Когда любить нельзя

– Донечка, а шо ж робить, колы вин усе молоко ссосёт? Корову с поля пригонят, а доить нема чого! Я, правда, нашей Квитке тильки дойки навозом мазала…

– Фу-у-у, – поморщилась Мария, представив ощущения бедного теленка, попробовавшего эдакий деликатес вместо маминого молочка…

– Яко там фу! – отмахнулась Галина Степановна. – Друго теля оближет навоз за милу душу, а потом, як насос все молоко с коровы и вытягнет. Наш аристикритичней был, с навозом не брал. Так сама Квитка чудила… Пригонят ее с поля, а она молоко держит, не выпускает с вымя, пока теля к ней не подпущу. Покормит его трошки, тильки потим дае себя подоить. Так тут треба ще его вовремя отогнать… Цела морока з малыми!

Напившись горячего чая с коржиками, Мария почувствовала, что ее начало клонить в сон. Они сегодня с отцом рано поднялись, да и несколько часов, проведенных за рулем, начали сказываться.

– Донечка, да ты зовсим зморилась, пишлы, я тоби постелю, лягай спать, а то поки наши хлопцы возвернуться! – сказала Галина Степановна, глядя на клюющую носом Марию.

Мария поплелась за ней в соседнюю комнату. Кое-как раздевшись, она легла на перину и, провалившись в ее жаркие объятия, мгновенно погрузилась в сон.

Спала она безмятежно, не проснувшись даже тогда, когда через час к ней в комнату на цыпочках зашел отец и накрыл ее одеялом, сброшенным ею на пол.

На следующий день Мария проснулась бодрой, в прекрасном настроении, которое было обычным в ее досвадебной жизни.

Помывшись, Мария вышла к столу, что-то вполголоса напевая, и радостно перечмокала отца, Григория Петровича и Галину Степановну.

Отец, оценив ее настроение, многозначительно посмотрел на Григория Петровича. Тот ухмыльнулся в бороду и тут же сделал невинное лицо, увидев, что Мария подозрительно смотрит на них.

– Как довезла вчера отца Кирилла? – спросил ее Николай Дмитриевич.

– Все было хорошо! По дороге накупила его детям подарков, они так радовались! Пап, у него такие замечательные дети!

– Дети все замечательные, – добродушно заметил отец. – Я бы не прочь получить от тебя парочку внучат-карапузов…

Мария, помрачнев, посмотрела на него и тихо сказала:

– Пап, не надо… Ты сам знаешь, кто для этого нужен…

– Все, все, не буду, не буду… – виновато поднял руки Николай Дмитриевич, поняв, что эта тема пока не обсуждаема.

– А мне отец Кирилл на память иконку подарил, свечи из Иерусалима, и вот этот нательный крестик, – вновь повеселев, похвасталась Мария, демонстрируя крестик на груди.

– А який гарный! – восхитилась Галина Степановна, надев очки и внимательно рассматривая отблескивающий рубиновыми бликами крестик. – Я таких николы и не бачила!

А Николай Дмитриевич с Григорием Петровичем вновь молча переглянулись, заметив, как светлеет лицо Марии при упоминании об отце Кирилле.

Проведя четыре дня у Григория Петровича и Галины Степановны, Мария и Николай Дмитриевич засобирались. У отца, который каждый день звонил к себе на работу, возникло какое-то неотложное дело и нужно было срочно лететь в Петербург, да и Марии уже хотелось вернуться домой. Она чувствовала себя не только окрепшей и отдохнувшей, но и почти успокоившейся, хотя было понятно, что боль лишь ушла в глубину ее памяти, откуда обязательно вынырнет при первом же неблагоприятном стечении обстоятельств. Но нужно продолжать жить дальше.

Нагрузив бедный «Ягуар» под завязку разносолами, хозяева взяли с Николая Дмитриевича и Марии обещание, что на следующий год они обязательно снова приедут к ним в гости.

Доставив отца в Борисполь, в аэропорт, Мария проводила его на самолет, а сама, заправив полный бак, не спеша покатила домой своим ходом, благо трасса на Петербург была хорошей.

Двигаясь по направлению к дому, Мария вспоминала события последних недель и думала о том, что пришла пора отпустить прошлое и начать строить новую жизнь.

