Осколки (СИ)

— А ты фантазерка, Мэйсон, — Кэлен фыркнула, тронула машину с места. Ей, Кэлен, вдруг стало весело: ты бы удивилась, Мэйсон, если бы узнала, кто моя девушка. И где она сейчас… Секундно обожгло страхом: а если знает? И просто прикидывается, играет — и с Кэлен, и с Карой? Как кошка с мышатами. Кэлен покосилась на откинувшуюся в кресле Мэйсон: лицо спокойное, расслабленное. Пьет себе кофе, закрыв глаза. Невыносимо захотелось прижаться губами к её щеке… или к открытой шее — все же, есть свои плюсы в том, что Мэйсон заплетает волосы в косу. Доступ к шее вот — куда как удобнее. И прямо манит. Тянет. Черт побери! Кэлен прикусила губу, заставила себя смотреть только на дорогу. И думать — о работе. Только о работе!

— А ты мне сегодня снилась, Амнелл, — чертовой Мэйсон спокойно и молча никак не сиделось! Кэлен нахмурилась, буркнула довольно сердито:

— Да? Надеюсь, это был кошмар, в котором ты от меня убегала, вереща от ужаса?

— Ага, — Мэйсон хохотнула, а Кэлен задохнулась возмущением на секунду — вот нахалка, могла бы и не соглашаться! — Я убегала и никак не могла убежать… Ты меня настигала, сладенькая, и целовала.

— Тхе, — Кэлен даже повернулась к ней, скорчила презрительную мину. — Ты и правда фантазерка, Мэйсон.

— Да, — спорить она не стала. Глянула Кэлен в глаза: — Знаешь, что странно? У меня губы… хм… ощущение такое, будто я и правда целовалась полночи.

Только неимоверным усилием воли Кэлен удержала лицо, не позволила отразиться на нем ледяному страху, окатившему её вот просто в мгновение: неужели все-таки знает? О Каре, о её, Кэлен, отношениях с Карой? Кэлен моргнула, отогнала этот страх от себя: чушь, Мэйсон просто болтает, дразнит. И Кэлен встретилась с ней глазами:

— Мэйсон, если ты так ухаживаешь, то совсем неудивительно, что лучшие девушки достаются не тебе…

Мэйсон фыркнула, обожгла её убийственным взглядом и замолчала, отвернувшись. Обиделась? Кэлен покосилась на неё. Сомнительно. Что-то подсказывало, что Мэйсон не из обидчивых. Вот и пусть помолчит. Тем более, до управления уже рукой подать.

Кэлен и сама не очень понимала, чего она так разозлилась на Мэйсон? Отчего вдруг захотелось уколоть напарницу? И действительно ли её, Кэлен, злость была адресована Мэйсон? Уже на стоянке перед управлением, паркуя машину, она все же призналась самой себе – нет, на себя она злилась, на себя. На свое тело — кто бы мог подумать, что оно такое ненасытное? — за то, что оно, тело, реагирует на Мэйсон. И вся она, Кэлен Амнелл, реагирует на Мэйсон. Хочет её, черт побери! И не нужно больше себя обманывать: да, у Мэйсон губы Кары, глаза Кары, руки, голос… Но сегодня утром в машине Кэлен хотела не только эти губы и руки, нет, она хотела именно Мэйсон. И злилась на себя. За эту слабость — правда, что ли, пусть Мэйсон поучит её управлять эмоциями? И за то, что предает Кару. За то, что не может разобраться сама в себе… Так, в этих вот не самых легких мыслях, в не самых простых чувствах, Кэлен и прошла контроль на входе, поднялась в лифте, добралась до своего стола. Совершенно не обращая внимания на топавшую следом — все это время — и тоже молчавшую Мэйсон. Наверно, со стороны они выглядели, как повздорившая семейная пара со стажем, да…

Уже за столом пришло вдруг спасительное: да не хочет Кэлен никакую Мэйсон, что за бред? Она, Кэлен, просто и правда катастрофически мало времени проводит с Карой. Ей не хватает этих нескольких часов, не хватает! И Кэлен знает, что с этим делать. Главное, дотерпеть до ночи. И обсудить — сначала обсудить, потом уже все остальное! — с Карой. Да. Кэлен вздохнула: стало легче. Всегда становится легко, когда решение принято, не так ли?

Она даже улыбнулась, правда, улыбка погасла, стоило ей открыть отчет судмедэксперта, — Никки молодец, постаралась, поторопилась, и даже прислала с курьером еще до начала рабочего дня.

