, размышляя, опоздали ли мы на встречу в школе.

У Ала есть секреты. Я знал это. У каждого есть своя парочка-другая тайн, о которых мы молчим. Тайна, которую вы держите глубоко внутри себя, потому что это слишком болезненно, чтобы поделиться ей. Потому что слишком много людей могут пострадать от этого.

Моя тайна проста. Мама, даже не оглянувшись, бросила меня, когда мне было пять. В течение всей жизни это дерьмо не давало мне покоя, породив внутри то чувство неуверенности, что мешало почувствовать себя в своей тарелке.

Папе было плевать на мои сомнения. А после он сделал всё только хуже, сказав, что в политических играх нет места для чувств. Выжить могли только те, кто был жёстче. Поэтому мне пришлось надеть броню, что сделала меня чёрствым. Я жил той жизнью, которую никогда не хотел для себя, и, по какой-то причине, совсем недавно это стало грызть меня, словно термиты дерево, медленно изничтожая мою душу до нуля.

– Тем не менее… – повторил я слова Ала, потому что он всё равно не раскроет свою тайну. – И, тем не менее, я здесь… – подчёркнуто произнёс я эту фразу. – Ем дерьмо, которое подает мне мой же отец.

– Ты губернатор, и Колт… Жизнь может быть намного хуже, – ответил мне лучший друг.

И, даже несмотря на то, что он не хотел этого, я понимаю, что Уолш кормит меня той же чушью, что и папа.

Мне нужно ценить то, что у меня есть.

Проблема в том, что я хочу совсем другого. Просто не знаю чего.

– Ага, я уже слышал это прежде, – мой голос был буквально пропитан сарказмом.

Уолш посмотрел в мои глаза понимающим взглядом. Как я говорил, он наслаждается политической жизнью – ему не понять моего недовольства.

– Приди в себя. Ты понимаешь, насколько всё это изменится? Вот, как я вижу это: президентство – твоя судьба. Ты беспокоишься о всеобщем благе – люди тебя любят. Ты наиболее подходишь для этой должности. И мы оба знаем это.

– Дай мне передышку. Мы можем сделать так, что мой отец представит тебя в своей будущей кампании. Ты сможешь сделать всё то, чего хотел я.

– Мужик, ты – святоша. А я – воплощение дьявола, – Ал многозначительно приподнял брови. – Американцы не дадут мне пройти, они просто не станут голосовать за меня. Во мне нет даже зачатков морали, – хмыкнул оппонент.

Его слова были правдой лишь отчасти.

– Мы одинаковы. Единственная проблема в том, что тебя, в отличие от меня, поймали, – издеваюсь я.

– Если ты намекаешь на Шэйлу Энджел, мужик, я же не знал, что она замужем или что за ней по пятам следуют папарацци, – попытался изобразить невиновность собеседник.

Я только закатил глаза на это.

– Все знают, что Шэйла замужем за Гордоном Мэйбели, – сказал я очевидное, что стоило бы знать и самому Алу.

Жена Гордона горяча как ад, и потому СМИ крайне следят за их жизнью, сообщая о любом изменении в их статусе пары.

– Колт, я смотрю футбол, потому что это футбол. Мне плевать на статьи о футболистах и их жёнах или семьях, – отмахнулся от меня мужчина.

– Ну, тебе следовало бы начать, – усмехнулся я.

Может Ал и не попал бы в передрягу тогда, и не был бы высветлен прессой как мудак, что разбил семью Мэйбели, несмотря на пристальное внимание прессы к жизни Гордона. По какой-то причине, СМИ не нашли эту историю увлекательной, если бы не то, что моего начальника штаба застукали в офисе губернатора со спущенными штанами. Буквально.