Университет ею уже окончен, семейной жизни не получилось, значит, нужно решать, чем ее заменить. Может, и правда, как советует отец, открыть свою фирму и начать работать, а там видно будет…

«Решено! Да будет карьера!» – твердо сказала себе Мария и, притопив педаль газа, понеслась по трассе, уже горя желанием быстрее приступить к осуществлению своих планов.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Прошло почти полгода.

Поздняя дождливая осень плавно переползала в слякотную зиму, погружая петербуржцев в полусумеречное существование под серым клубистым небом, как будто навечно зависшим над самой головой.

Досадуя на Вику, Мария ехала после работы домой к отцу за вином. Теперь ей еще придется сломя голову мчаться к себе на квартиру и готовить стол, чего ей совершенно не хотелось делать в этот промозглый вечер. Но принимать Вику с ее новым другом в папином доме ей было неудобно. Вике же просто загорелось показать своего приятеля Марии, словно та была экспертом по ее мужчинам.

Вокруг красивой Вики всегда вились парни, а теперь, когда она почти в неглиже снялась в клипе одного из известных певцов, от ухажеров просто не стало отбоя. Вика, совсем растерявшаяся от обилия поклонников, решила ни с кем не встречаться и наотрез отказывала всем домогающимся ее близости. Но недавно она познакомилась на съемках с парнем, который не только не стал традиционно увиваться за ней, а, наоборот, вроде как даже снисходительно позволил ей обратить внимание на себя. В общении он был абсолютно спокоен, разговаривал с Викой только по делу и находился рядом ровно столько, сколько того требовала работа. Уставшая от обычной назойливости своих кавалеров, Вика обрадовалась, посчитав, что наконец-то встретила серьезного и достойного человека, и вознамерилась покорить его. Однако, боясь ошибиться, она все-таки решила посоветоваться с подругой.

«Возможно, это мое счастье», – сказала она Марии, договариваясь с ней о встрече.

Выйдя из лифта, Мария только начала отпирать дверь, как вдруг из-за нее послышалась трель телефонного звонка.

Распахнув дверь и сбрасывая на ходу сапоги, Мария побежала к телефону.

– Алло! – выкрикнула она в трубку, переводя дух.

– Добрый вечер, будьте добры Николая Дмитриевича, – прорвался сквозь треск телефонной связи густой мужской голос и вдруг, после секундной паузы, спросил: – Мария?…

– Да, это я, – подтвердила она, а потом, осознав, чей это голос, восторженно закричала: – Отец Кирилл, неужели это вы?! Вы где?

– Я здесь, в Петербурге. Звоню вам пятый день, никто не подходит, вот решился вашего отца побеспокоить.

– А я временно жила у папы, он тут приболел, сегодня первый день, как вышел на работу. Вы надолго? Почему не написали, что едете? Где вы сейчас? Где вы остановились? – закидывая его вопросами, Мария чувствовала, как у нее от радости колотится сердце. Она даже не подозревала, что настолько соскучилась по отцу Кириллу.

А отец Кирилл, дождавшись паузы в потоке ее вопросов, ответил:

– Я остановился у приятеля. А сейчас я в метро «Площадь Александр а Невского».

– Никуда не уходите! Прямо замрите на месте! Я сейчас приеду и заберу вас! Вы на какой станции?

– Там, где гостиница «Москва», – сообразив, о чем она его спрашивает, ответил он.

– Все, ждите меня в вестибюле, я скоро буду! – решительно сказала Мария и, не оставляя ему шанса для возражений, быстро повесила трубку.

Заметавшись по квартире, она лихорадочно пыталась сообразить, что же ей нужно сделать в первую очередь.

«О Господи! Вика же еще!» – с досадой вспомнила она и огорчилась – возможности отменить встречу не было – Вика на данный момент уже должна была встретиться со своим приятелем, чтобы вместе ехать к Марии.

«Ладно, постараюсь их побыстрее спровадить», – решила Мария и побежала на кухню за продуктами.

Распахнув холодильник, она вытащила две бутылки французского вина «Chateauneuf du Pape».

– Шатонеф дю Пап, – с удовольствием произнесла она его название по-французски, которое, как ей казалось, вкусно перекатывалось во рту, оставляя после себя кисловато-освежающий привкус этого замечательного красного вина. Вот только «du Pape» ассоциировалось у нее почему-то с оливкой, но оливки были, как говорится, «из другой оперы», они ведь подавались, в основном, с мартини…