Секвойя (СИ)

Она в тупом оцепенении кусала свои ногти, что делала только в самых крайних случаях. Несколько лет борьбы с жуткой привычкой глубоко засели у нее внутри, и теперь она, как правило, тщательно контролировала эти свои желания. Но сейчас был не тот случай.

Когда грызть больше было нечего, и от ее ухоженных ногтей остались одни пеньки, она в который раз за ночь принялась мерить шагами больничный коридор.

***

Холодный зимний ветер трепал волосы Каролины, пока она, засунув руки в карманы тонкого черного пальто, нервно кусала губы. Последние три часа были невыносимо долгими, и теперь, пока самолет готовили ко взлету, она задумчиво разглядывала потрескавшийся асфальт на взлетной полосе аэропорта Ла Гвардия.

- Уверена, что хочешь лететь одна? – Габи, нахмурившись, смотрела на подругу, которая зябко куталась в пальто.

Та кивнула.

- Позвони мне сразу, как только что-то узнаешь, - потребовала Габриэлла.

- Хорошо. - Каролина приподняла свою сумку. Она наспех кинула в нее зубную щетку, крем, пижаму и сменную одежду, не зная, когда сможет вернуться домой.

- Расскажешь ему, что твой отец запрещал тебе с ним видеться? - спросила Габи.

- Нет, - резко помотала головой та. - Не хочу делать хуже, чем уже есть… Мало что ли того, что папа недолюбливает Джастина? Пусть хоть у Джастина не будет причин его ненавидеть.

- Тогда нужна история, чтобы объяснить, почему ты его динамила, - Габи задумчиво постучала указательным пальцем по губам. - Как насчет болезни?

- Какой болезни? - не поняла Каролина.

- Ну, твоей болезни!

- Нет у меня никакой болезни.

- Ну а ему скажешь, что есть.

Недоуменный взгляд подруги заставил Габи закатить глаза.

- Да уж, какая же ты узколобая! Этот парень слишком хорош для тебя! – покачала головой она.

- Знаю, - кивнула Каролина, уставившись вдаль. Габи была права, ей придется как-то объяснить Джастину причину своего поведения.

***

Палата интенсивной терапии, где находился Джастин, предназначалась, в том числе и для проведения реанимационных мероприятий. Сквозь узенькое окошко в двери можно было увидеть лишь часть комнаты, но выглядела эта часть удручающе, несмотря на то, что была оснащена по последнему слову техники. Массивная медицинская кровать занимала большую часть помещения. Вокруг кровати на гибких трубках свисали какие-то жуткие приборы. И хотя они все были гладкими и блестящими, и вообще, в целом выглядели довольно безобидно, все равно они были жуткими. Сама кровать выглядела не менее ужасно: к ней были приделаны колеса, приспособления для рук и ног, всевозможные рычаги для изменения положения тела, и миллиард кнопок.

Кнопки, кнопки, кнопки… Казалось, вся палата была просто усеяна кнопками. Позади кровати располагался обычный деревянный шкаф. И даже на нем были кнопки!

Чуть менее ужасно было в другой части комнаты. У большого квадратного окна, сейчас закрытого шторой, стоял небольшой коричневый диванчик, и да, на нем тоже была кнопка. Справа на стене висела картина с обычным белым цветком. Ну хоть что-то в этой палате напоминало жизнь, а не смерть…

Джастин неподвижно лежал, до груди накрытый белой простыней. На его лице, шее и плечах виднелись раны и кровоподтеки, а из правой руки торчали ужасные прозрачные трубки. Наверно он был в совсем плохом состоянии, раз даже не мог дышать самостоятельно - об этом говорила прозрачная маска на его лице. К его указательному пальцу была приделана какая-то странная прищепка. Электронный экран слева от кровати показывал сердечный ритм – он был ровным, но линия поднималась невысоко, хотя Каролина всё равно не знала, хорошо это, или нет.

