Эксперимент (СИ)

– Я горжусь тобой, милая! – издевательски произнес он и поцеловал ее в лоб.

Девушка фыркнула в ответ и слегка поморщилась, затем нажала пальцем на клавишу.

– «ДО»?

– Ага! – довольно кивнул Левиафан, прикрыв глаза. – Дальше.

– «РЕ» – произнесла она и нажала для подтверждения следующую клавишу.

Левиафан кивнул. Лилит продолжила дальше. Но, нажав клавишу, она застопорилась.

– Я не помню, как она называется! – громко выдохнув, сказала она.

– «МИ» – сказал Левиафан с закрытыми глазами.

– Ты даже не смотришь! Вдруг я не «МИ» нажала. – Возмутилась Лилит.

– А мне и не надо смотреть! У меня идеальный слух. Я услышу каждую фальшивую ноту, даже если она будет мимолетной и прозвучит в симфоническом оркестре. Это «МИ»!

Лилит наморщила лоб и аккуратно, не нажимая следующую клавишу, погладила ее.

– «ФА»? – смущено спросила она.

– Нажми, откуда я знаю, что ты там нажмешь «ФА» или «СИ»! – пробубнил он.

Прозвучала нота и вампир довольно кивнул головой, подтверждая «ФА».

Так продолжалось, пока Лилит гоняла туда-сюда гамму до-мажор. Левиафан до глубокой ночи объяснял ей ноты, какие они бывают, шестнадцатые, восьмые, половинные, целые, их расположение на клавиатуре, заодно и на нотном стане. Объяснял, что такое такт, ритм, размер, что такое басовый и скрипичный ключи, что такое бемоли, диезы и бекары, и всю начальную музыкальную грамоту. К его удивлению Лилит быстро все схватывала и понимала. Около трех часов ночи вампир положил ручку.

– Все, Лилит, хватит на сегодня, а то тебе всю ночь будут сниться нотные знаки, а завтра в голове будет невообразимая каша! – он взял ее за руку, закрыл крышку пианино и пошел к лестнице.

– Нет, – запротестовала Лилит. – Я не хочу спать! Пойдем чаю попьем!

– Хорошо! – согласился он и сменил направление в сторону кухни.

– Тебя учили играть? – спросила она, размешивая сахар.

Левиафан улыбнулся.

– Раньше все дети обучались музыкальной грамоте, включая меня, правда, беднякам было сложнее. А чтобы достичь такого уровня как сейчас, пришлось самому учиться. Но я совершенно не умею сочинять! Композитор из меня совсем никудышный! Но я знаю очень много различных произведений, подходящих под всевозможные настроения. Осваивать скрипку пришлось в одиночку. Я справился с этой весьма нелегкой задачей, потратив на нее десятки лет. Что на пианино, что на скрипке я каждый день играл упражнения, этюды, гаммы, арпеджо, набивал пальцы! Когда я достиг неплохих успехов, то решил, что скрипка меня больше притягивает, чем пианино, и все усилия обрушил на несчастную. Покупая пианино, я никак не думал, что ты заинтересуешься такой музыкой и еще захочешь учиться играть! Я с ужасом представляю, что с завтрашнего дня в этом изнеженном доме будут постоянно звучать кривые гаммы, фальшивые этюды и неправильно сыгранные упражнения, и маленькие произведения для первых классов по фортепьяно. Это же кощунство просто! Насилие над моими ушами и бедным пианино!

Левиафан рассмеялся, Лилит наоборот нахмурилась, не оценив глумливого настроения вампира. Именно поэтому она боялась спрашивать его и просить учить, зная, что без бочки дегтя все это не обойдется.

Но Левиафану, как бы он и не хотел признавать, безусловно, было приятно, что именно он научит ее извлекать красоту из инструмента с белыми и черными клавишами. Ему было приятно, что такой совершенной музыкой еще интересуются, и не кто-то мимо проходящий, а любимая женщина. Женщина, которая соткана из возмездия, равнодушия и злобы, ее сердце покорилось многовековому звучанию. Как приятно осознавать, что, играя эту музыку, в голову невольно закрадываются мысли, что эта мелодия звучала три века назад для высшего света, императора, короля и эту музыку боготворили.

12

Спустя три дня Лилит окончательно замучила несчастного вампира четырьмя гаммами. Каждый день она сидела за бедным инструментом и гоняла двумя руками гаммы по всем октавам по пять-шесть часов.

Спустя три дня в мир ворвался неясный октябрь, прихватив с собой еще немного дождей, ветров и чуточку солнца. Хоть туч и становилось больше, огненный шар не сдавался и продолжал светить. Спустя три дня Левиафан разбудил Лилит около двух часов дня и слезно посмотрел ей в глаза.

– Милая! – прошептал он, ласкаясь к ней, как глупый, маленький котенок. – А поехали в магазин?

– В какой? – удивилась она, усаживаясь на кровати и кутаясь в одеяло.

– В музыкальный, в какой же еще! Купим тебе ноты и упражнения, что-нибудь, лишь бы я в ближайшие пару дней не слышал больше до-мажор и ля-минор. Есть одна потрясающая книжечка с подборкой этюдов, тебе на полжизни их хватит, и я не так буду с ума сходить!

– Прошло всего три дня, а ты уже скулишь! – усмехнулась Лилит, протирая глаза. – Тебе следует быть терпимее! Вспомни себя, когда ты учился! Ты же не с первого раза заиграл!

