Мой единственный

Мы с Люси в течение десяти минут прилагаем нечеловеческие усилия, чтобы только объяснить ему, что держать ситуацию под контролем — не самая эффективная тактика в отношениях с Барни, потом Люси вызывает огонь на себя и уводит его поговорить с глазу на глаз, а я тем временем делаю выразительные жесты у нее за спиной, призывающие Барни быть повежливее.

Незаметно сбоку подходит Мак:

— Кому это ты машешь?

— Отвали.

— Боже мой, Энни, мне очень жаль. Поговорим сегодня вечером, хорошо?

— Отвали, иди лучше купи несколько картин.

— Надеюсь, ты не рассердишься, но твой словарный запас не отличается разнообразием, милая.

— Отвали.

— Очаровательно. Ну, как тебе твой небольшой отпуск на море?

— От-ва-ли. У меня были более серьезные причины солгать, чем у тебя. Неизвестно еще, кем ты мог оказаться на самом деле, может быть, извращенцем каким-нибудь. Впрочем, так и есть. Знаешь, что Барни сделает со мной, если узнает? Это так непрофессионально. А если узнает кто-нибудь из группы, мне конец.

— Знаю. Поэтому я предлагаю сохранять спокойствие и обсудить все сегодня вечером. В девять, в баре отеля. Не опаздывай.

Здесь этот наглец отворачивается, подходит к заказчику и отводит его к машине, обещая все рассказать ему в отеле, а завтра мы опять встретимся, с новыми силами, ха-ха-ха.

Барни понимает, что что-то не так, но не вникает, потому что не хватает очень важной части оборудования, и он готов поднять страшный скандал. Я кручусь как белка в колесе, стараясь предотвратить кризис и одновременно пытаясь заставить членов группы перестать толкать друг друга в море. Потому что наверняка кто-нибудь упадет. Меня полностью игнорируют. Кто-то падает — это Дейв, электрик, и лодочнику приходится вылавливать его, он совсем не считает, что это смешно. Дейв выжимает карманы и выливает воду из капюшона. Группа, и Барни в том числе, находит это просто уморительным. Все развеселились, дурачатся, а Барни просто счастлив, что завтра мы сможем начать снимать, установив камеру в направлении рассвета, и мы все вместе отправляемся обратно в новомодный отель и открываем счет в главном баре.

Барни уходит к себе, ему нужно позвонить, я тоже говорю, что валюсь с ног и ухожу в свой отель спать, но он может звонить мне на мобильник, если нужно. Похоже, что вся группа занята заказыванием закуски и просмотром спортивной программы по кабельному телевидению, так что я могу быстро смотаться к себе в отель, не дожидаясь, пока половина из них начнет приставать ко мне с требованием еды.

Оказавшись у себя в номере, сразу же звоню Лейле для получения скорой помощи. Она считает, что все это очень смешно.

— Послушай, Лейла, это не смешно. Если Барни узнает, он придет в бешенство.

— Ну перестань. Его всегда что-нибудь приводит в бешенство, но ты умеешь с ним обращаться. Ты же знаешь, как делаются дела: переспи с агентами, если нужно, но никогда не спи с членами группы. Расскажи мне поподробнее об этом мужчине.

— Его зовут Мак.

— О боже. Не Мак Макдональд?

— Да, похоже.

— Ну ты даешь! Как ты могла не узнать Мака Макдональда? Его называют Мак-Нож, все его боятся. Он из Глазго и однажды угрожал заколоть заказчика в приступе гнева. Он провел эту замечательную кампанию для Персиля в прошлом году.

— Что? Этот ужас с младенцем?

— Да нет же, глупая, ту, что с собакой. Это новый сотрудник Би-Эл-Си, которая теперь Би-Эм-Эл-Джи. Узнаешь? Это просто фантастика, он художественный гений, но и деньги хорошие, конечно. Они платят ему целое состояние и вынуждены были отвалить ему часть агентства. Чтобы переманить его у Ди-Ди-Тэ. Ради бога, понимаешь теперь, кто это?

— Ну конечно, я знаю имя, но вчера он мне не назвал своей фамилии, и потом, все связи с агентствами поддерживает Лоренс, ты же знаешь. И мы не работаем больше с Ди-Ди-Тэ, после того как Барни разбушевался однажды на съемках и отказался вернуться. Откуда я могла знать, как он выглядит?

