Самая желанная

Покрытые лесами холмы, блестящие поверхности прудов и озер среди деревень, купола и башенки собора вдалеке, а внизу, в окружающем замок парке, — лестницы и фонтаны, цветники и статуи: все как в кино про миллионеров.

— Мне просто хотелось красиво жить, — с вызовом призналась Кристина. — Хотя для владельца всего этого мое заявление звучит глупо.

— Нисколько. Вы очень красивая девушка и, кажется, сильная. Вы просто обязаны не только предаваться грезам, а делать свою жизнь комфортабельной и красивой. Роскошь — это не излишества, детка. Это способ существования утонченных, возвышенных натур. Ну и, конечно, возможность помочь тем, кто менее жизнеспособен в этом мире: сирым и убогим.

— Благодарю вас, синьор Антонелли, за изящное оправдание того, что называется распутством и грехом… Все же мне жаль, что я не дождалась вас ночью. — Кристина, прищурившись, посмотрела на своего собеседника, который ей явно нравился.

— Но вы же признались, что влюблены в Элмера. Я старомоден и способен понять это чувство. Ведь для вас на самом деле не существует никого другого?

Кристина покачала головой:

— Я просто свихнулась на своих новых кумирах: Элмер и Рим — самое прекрасное, что есть сейчас в моей жизни.

— А я так надеялся, что хоть с краю, бочком, примкну к этой блестящей компании, — вздохнул Стефано. — Видать, поторопился с выводами, старый сентиментальный фавн. Вытащил продрогшую девочку из воды и уже решил, что имею право на покровительство и дружбу.

— Синьор Стефано, серьезно! — Кристина с мольбой протянула ему ладошку. — Прошу вас, не выбрасывайте меня совсем из своей памяти, своего сердца… Мне так нужен… — Она смутилась и покраснела.

— Друг и защитник, девочка, — договорил Стефано. — В этом совсем не стыдно признаваться, когда тебе всего двадцать, ты живешь в чужой стране и зарабатываешь гроши. Не сомневайся, Стефано Антонелли всегда протянет тебе руку помощи. Вот видишь, я уже перешел на «ты». И прошу называть меня просто Стефано.

— Спасибо. — Кристина смотрела очень серьезно. — Это большой подарок для меня, синьор Стефано… Мне опять хочется плакать, только на этот раз от радости… Я верю, что ваши слова не формальность и не кокетство перед наивной глупышкой.

— Но мне бы не хотелось, чтобы доверчивая девочка тут же ринулась проверять серьезность моих заверений. Надеюсь, ты не натворишь глупостей. Не станешь бегать с пистолетом за неверным возлюбленным и не попросишь у меня миллион лир?!

— Я постараюсь вести себя достойно столь высокому покровительству, — заверила Кристина, смутно ощущая, что в ее римской жизни открывается новая, увлекательная глава.

— Забавный хрыч. И что ему в самом деле надо — быть добрым папочкой? А знаешь, бывает и такое извращение, — прокомментировала рассказ Кристины Бэ-Бэ, не отрывая глаз от сцены. — Вот, сейчас появится мое солнышко! Смотри внимательней — сногсшибательное зрелище! С самками в зрительном зале творится нечто невероятное!

На сцене погас свет, в темноте с треском взвилось пламя факелов, покрывая отблесками лоснящийся обнаженный торс огромного негра. Едва перепоясанный на бедрах узким жгутом ткани, атлет играл огненными палицами, извиваясь в любовном танце.

— Половой акт с огнем! Это бешенство, эти судороги — экстаз! — Бэ-Бэ, подавшись вперед, жадно следила за каждым его движением, а когда номер кончился и сцену залил свет, протиснулась вперед, посылая негру воздушные поцелуи и делая какие-то знаки.

— О, Джекки! — простонала она, вернувшись к столику, и скомандовала: — Пошли быстрей, крошка.

Они вышли на улицу и, обогнув дом, проникли в тесный, смердящий помойкой двор. Здесь, среди горы ящиков и металлических баков с отбросами, притаилась дверь, ведущая в хозяйственные помещения бара. Вскоре она отворилась, и Бэ-Бэ кинулась навстречу своему дружку, переодевшемуся в джинсовую пару, состоящую из разодранных брюк и жилета с обтрепанными краями, надетого прямо на голое тело.

