Спляшем, Бетси, спляшем! (СИ)

— А никак! — я отпила глоток, — если хочешь, подбери то, что осталось. Больше некому.

Он еще некоторое время приходит в себя, обретая утраченное равновесие, я это тоже чувствую. Глотнув еще и отставив стакан, я беру его руку и провожу губами по мощной широкой ладони, потом по пальцам, которые могут так нежно орудовать кисточкой, расчищая на раскопках хрупкие черепки.

— Приласкай меня, — прошу я.

Митя начинает легко касаться кончиками пальцев моих щек, трогает ресницы, проводит по губам, скользит по шее вниз, чувствует, как начинает бешено колотиться мое сердце, но не торопится, с удовольствием наблюдая, как я перестаю владеть собой, полностью отдаваясь наслаждению.

— Ты сейчас замурлычешь, как кошечка, — радостно констатирует он.

— Я уже мурлычу про себя. Но мне хочется орать, как дикой мартовской кошке. Ты удивительно можешь разбудить первобытные чувственные инстинкты.

— Ну, так кричи, надо подчиняться первым побуждениям!

— Хорошо! — шепчу я.

— Лиза, может, ты передумаешь? — говорит он при прощании.

— Как ты думаешь, за что я тебе больше благодарна, за предложение или за то, что я этим вечером забыла о том, что меня бросил муж? Ответь с первой попытки!

— Как только ты захочешь еще раз все забыть — разыщи меня, — галантно предлагает Митя, поднося мою руку к губам.

-Спасибо, дорогой!

Через полгода Дмитрий Александрович женится на аспирантке с исторического факультета. Но до этого мы еще несколько раз встречаемся в Колиной квартире.

Весь год я, кроме работы со студентами, готовлюсь и сдаю кандидатский минимум. Все остальное время я провожу у Коли со Светланой, играя и занимаясь с Сашей. Он готовится в первый класс, мы с ним учим все, что ему пригодится в школе. Он задает мне самые неожиданные вопросы, и я стараюсь ответить на все. Особенно его интересует, откуда берутся дети, и как все происходит. Я иду на факультет психологии и получаю подробные инструкции, как все объяснить маленькому ребенку. На другой день после нашего с Сашей разговора на эту тему прибегает Коля.

— Бетси, Светка хохочет, а я возмущен. Как ты можешь, это же ребенок! Он вчера пришел домой и предложил нам рассказать, откуда он появился, как и почему. Тебе не кажется, что ты должна была спросить наше мнение?

— А еще лучше — родить своего и развращать его, как угодно. А не можешь, так и не суйся! Коля, когда и где ты сам узнал об этом? А я объяснила все Саше, следуя точным инструкциям наших детских психологов.

Коля сидит, изменившись в лице.

— Прости, Бетси, я был бестактен. И потом, я не то хотел сказать…

— Ладно, обсудите дома приглашение заниматься по ускоренной программе. Саша талантлив, надо развивать это. Я отведу его на кафедру психологии на тестирование?

— Конечно, Лиза. Как считаешь нужным. Прости меня. Я и сам не понимаю, почему завелся… Вернее, знаю, — он прямо смотрит на меня, — я спросил у Светланы, куда пропала бутылка коньяка из моей квартиры и она сказала, что давала тебе ключ.

— Да, извини, я забыла принести другую. Я бы попросила ключ у тебя, но тебя не было дома. Я больше не буду!

— Бетси, ты мне больше не доверяешь?

— Помнишь, ты как-то сказал, что я уже не твоя девочка, а чужая жена. Ты хочешь знать обо мне все?

— Ты права, мне не хочется знать о тебе все. Я хочу знать только, что ты счастлива.

— Ты будешь первым, кто узнает об этом.

Вскоре я начинаю помогать Коле работать над дипломом, его тема — работа Бакста для Дягилевских «Русских сезонов» в Париже — требует перевода большого количества статей и рецензий из французской прессы. В это же время у меня идет активная переписка с Ивом. Он, как и обещал, присылает мне странички газет со своим романом обо мне. Я критикую и даю советы, потом пишу, как я бы сама придумала сюжет этой истории. Мы постепенно начинаем писать друг другу о себе. Так, Ив узнает о моем муже, о женитьбе Коли, об их ребенке, о нашей дружбе со Светланой. Он пишет, что после стажировки вернулся домой и теперь опять работает инструктором и пишет, но после встречи со мной начал менять стиль. Получается не так легкомысленно и уже почти не для газеты. Вдруг в начале весны я получаю письмо, в котором Ив пишет, что купил туристическую путевку, единственный способ попасть в нашу страну, и будет в начале лета в Москве и пять дней в Ленинграде. Я очень рада, хочется увидеть старого друга. Мы так славно занимались вместе итальянской и французской литературой!

