Самая желанная

Как она могла забыть о чудесном платье? В такой день? Заскочить в отель, приодеться и отправиться на встречу со своим везением! — решила Кристина. Празднично одетая и причесанная, она была уже готова покинуть номер, когда зазвонил телефон.

— Кристина, как хорошо, что я застал тебя, уже потерял надежду дозвониться. У меня сегодня маленький праздник. Будут только близкие друзья. Мне бы хотелось увидеть тебя, — сказал Стефано и, не дожидаясь ответа, добавил: — Мой шофер будет у отеля через двадцать минут.

— Спасибо, Стефано, — только и смогла проговорить опешившая девушка.

Ее вез за город роскошный «кадиллак», она чувствовала себя принцессой в новом платье, а на сумочке лежал журнал, означавший победу. Ну как не одуреть от счастья? И только на самом донышке души тоскливо подвывал жалобный голосок: ты хороша, ты почти знаменита, ты фантастически удачлива — и ты одна. А не позавидовать ли тебе влюбленным парочкам, ужинающим сейчас вдвоем при свечах в предвкушении долгой пылкой ночи… Элмер, что за манящий соблазн в звучании этого имени. Элмер — это бархатистая вкрадчивость насмешливого голоса, небрежная легкость движений, захватывающая дух глубина.

…Дворецкий проводил Кристину в каминный зал, освещаемый лишь вспышками разгоравшегося пламени камина. Щелкнул выключатель, налилась мерцающим светом огромная хрустальная люстра, и Кристина увидела идущего к ней с восхищенной улыбкой Антонелли.

— Ты просто великолепна, девочка! — Он и сам был очень живописен в черном смокинге, с серебряным ореолом волнистых волос над высоким лбом.

— Закрой глаза! Храбрым девочкам старые джентльмены должны делать веселые сюрпризы. — Он взял зажмурившуюся Кристину за руку и осторожно провел несколько шагов.

— Теперь открывай! — На мольберте стоял большой фотопортрет Кристины — увеличенный кадр из серии отснятых в первый день в агентстве «Стиль». Сопровождаемый недоуменным взглядом девушки, Стефано снял телефонную трубку:

— Анджело? Это я. Моя подопечная здесь, и мы вместе благодарим тебя за поддержку. — Положив трубку, Антонелли подмигнул Кристине:

— Анджело Бертрано сказал, что я подсунул ему настоящее сокровище.

— Так это вы, Стефано? Вы устроили мое фантастическое «везение»? Значит, я действительно «девочка по протекции», или, как у нас говорят, «блатная»? — Кристина не знала, радоваться ей или обижаться.

— Кажется, ты уже почти римлянка и должна уяснить себе, что никакие связи и протекции не помогут здесь заполучить власть тому, кто не заслужил ее сам. Ты бриллиант, Кристина, а я только помог подобрать ему надлежащую оправу.

— Спасибо! — Она обняла Стефано. — Печально сознавать, что немало «драгоценностей» гниют на помойках. Не всем удается заполучить в покровители такого умелого ювелира, как синьор Антонелли!

— И таких друзей, как наш герой. Синьор Вествуд оторвался от своих невероятно важных и бесконечно напряженных эфирных проблем специально, чтобы поздравить тебя. — Стефано отступил, представляя вошедшего Элмера. В руках Вествуд держал журнал с портретом Кристины.

— Автограф, пожалуйста, синьорина Звезда.

Их взгляды встретились, и Кристина подумала, что никогда в жизни уже не будет так счастлива, никогда реальность не расщедрится на такой невероятно дорогой подарок…

— А я теперь в стороне? — Кристина попала в крепкие объятья Бэ-Бэ, которая бесцеремонно оттолкнула Элмера, захватила подружку, чтобы рассказать о произведенной ею в «Карате» сенсации!

— Свинья Марджоне чуть не лопнул, когда ему показали обложку с твоим фейсом! А все наши лапушки позеленели от зависти…

…Они ужинали вчетвером за большим овальным столом в чудесной комнате, декорированной в стиле «ренессанс» с соответствующими музейными реликвиями — вазами, картинами, бронзовыми подсвечниками, создающими загадочное «рембрандтовское» освещение. Лица в теплом трепетном свете свечей казались немного таинственными, а появляющиеся на столе блюда — фрагментами натюрмортов старинных мастеров.