Последующие события разворачивались так быстро, что Кристина не успела понять, откуда взялась темнокожая женщина, пантерой метнувшаяся к Бэ-Бэ и вцепившаяся ей в волосы. Противницы упали на грязный, покрытый зловонными лужами булыжник и стали кататься у ног растерявшихся зрителей. Впрочем, Джек не долго оставался наблюдателем. Его тело напряглось, а в руке блеснуло лезвие ножа. «Как в кино», — подумала Кристина, прижимаясь спиной к холодной кирпичной стене.

Тем временем дерущиеся уже были на ногах, подобно боксерам на ринге, они разошлись, готовясь к новой схватке. Темнокожая женщина с изодранным в кровь лицом пятилась в сторону Кристины, не замечая ее, а Бэ-Бэ в лохмотьях развевающегося шелка приближалась к Джеку, ища у него защиты. И вдруг лезвие мелькнуло в воздухе, негритянка победно взвизгнула, поймав нож, а Джек нырнул за дверь и держал ее изнутри, не пуская рванувшуюся за ним вслед Бэ-Бэ. Она прижалась к двери с посеревшим лицом, следя за приближающейся с ножом противницей. Намерения у негритянки были, по-видимому, самые серьезные — с воинственным воплем «Прощайся с жизнью, ублюдок!» — она метнулась к своей жертве, и Кристина не поняла сама, как рванулась вперед, сбив с ног не ожидавшую нападения женщину.

В следующую секунду Бэ-Бэ уже сидела верхом на своей сопернице, скрутив ей руки и вдавливая лицом в грязь. Почти тут же взвыла на улице сирена полицейской машины. Очевидно, кто-то из жителей дома, привыкших к подобным потасовкам, вызвал карабинеров. Бэ-Бэ бросила соперницу, смачно двинув ей напоследок острым носком туфли в ребра, и, схватив за руку остолбеневшую Кристину, метнулась прочь:

— Бежим! Не стоит попадаться к копам!

Чудом разминувшись с полицейскими, они сели в машину, и Бэ-Бэ, включив мотор, резко нажала на газ. «Альфа-ромео» понесся по темным улочкам, взвизгивая шинами на поворотах, а вместо объяснений из кривившихся злобой уст Бэ-Бэ вырывался поток ругательств. Кристина поняла совсем немного. Очевидно, это был отборный лексикон, не входящий в словари.

— Сукин сын, мразь, — уловила Кристина обвинения в адрес Джека. — Так меня подставить! Отдать меня на растерзание своей сучке! Подонок — ты еще откусишь свой… черномазая свинья!

Вдруг Бэ-Бэ резко затормозила и вопросительно уставилась на Кристину:

— Куда мне деваться? Домой нельзя. Он прирежет меня… Он достанет меня из-под земли!.. — Бэ-Бэ уронила всклокоченную голову на руль и зарыдала. — Послушай! — Она заискивающе схватила Кристину за руку. — Едем к твоему защитнику! Подружка, мне может помочь только всемогущий синьор Антонелли. Ты не представляешь, в какое грязное дело втянули меня эти черномазые!

— Наркотики! — ужаснулась Кристина, и Бэ-Бэ виновато опустила глаза.

Через час обе девушки сидели в кабинете Стефано, ожидая появления хозяина, которого Кристина предупредила о визите телефонным звонком.

— Ну что произошло, детка? Ты вытащила меня из постели! — торопливо вошел он в комнату и, увидев Бэ-Бэ, недоуменно замолчал.

— Это моя подруга Бербера. Ей нужна помощь… — пролепетала Кристина, не уверенная в том, можно ли называть малосимпатичную ей особу подругой, да и стоит ли втягивать Стефано в неприглядную историю… Не с такой просьбой предпочла бы она обратиться к этому человеку.

— Стефано, вы оказались провидцем: у нас с Берберой действительно плохие дела. Правда, я толком не поняла, что произошло. Лучше она сама все вам расскажет.

Чтобы не мешать разговору, Кристина вышла на балкон. В воздухе замерла предгрозовая тревога. По всему горизонту беззвучно мерцали зарницы, кроны деревьев в парке казались высеченными из камня — ни дуновения, ни трепета листьев. А ведь через полчаса здесь, вероятно, будет свирепствовать ливень, ломая ветки и бросая в стекло водяные потоки. Как тогда, на подмосковной даче, где начала свое восхождение к успеху неопытная, жадно рвущаяся к пиршеству жизни девчонка. До чего же хотелось ей угодить толстобрюхому Эдику, будто у него хранились ключи от рая!