Светлана потирает руки в предвкушении.

— Светик, ты так стремишься спихнуть меня с рук! — поддразниваю я.

— И чем дальше — тем лучше. Швейцария — это оптимальный вариант, — подтверждает Светлана.

— Ты считаешь это делом решенным?

— Конечно! Зачем бы он приехал еще?

— Ну, посмотреть страну, увидеться со старой знакомой.

— Господи, ты как младенец! Когда ты поумнеешь?

4. Второй брак

Я подозреваю, что Светлана поговорила с Еленой, потому что та вдруг предлагает мне поехать в Москву, чтобы там встретить Ива. Прямо накануне сессии я бросаю своих студентов на три дня и уезжаю. Оставив вещи у старенькой родственницы, у которой всегда останавливаюсь в Москве, я начинаю разыскивать группу туристов из Швейцарии, поднимаю на ноги Интурист, и наконец мне сообщают, в какой гостинице они живут и их маршрут. Не дожидаясь их возвращения, я еду в Третьяковскую галерею, и там, на глазах у всех посетителей, Ив хватает меня на руки и кружит по залу. Я так рада его видеть, что даже не сопротивляюсь. Все с интересом наблюдают за этим. Я, смеясь, прошу поставить меня на пол и, подойдя к экскурсоводу, спрашиваю нет ли тут какого-нибудь укромного уголка, потому что мы не виделись полтора года и нам не до живописи. Молодая женщина очень сочувственно к этому относится и показывает, как пройти к служебным помещениям, отделенным бархатной портьерой. Прямо за портьерой Ив заключает меня в объятья и мы целуемся, как в рождественскую ночь.

— Ив, ты меня еще не забыл? — смеюсь я.

— Я хочу тебя еще больше. Ведь ты теперь свободна? Какое счастье! — и он опять принимается меня целовать.

Следующие два дня мы проводим вместе, разъезжая по экскурсиям, часть туристов, говорящая по-итальянски и по-французски, охотнее общается со мной, чем с переводчиком, знающим немецкий и английский. Ив уже всем сообщил, что приехал свататься, и нас очень деликатно стараются оставить наедине, где только можно. Когда мы садимся в «Красную стрелу», оказывается, что у нас купе на двоих. Закрыв за собой дверь, я говорю:

— Ив, не думаешь же ты…

— Думаю, — перебивает он меня, — Я думаю сделать тебе нескромное предложение, и надеюсь, что теперь у тебя нет причин отказывать, — он начинает меня раздевать, приговаривая, — Вот наконец я увижу тебя такой, как ты есть. Каждый раз, когда я писал любовную сцену, я представлял тебя и описывал все, что мысленно делал с тобой. Мне сказали, что я стал лучше писать.

Я начинаю смеяться: — Значит, я стимулирую твой творческий процесс?!

— Ты стимулируешь меня! — шепчет он, отрываясь на минутку от поцелуев.

Этой ночью мы почти не спим.

Утром, не выспавшаяся, но с новым чувством внутренней свободы и уверенности, я иду в университет, потом разыскиваю в Институте этнографии Колю. Он смотрит на меня, разглядывая, словно впервые.

— Бетси, ты светишься изнутри. Что с тобой?

— Разве так заметно?

— Мне — очень.

— Знаешь, я впервые за это время забыла, что со мной произошло. Я живу только сегодняшним днем.

— А что у тебя на сегодняшний день?

— Приехал человек, который два года твердит, что хочет быть со мной, что я нужна ему. Понимаешь, я, брошенная за ненадобностью, оказывается, кому-то нужна!

— Но ведь ты нужна нам всем!

— Ах, это не то. Я нужна ему, как женщина. Вчера мы провели вместе ночь в «Красной стреле» — представляешь? — и он говорит, что хочет на мне жениться, — я в каком-то изумлении подняв брови, смотрю на Колю.