Увы, сегодняшнее утро не добавило ясности во вчерашнее дело. Отчет О’Коннор — тщательный, детальный, как всегда! — к сожалению, не содержал ничего, что могло бы пролить свет на личность жертвы или преступника. Девочку изнасиловали, — но ублюдок пользовался презервативом, задушили, — но он был в перчатках… К тому же, после смерти убийца тщательно протер тело девочки спиртосодержащим средством, в лаборатории еще выясняли, каким именно, расчесал ей волосы, вычистил все из-под ногтей… То ли выродок был знаком с криминалистикой, то ли сериалов насмотрелся, но следы уничтожил качественно. А значит — готовился, планировал. Скрупулезно, основательно. Организованный, гад. Умный, расчетливый. И, вполне возможно, это не первое его подобное преступление. Впрочем, все это, с другой стороны, позволяет предположить, что ублюдок следил за девочкой, наверняка изучал её окружение, привычки. Значит, есть надежда — слабенькая, но все же, — что кто-то да видел его, кто-то да обратил внимание…

Кэлен вздохнула. Еще бы установить личность маленькой жертвы. В этом смысле, пожалуй, единственный полезный вывод, который сделала О’Коннор, — ребенок был домашний. И, скорее всего, из приличной семьи. При жизни о девочке заботились, она хорошо питалась, её не били.

И потому тем более странно, что вот уже второй день её никто не искал — заявления о пропаже не было ни в городской, ни в окружной, ни в базе штата. Прогнали даже по федеральной базе — тщетно. Никто, совсем никто не разыскивал этого ребенка. А это — Кэлен не хотела об этом думать, ибо такие ситуации она особенно ненавидела, всем сердцем, — могло означать, что к насилию над девочкой и убийству причастен кто-то из её родных. Потому и не ищут, что знают — уже не нужно…

Закончив с чтением отчетов и получив у экспертов фотографию девочки, Кэлен отправилась объезжать ближайшие к месту преступления школы: возможно, малышка училась в одной из них, и кто-то её узнает. Поехала одна, ибо Мэйсон — вот нахалка же, ну! — отмахнулась, буркнув что-то про «свои методы», и осталась сидеть за компьютером.

Увы, чуда не случилось. Кэлен напрасно потратила полдня — даже больше, немного больше, — но так ничего и не выяснила. Ни в одной из школ в округе девочку не узнали. Либо она жила и училась в другом районе города, совсем не там, где обнаружили тело, либо она вообще приезжая. И в том, и в другом случае, дело затянется, усложнится, потому как ко всему прочему добавится тягомотная межведомственная бюрократия со всеми вытекающими… Так что в управление Кэлен вернулась уставшая, раздраженная, голодная к тому же. Сразу, не скинув куртку, пошла на маленькую импровизированную кухоньку, что сотрудники втихаря оборудовали, приспособив под это пустующую кладовку. Только поставила кружку в кофеварку, как за спиной раздалось:

— Амнелл, привет.

Она закрыла глаза, мысленно чертыхнулась — сейчас ей хотелось покоя, тишины, хоть несколько минут! Взмолилась богу о терпении, медленно повернулась:

— Привет, Флинн.

— Привет, — повторил, широко улыбаясь, детектив Финн Флинстон, которого, впрочем, в отделе все давным-давно называли просто Флинном. — Тут ребята интересуются, твоя новая напарница будет вливаться в коллектив? Ну, ты понимаешь, вечеринка-прописка.

— А почему ты меня об этом спрашиваешь? Иди, у неё интересуйся.

— Нууу… — он почесал за ухом. — Если честно, я к ней боюсь подходить. Она так зыркает. А еще говорят, тебе за какой-то вопрос губу разбила.

Кэлен закатила глаза: вот дьявол! Чертова Никки, язык, как помело, ничего не задерживается! Ну ладно, О’Коннор, сплетница, хрен с ней. А Сайфер чего же эти слухи поддерживает? Кэлен ведь ему вчера сказала, что ударил её Морган! Или что, Риччи решил отомстить за отказ сразу им обеим, и Кэлен, и Мэйсон? Она улыбнулась Флинну:

— У нас сейчас дело подвисло… думаю, не до вечеринок. Но я передам Мэйсон ваш вопрос, парни.

— Спасибо, Амнелл!

Одну кружку кофе Кэлен выпила прямо там, на кухоньке, наслаждаясь тишиной, постепенно успокаиваясь. Затем сварила себе еще порцию и отправилась с ней за свой стол. Только уронила уставшую попу на стул, вытянула гудящие ноги, как из-за мониторов, заставив вздрогнуть, раздался голос Кары… черт, Мэйсон, конечно же, Мэйсон: