Журавлик - гордая птица (СИ)

========== Глава 6. Часть 1. Огромное счастье и большая потеря Изабеллы Журавлёвой ==========

Привет. Ну, вот и ты! Я так тебя ждала!

Твой первый громкий крик разрезал пустоту.

Ты на руках моих, и твоего тепла

Мне хватит, чтоб прогнать тоску и темноту.

В тебе смешались все знакомые черты:

Вот цвет моих волос — пушок на голове,

Но папины глаза себе оставил ты.

В их зелени тону, как в луговой траве.

Ты только будь со мной, ты только не предай,

Я сберегу, клянусь, тебя от бед любых.

И в солнце, и в метель всегда я рядом, знай.

Ты — тот, кто мне важней всех радостей земных!

Белла стояла и у окна и наблюдала, как хлопья снега медленно кружатся в воздухе, падая на землю и сплетаясь в белое пушистое покрывало. Зима — её любимое время года. Она улыбнулась, вспоминая, как они с бабушкой отмечали католическое Рождество у Энни, приняв приглашение разделить с ней праздничный ужин. Потом был Новый год. И миссис Каллен была в эту ночь у них, встретив праздник в компании девушки, Танечки и четы Журавлёвых вместе с их младшей дочерью. За папу Изабелла не волновалась — как она и предполагала, он быстро нашёл с Анной общий язык. А вот в собственной матери девушка не была так уверена, и в первые минуты знакомства Маргариты с бабушкой Эдварда она немного напрягалась, ожидая, что мама поднимет тему внезапного бегства Каллена—младшего. Но, как ни странно, Маргарита только вежливо поздоровалась с Энни, кинув на ту странный испуганно—виноватый взгляд, природу которого Белла понять так и не смогла. Не посчитав нужным и дальше размышлять на эту тему, Изабелла просто радовалась атмосфере спокойствия и доброжелательности, в которой проходило их тихое семейное застолье. На то, чтобы позвать миссис Каллен в новогоднюю ночь к себе домой, было несколько причин. Первая: ни один человек, по мнению девушки, в такой праздник не должен находиться в одиночестве. Вторая, и не менее важная: в последнее время Энни стала чувствовать себя хуже, поэтому девушка решила как можно больше времени находиться рядом с ней.

Несколько раз за короткое время Белла, придя навестить пожилую женщину, заставала ту лежащей на диване с бледным лицом, забывшуюся в какой—то болезненной дремоте. На все вопросы встревоженной девушки Энни отвечала, что находится в таком возрасте, в котором прилечь ненадолго днём — явление вполне нормальное. А потом, появившись в очередной раз на пороге квартиры миссис Каллен, Изабелла обнаружила на кухонном столе начатые упаковки сердечных лекарств и препаратов, понижающих давление. Рядом лежал свежий рецепт на новую порцию таблеток. По всей вероятности, миссис Каллен просто забыла убрать лекарства, опять неважно себя почувствовав. Выстроив в голове несложную логическую цепочку, Белла поняла: если не признающая «этой химии» Анна Каллен обратилась за медицинской помощью, значит, с её здоровьем что-то действительно не так.

В ближайшее время девушка решила связаться с Эмметом по телефону, чтобы оповестить того о возникшей проблеме. И сейчас она размышляла о том, как сделать, чтобы Эммет, появившись здесь, не узнал о том, что Изабелла ждёт ребёнка. Она понимала, что он примчится из Америки быстрее ветра (и примчится не один, а с родителями), как только узнает о сложившейся ситуации — слишком доброе и отзывчивое сердце у этого здоровяка, чтобы проигнорировать тревожные вести, касающиеся его бабушки. Не сомневалась девушка и в том, что брат Эдварда, увидев её огромный живот, поймёт, чей это ребёнок.

Но у судьбы были свои планы. И поэтому события всего сутки спустя стали разворачиваться по совершенно другому, продиктованному этой самой судьбой, сценарию, подтверждая известную истину про человека предполагающего и Бога располагающего.