Ужин отличался обилием и изысканностью, что всегда удивляло Кристину — итальянцы способны были в 9 часов вечера наедаться так, словно впереди тяжелый трудовой день. Антонелли комментировал приносимые яства, которые повар изготовлял по старинным ломбардским рецептам. Но Кристина лишь краем глаза видела, как с аппетитом поглощает еду Бэ-Бэ на радость гостеприимному хозяину. Элмер ел совсем мало, рассеянно глядя в тарелку. Он был задумчив, и Кристине не осталось ничего другого, как объяснить его состояние влюбленностью. По-видимому, вынужденный принять приглашение Антонелли, Элмер отменил свидание с Ларой. Стефано же вытащил Элмера специально для Кристины, зная о ее чувствах к недосягаемому кумиру толпы.

Но после ужина, когда все вновь переместились в каминный зал, Вествуд заметно оживился. Он сел на диван рядом с Кристиной и то и дело касался своим бедром ее длинных, высоко открытых коротким платьем ног. Пока Бэ-Бэ вновь пересказывала случай с дракой, превознося героизм подруги, спасшей ей жизнь, Кристина предавалась грезам. Она пыталась представить себе, что значит настоящая страсть, чувственная любовь, соединяющая мужчину и женщину. Скользящие прикосновения Элмера помогали ей разобраться в этой проблеме — каждый раз сердце ее сладко замирало и голова шла кругом. Это от такого пустяка, а если поцелуй или…

— Теперь я могу признаться, что рассказала Стефано о домогательствах Марджоне. Он и ко мне приставал. Когда же на этого развратника найдется управа? Противно пересказывать, что он делает с женщинами. Если они, конечно, не такие воительницы, как я, и не столь несгибаемы, как наша славяночка, — горячилась раскрасневшаяся от вина Бэ-Бэ.

— Действительно, — вступил в разговор Вествуд, — русская бамбина недавно возникла на нашем горизонте, и вдруг — она уже в центре кадра! По своему опыту я знаю, что такие вещи не бывают случайными. Кристина — не ординарное явление. И об этом явлении я хочу сделать короткий сюжет в своей передаче. Речь пойдет о жизни в Италии представителей русской интеллигенции. От Достоевского и Гоголя! Поэтому рассказ о синьорине Лариной пока будет коротким. Но миллионы итальянцев запомнят ее славную мордашку. Согласна, детка? Ну, с тебя причитается! — Кристина изумленно смотрела на Элмера, сомневаясь, что правильно поняла смысл его слов. Но он вполне определенно обнял ее за плечи со словами:

— За тобой поцелуй, малышка! — и притянул к себе. Кристине казалось, что в воздухе грянуло русское «горько!» — таким долгим и прекрасным, поистине свадебным показался ей этот поцелуй.

— Ну вот, смутил девочку, плейбой! Похоже, она у нас недотрога… Маленькая недотрога!.. Так звали в нашем городке Ненси, в которую я был влюблен с десяти лет. Она была на пару лет старше. — Стефано пустился в воспоминания, задумчиво глядя в огонь, и гости почтительно приумолкли. — Когда началась война, мне было двенадцать и оказалось, что мой отец — каменотес до четвертого колена и преуспевающий владелец строительных предприятий в разных странах Европы — убежденный коммунист, а отец Ненси — известный в наших краях адвокат — фашист… Это все звучит для вас как древнейшая история. Однако идейные разногласия семей навсегда разлучили нас — я ушел с отцом и группой его единомышленников в горы. Это называлось партизанской войной — кучки беспомощных людей, за которыми охотились местные фашисты, из числа их бывших друзей и даже родственников. А потом — и немцы, представленные у нас «ограниченным контингентом», чтобы поддерживать «законную власть». Так вот, однажды в нашем горном лагере был очень печальный вечер. Прибывший из родного городка разведчик доложил что-то отцу, бывшему у нас командиром. Все шептались и старались не попадаться мне на глаза. Даже придумали отослать меня на рыбную ловлю к дальнему озеру: пусть, мол, парень пополнит продовольственные запасы. Но я, забросив удочки в кусты, рванул в городок. Рано утром выследил у леса местного пастушка дурачка Мучо с вывернутыми расхлябанными коленками и дергающимся лицом. Он, конечно, не мог знать, чем была для меня Ненси, и весело так, заикаясь, брызгая слюной, рассказал, что «маленькую недотрогу» — дочку адвоката — изнасиловали немецкие солдатики, когда она со своей патронессой-гувернанткой отправилась к морю… «Папаша-то, гад вонючий, застрелился!» — победно завершил он рассказ, рассчитывая меня порадовать… Я тогда впервые напился, украв в лавчонке бутылку спирта. Очень сильно, до полусмерти. Мне не хотелось жить. — Стефано резко поднялся, прерывая свои воспоминания, и добавил совсем другим тоном: — С тех пор я не ворую, не пью, люблю удить рыбу и не пропускаю случая уберечь от беды очередную «маленькую недотрогу».