Прислонившись лбом к окошку в двери, она рассеянно жевала губу, пытаясь понять, похоже ли его состояние на сон. Что он чувствует там, внутри? Видит ли он сны? Больно ли ему?

- Он будто неживой, - услышала она голос Пэтти сзади. Она тоже наблюдала за ним, сложив руки в замок.

- Давайте выпьем кофе, - попыталась отвлечь ее Каролина, увлекая за собой.

***

Госпиталь Святого Иосифа в Брантфорде сиял огнями, словно это была не больница, а пятизвездочный отель в Эмиратах, которые любили пускать пыль в глаза своей роскошью. Деревья в парке вокруг госпиталя снизу доверху были украшены гирляндами, и воздух был прямо пропитан духом Рождества. Но сегодня людям, собравшимся здесь, не было до этого никакого дела. Лица подростков, окруживших больницу, не трогала и тень улыбки. Они только задумчиво шептались и грели замерзшие ладони теплым воздухом изо рта.

Каролина оглядела площадь перед больницей, не решаясь войти. Ее охватило смутно-знакомое ощущение, что она это уже переживала. Никто не обращал на нее внимания. Собравшиеся здесь были буквально охвачены тревогой.

В Канаде было ощутимо холоднее, чем в Нью-Йорке. Холодный воздух пробрался через воротник пальто и неприятно щекотал шею и плечи, заставив Каролину, забывшую шарф в машине, поёжиться.

Главный вход было трудно не заметить – он был украшен особенно тщательно, но к нему было трудно пробраться из-за столпотворения фанатов, с нетерпением ожидающих хоть каких-то новостей. Ноэль был прав, они вели себя непривычно тихо. Каролина снова огляделась: у ограды слева стояла девочка, укутанная в толстый синий шарф. Она сложила руки в молитве и что-то тихо бормотала, прикрыв глаза. Чуть правее нее компания из пяти человек устроилась на бордюре, грея руки о бумажные стаканы с кофе. Парень с айпадом беспрерывно клацал по экрану, изредка поднимая взгляд на своих приятелей, которые что-то негромко обсуждали. Несколько девчонок разглядывали окна больницы. Наверно пытались понять, где именно находится их кумир. Большинство взглядов были устремлены на фасад госпиталя, но многие из собравшихся пялились в экраны своих смартфонов, наверное, надеясь получить свежую информацию из сети.

Каролина вздохнула и направилась ко входу, осторожно протискиваясь сквозь толпу. В глубине души она боялась входить внутрь. Боялась новостей, которые могла там получить.

Особенно предприимчивые фанаты пробрались в больницу и теперь толпились у шестиугольного ресепшена, поглядывая на администратора – женщину арабской наружности, бросающую на них косые взгляды. Это всё, что они могли – в отделение интенсивной терапии пускали только родственников, и как бы им ни хотелось, они не могли попасть туда. Каролина бы тоже не смогла, если бы не воспользовалась дипломатическими привилегиями отца.

Длинный белый коридор и несколько скамеек, расставленных вдоль стен – все, что здесь было. Слишком яркие лампочки лишь усилили красноту глаз Пэтти, которая встретила Каролину там. Все это время она была в отделении совершенно одна. Ее лицо опухло от слез, а плечи подрагивали, и она всхлипывала каждый раз, когда начинала говорить о Джастине. Он и Том были без сознания, и врачи не могли дать никаких гарантий.

***

Каролина обняла Пэтти одной рукой, и они обе рассеянно смотрели в одну точку, когда двери в отделение распахнулись и туда ворвался незнакомый мужчина, похожий на престарелого рокера. Неаккуратная борода закрывала половину его лица, а в правом ухе блестела круглая серьга. Из-под закатанных рукавов черной кожаной куртки выглядывали множественные татуировки. Каролина чуть склонила голову набок, разглядывая его лицо. Она узнала эти глаза.

Мужчина покрутил головой в поисках знакомых лиц, и увидев Пэтти, бросился к ней. Она обессиленно встала, пошатнувшись, и упала в его объятия. Он закрыл глаза, крепко сжимая ее в руках.