– Ох, Лилит, милая моя, – он упал на подушки, засунув руки под голову.

Девушка забрала все одеяло и легка рядом, рассматривая голый торс. У нее было на удивление хорошее настроение, хоть ее и только что разбудили.

– Когда человеку сорок лет, он орет и ругает своего ребенка, указывая, что ему можно делать, что нельзя, как себя правильно вести, а как – нет. Но уже в сорок не помнит, что двадцать лет назад, всего лишь двадцать лет, был таким же непослушным и озорным. А ты хочешь, чтобы я помнил, каким я был четыреста шестьдесят пять лет назад? Я с трудом помню, в каком году родился, а уж чего делал и как себя вел, пока был человеком – стало для меня тайной. Видишь, единственный минус бессмертия – память имеет свойство заканчиваться. Новая информация вытесняет многовековую, чтобы сохраниться в голове. Порой мне жаль, что у людей нет чудесной функции, как отформатировать. Иногда мне хочется взять и все забыть, а потом заново учиться. Чем мне еще заниматься в дальнейшие века, кроме как убивать людей?

– Меня забывать, – обняла его Лилит. – У тебя сегодня дождливое настроение! Я поняла, сегодня ты нежный мальчик, ранимый до глубины души, и как я могу причинить тебе душевные страдания, отказавшись поехать с тобой в магазин? Я, конечно, так не могу поступить! Вставай!

Лилит уперлась руками в шикарное тело и скинула его на пол. Левиафан уткнулся лицом в пол и улыбнулся. Ему, правда, было очень лениво. Он чувствовал себя существом, которое появилось благодаря скрещиванию улитки и черепахи. Состояние умиротворенности и желания на самом деле ничего не делать. Ему и на полу было хорошо, пол не имел пределов в ближайшие метры – своеобразный простор, хоть какой-то простор, где можно вздохнуть и выдохнуть.

Лилит свесила голову и посмотрела на него. Левиафан распластался на полу, словно клейкая масса, и эта масса не хотела собираться в сильного и стойкого вампира.

– Эй, – позвала Лилит. – Вставай.

– Угу… – буркнул он, даже не пошевелившись. – Ты за рулем!

– На твоей? – обрадовавшись спросила она.

Левиафан молча поднял руку и показал ей фигу. Девушка вздохнула, перекатилась на другую сторону кровати и встала.

– Пойду в ванную. Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь похож хотя бы на ленивца, а не на жалкое подобие улитки.

Через час они вышли на улицу. Шел дождь, не сильный, но и не слабый. Кругом все было серого цвета. Под дворниками забилась сухая листва, палочки и немного грязи, принесенной ветром.

Лилит села в машину, скинула капюшон и поежилась. На улице было достаточно прохладно, градусов шесть не больше, и они довольно-таки хорошо ощущались. Левиафан сидел рядом, подпирая одной рукой голову, с полузакрытыми глазами. У него был вид плохо чувствующегося себя человека, как будто у него голова раскалывалась на части, причиняя неимоверные страдания.

«Неделя тишины… Странно все это. Ни оскорблений, ни угроз, ни жутких действий… Ничего. Куда все делось? Может у меня психологическая зависимость от ее зла? И не получая его, мне становится чертовски не хорошо? Зачем мы едем? Ах, да, упражнения… Все совсем плохо. Ненавижу, когда мой разум напрочь перекрыт. Внутри меня почему-то все так пусто, тихо и безжизненно. Как будто не я в вечности живу, а ее вакуум во мне. Куда мне деться от него? Как себя отвлечь от этого пустынного дерьма? Нет возможности сбежать. Бежать-то собственно и некуда. Я и так в проклятом мире живых, где по всей логике вещей, должна везде и всюду бродить чертова жизнь, наполненная различными идеями, движениями, чувствами…И где эта жизнь? В мире живых тягостно и пусто, и так как он не может не влиять на меня, я становлюсь таким же пустым и безжизненным… И даже Лилит здесь не причем все-таки! Это не ее вина, что я застрял в современном мире, и что у меня нет другого выхода, как только ждать взросления следующего поколения, чтобы со спокойным сердцем назвать все это уже не миром живых, а миром мертвых с живыми сердцами. Дождь. Дворники размывают его капли по стеклу, как мерзкую навозную кашу… Туда-сюда… Туда-сюда… А капли появляются и появляются, и им наплевать на щетки, которые их так унизительно топчут и размазывают. Голые дома появляются, как блохи из тумана, и так же скрываются в нем. Люди со своими грибоподобными зонтами не успевают даже приобрести четкие очертания, как только к ним приближаемся, они сразу же растворяются. И жаль, что они, со скорбью на лице из-за дождя, растворяются только в тумане, а не навсегда. Туман… Кругом туман, можно успеть четко разглядеть только капли дождя на стекле и все… К счастью мне и не хочется разглядывать что-то или кого-то, хватит, нет, достаточно на сегодня просто капель… Вот почему хорошо самому находиться за рулем: не приходится смотреть на эту мерзость, которая катается кругом, как большой навозный шар и улыбается… Но почему не видно ничего? Где моя четкость? Я же всегда видел все, что хотел видеть…в тумане, ночью, на солнце… Скорость! Слишком большая скорость! Слишком торопится… Куда? Лилит, куда ты так спешишь? Скорость… ».