— Да, я не подумала об этом. Ну теперь-то ты знаешь, как он выглядит, лучше, чем кто-либо из нас. На самом деле, я вспоминаю теперь, несколько месяцев назад я познакомилась с ним на вечеринке и пыталась пофлиртовать, но это было все равно что заигрывать с деревом — такой суровый и прекрасный, но абсолютно непроницаемый, когда доходит до светского разговора. Он бесподобный, дорогуша. Ура, ура! Наконец-то ты спишь с кем-то, не похожим на беженца.

Лейла всегда не одобряла мой выбор мужчин, предпочитая тип театральных завсегдатаев моему типу бледных и задумчивых героев-работяг. На самом деле, Мак совмещает в себе оба этих типа.

— Да, но, Лейла, что мне теперь делать? Мы должны встретиться в баре, и я уверена, что нас кто-нибудь увидит. Я не знаю, как со всем этим справиться, и у меня с собой нет приличной одежды, я уже совсем извелась.

— Перестань, время развлечься. Какая у тебя одежда? О господи, только не эти ужасные джинсы!

Далее следует довольно болезненный разговор, в котором Лейла заявляет, что вообще не понимает, почему я все время одеваюсь, как спортсменка, и она говорила, чтобы я выбросила тот ужасный старый лифчик давным-давно. Выпустив пар, она успокаивается, как всегда.

— Ты безнадежна, поэтому изумительна. Надень белую футболку, обтягивающую — заколи ее булавками, если нужно, — и тот ужасный старый кожаный пиджак — но не застегивай его, — и самые чистые джинсы, какие сможешь найти. И не надевай свою вязаную шапку. И те ужасные старые колодки — лучше иди босиком, если другого ничего нет. У тебя много презервативов?

— Лейла, замолчи. У нас будет профессиональный разговор, как все уладить, чтобы завтра не было проблем.

— Ну конечно, а потом он тебя хорошенько оттрахает. Есть презервативы?

— Да, держу упаковку на всякий случай в косметичке с банными принадлежностями, в той, которую ты заставила меня купить в прошлом году.

— Хорошо, у них не прошел еще срок годности?

— Лейла, я предупреждаю тебя.

— Ладно. Будь осторожна, дорогая, и постарайся хорошо провести время. А потом ты мне расскажешь, как все прошло, когда вернешься домой. Люблю, пока.

Она повесила трубку. Я звоню маме и болтаю с Чарли, которому сегодня в качестве исключения разрешили лечь попозже.

— Бабуля приготовила сосиски к чаю, они были здоровские. Лучше, чем твои. Ты должна их жарить на сковородке, как бабушка. А дедушка возьмет меня завтра на рыбалку, и, может быть, мы поймаем акулу.

Я говорю, что вряд ли в нашем озере водятся акулы, но он отвечает, что я ничего не понимаю в рыбалке и что они с дедушкой знают лучше.

Я все еще не знаю, что сказать Маку, но надеваю одежду, которую посоветовала Лейла, просто на всякий случай. Без пяти минут девять я спускаюсь, нахожу свободное место в баре и заказываю тройную водку. Вся вчерашняя финансовая братия еще в ресторане, так что в баре блаженное спокойствие. Мак входит неторопливо, берет пиво, подходит и садится.

— Послушай, мне действительно очень жаль. Я просто не хотел разговаривать об этой чертовой рекламе весь вечер, но я никогда бы не подумал, что ты окажешься чертовым продюсером.

— Что ты имеешь в виду — я что, не выгляжу как продюсер?

— Честно сказать — нет. Ты недостаточно ненормальна.

Мне это нравится, но я стараюсь не показывать этого.

— Что мы будем теперь делать? Я думаю, мы притворимся, что ничего не было, и просто будем продолжать работу.

Честно сказать, когда я снова его увидела, я подумала прямо противоположное, но мне не хочется показаться напористой.

— Ты знаешь, я думал об этом. Понимаешь, мне совсем не хочется этого делать. Не думаю, что это подходящий вариант.

С одной стороны, мне это понравилось, с другой — рассердило. Господи, как будто пятнадцать лет опять. Как будто он один будет все решать. Я только собираюсь сказать ему, какая он зануда, как он наклоняется и целует меня. Крепко. В середине нашего страстного объятия входят двое из группы, Джордж и Кевин.

Они застыли в дверях, уставившись на нас с открытыми ртами.