***

Этот день Белла решила провести с миссис Каллен. Они сидели в гостиной, обсуждая решение девушки взять с начала семестра академический отпуск в институте. Рожать будущей маме предстояло в конце января. До Нового года она упорно посещала лекции, твёрдо решив доучиться до конца текущего семестра. Николай Журавлёв, зная, какой упрямой может быть его дочь, ещё в ноябре вызвался возить Изабеллу в институт и забирать вечером домой на собственной машине. Приложив максимум усилий, мужчина постарался изменить свой рабочий график, чтобы подстроиться под расписание Беллы. И девушка была ему за это безумно благодарна, потому что упорство упорством, а толчея в электричках и метро отнимала у неё больше сил, чем сама учёба. И сейчас Энни, переживавшая за Беллу не меньше, чем родители и родная бабушка, не скрывала своей радости от того, что академический отпуск, наконец, вступил в свои права, и одной проблемой в жизни Изабеллы Журавлёвой стало меньше. Она с восторгом раскладывала перед девушкой целую охапку распашонок, малюсеньких комбинезонов, чепчиков, купленных для правнука.

Очень долго пол ребёнка не был известен — малыш при каждом обследовании умудрялся поворачиваться так, что врач, проводивший ультразвуковую диагностику, никак не мог порадовать Изабеллу, рассказав, кто проживает у неё в животе. Но с тех пор, как в начале декабря всё—таки выяснилось, что будет мальчик, Энни с энтузиазмом начала скупать огромное количество детских вещей.

Изабелла проводила руками по мягкой ткани очередных ползунков и улыбалась, пытаясь игнорировать горький комок в горле. Как бы далеко она не загоняла мысли об Эдварде, они всё равно возвращались к ней. Она думала о том, что где—то там, в другой реальности, они могли бы сейчас вместе с ним сидеть на этом мягком диване в уютной гостиной, вместе могли бы перебирать детские вещички, вместе ожидать появления на свет сына. Их сына. Их общего сокровища. Но это там, в другой жизни. А здесь и сейчас Эдварда Каллена не было рядом с Изабеллой Журавлёвой. Здесь и сейчас она готовилась стать матерью—одиночкой, пусть и с кучей родственников. И, в который раз отбросив в сторону несбыточные мечты, девушка, как она делала уже не единожды, дала себе обещание любить своего мальчика за двоих. В такие моменты в ней поднималась волна неизмеримой любви к малышу, уютно устроившемуся у неё в животе. Бешеное желание заботиться о нём и защищать от невзгод этого мира настолько поглощало её, что сама девушка удивлялась силе и полноте этих чувств. Это было что-то невообразимое, что-то, о чём она никогда не знала прежде. И пусть она до сих пор любила отца своего ребёнка, но та любовь, которую Белла питала к чуду у неё под сердцем, была во сто крат сильнее, чем безумная тоска по мужчине, бросившему её несколько месяцев назад.

Размышления Изабеллы прервал тихий болезненный стон рядом с ней. Повернувшись к Энни, она увидела, как та судорожно вцепилась рукой в спинку дивана и тихо шептала побледневшими губами:

— Белла, девочка. Скорее… Лекарство — в верхнем ящике над телевизором…

— О, Господи, Энни! Я сейчас! — затараторила девушка, подбегая к модулю у стены и выдвигая отсек с лекарствами.

Опрометью кинувшись на кухню, она принесла оттуда стакан воды и протянула его женщине вместе с таблетками.

— Где болит, миссис Каллен? — встревоженно спросила Белла, смотря, как Анна запивает лекарство водой.

— Голова, — прошептала Энни, смотря куда—то мимо Изабеллы странным расфокусированным взглядом. — В груди сильно колет. И тошнота…

Дыхание женщины стало неровным, поверхностным. Девушка не на шутку перепугалась, мысли метались в голове, как стая встревоженных птичек. Схватив телефон, она, путаясь от страха в кнопках, всё же смогла вызвать «неотложку». Оператор, попросив перечислить симптомы и дав указания, как действовать в ожидании медиков, велела ждать, а потом повесила трубку.

Придав Энни полусидячее положение, как велела женщина—оператор, Белла открыла окно, чтобы обеспечить доступ в комнату свежего воздуха. Затем накапала в чашку настойку пустырника — единственный найденный у Анны препарат из перечисленных диспетчером «скорой» списка разрешённых к применению в доврачебных условиях средств. Когда Белла, попросив миссис Каллен не делать резких движений, собиралась соорудить прохладный компресс, внезапно ожил лежащий на кофейном столике мобильный телефон Анны.