Когда любить нельзя

Мария с улыбкой смотрела на них и вздрогнула, когда сзади, у ее уха, раздалось не менее оглушительное:

– На, на, на!..

Повернувшись, она увидела, как Олесик, у которого сна не было ни в одном глазу, тянул к ней свои ручки.

– Олесенька… – умилилась Мария, и, положив на стол зайца и коробку с подарком отцу Кириллу, подхватила малыша на руки.

Тот, крепко обняв Марию, положил голову ей на плечо, но тут же отстранившись, посмотрел на нее огромными глазами и перевел взгляд на стол – на зайца.

Указав пальцем на игрушку, Мария спросила Олесика:

– Дать?

– Дать! – согласился тот и даже пальчиками зашевелил в нетерпении.

Мария поднесла его к столу и наклонила к игрушке.

Олесик вцепился обеими руками в зайца и прижал его к себе, зажмурившись. Они были почти одного роста.

– Что сказать надо, Олесик? – спросила Матрена Евлампиевна.

– Сиба, – выдохнул мальчик.

Мария поцеловала его в щеку.

– На здоровье, солнышко.

И тут она заметила, что нога Олесика перебинтована.

– Что случилось? – обеспокоено спросила она у Матрены Евлампиевны.

– Ничего страшного, только что упал, разбил коленку, – успокоила ее Матрена Евлампиевна. – Я промыла, положила травки и завязала, чтобы она держалась. Крику, правда, было!.. Пришлось качать его. Ничего, до свадьбы заживет. Ну-ка, Олесик, покажи бабе Мотре, кто это у тебя такой?

– Не! – малыш, прижав зайца к себе, отвернулся, загораживая игрушку телом.

Мария укоризненно сказала ему:

– Олесик, ай-яй-яй, покажи бабушке зайчика. Где у зайчика ушки?

– Осё, – быстро показал Олесик длинное ухо игрушки и тут же спрятал его себе под мышку.

– А у Олесика где ушки? – смеясь, спросила Мария.

Мальчик на мгновение задумался, а потом, прижав зайца животом к груди Марии, поднял обе руки и потянул себя за уши:

– Осё, маиньки…

– И, правда, маленькие… – рассмеялся отец Кирилл, который подошел, держа на руках Илью.

Мария села на лавку и, усадив Олесика вместе с зайцем себе на колени, посмотрела на Илью:

– Илюша, а что это там стоит на полу?

Илья повертел головой и увидел грузовик.

– Масина… – восхищенно ответил он. – Ба-а-альсая… – и запросился с рук отца Кирилла на пол.

Отец Кирилл опустил его рядом с грузовиком.

Мальчик присел на корточки перед игрушкой и осторожно тронул ее пальцем.

– Возьми веревку, машинку можно катать, – предложила ему Мария.

Илья взял веревку и потянул ее на себя, грузовик легко сдвинулся с места и подъехал к Илье.

Олесик, сидящий на руках Марии, вскрикнул и, выгнувшись, быстро сполз с ее коленей на пол.

Крепко прижимая к себе своего зайца и путаясь в его свисающих до пола ногах, он побежал к машине.

Приблизившись к ней, Олесик остановился, а потом повернувшись спиной к грузовичку и оглядываясь на него, оттопырил попку, примерился и сел прямо в кузов.

Илья шумно запротестовал, но Мария тут же вмешалась, стремясь предотвратить ссору:

– Илюша, подожди, эта машина должна перевозить грузы, поэтому ее и называют грузовик. Отвези-ка Олесика вон туда – там у вас будет остановка.

Мальчик недоверчиво посмотрел на Марию, потом на Олесика, восседавшего с довольным видом в кузове вместе со своим зайцем, и кивнул.

Потянув веревку, он немного поднатужился и сдвинул грузовик с места.

Мария хотела ему помочь, но Илья боком отодвинул ее:

– Сам! – и покатил грузовик в соседнюю комнату, где в углу на матрасе лежали игрушки.

Олесик восторженно закричал:

– Ехаю, ехаю!..

Когда они добрались до матраса, Мария подошла к ним.

– А теперь нужно посадить в машину вот этих пассажиров, – она указала на резинового мишку, белочку с пушистым хвостом и другие игрушки, – и их тоже покатать.

Олесик с готовностью выбрался из кузова, посадил в него своего зайца, и принялся помогать Илье усаживать рядом с зайцем остальные игрушки.

Оставив детей заниматься своими делами, Мария вернулась в горницу.

Подняв с пола пакет, она поставила его на лавку, достала из него сверток с платком и повернулась к Матрене Евлампиевне.

– Вам я тоже привезла подарок, – сказала она, протягивая сверток старушке.

Матрена Евлампиевна изумленно приняла сверток из ее рук и развернула.

– Ой, спасибо, дитятко! – воскликнула она и, сняв упаковку, встряхнула платок, который тут же расправился во всю ширь. – Красота-то какая! Пойду, в зеркало погляжусь, – смущенно добавила она и поспешила в соседнюю комнату.

Повернувшись к отцу Кириллу, Мария посмотрела на него и, улыбнувшись, сказала:

– И вам, отец Кирилл, я тоже хочу кое-что оставить на память… Примите от меня вот это, – и она указала на лежащую на столе коробку.

– Мария, – недовольно покачал головой отец Кирилл. – Напрасно вы потратились.

– Не обижайте меня и примите мой подарок, – тихо попросила она.

Отец Кирилл вздохнул и, молча подойдя к столу, принялся развязывать коробку. Открыв ее, он развернул бумагу и заглянул внутрь.

Марии не было видно его лица, поскольку он стоял к ней спиной, она только заметила, что спина его вдруг напряглась.

«Неужели не понравилось?» – расстроилась она.

Наконец отец Кирилл повернулся к ней, помолчал, внимательно разглядывая ее, а потом сказал:

– Благодарю вас! Подарок со смыслом, придется теперь много писать… Пойдемте со мной…

Взяв коробку с подарком, он направился к еще одной двери, выходящей в горницу, и, толкнув ее, вошел в темную комнату.

Мария, следовавшая за ним, остановилась на пороге.

Единственное окно, почти полностью скрытое листвой растущей за ним яблони, едва пропускало свет.

Отец Кирилл зажег настольную лампу, и пораженная Мария увидела совершенно не вписывающийся в стиль деревенского дома настоящий кабинет, почти такой же, как у нее – вдоль стен тянулись полки с многочисленными книгами, в углу стоял большой шкаф, а у окна – письменный стол, обтянутый темно-зеленым сукном, и два кожаных кресла.

– Проходите, – пригласил ее отец Кирилл.

Мария вошла в кабинет, с любопытством оглядывая обстановку.

В воздухе знакомо пахло старой кожей и книгами, это был особый, библиотечный, запах, с детства любимый ею.

– Священник должен много читать, – сказал отец Кирилл, заметив ее реакцию, и улыбнулся.

Осторожно вытащив чернильный прибор из коробки, он поставил его на стол, и оглянулся на Марию.

Она поразилась:

– Как будто здесь и был!

И, действительно, малахитовый прибор утвердился на зеленом сукне стола так, словно он стоял здесь всегда.

Полюбовавшись на него, отец Кирилл отошел к шкафу, открыл заскрипевшие дверцы и достал с верхней полки большую коробку.

Поставив ее на стол, он вынул из нее иконку в серебряном окладе, связку расписанных свечей и маленькую коробочку.

Вернув коробку на место, он плотно закрыл шкаф и повернулся к Марии. Глянув на нее, он задержал взгляд на ее груди. Мария инстинктивно прикрыла грудь рукой и отступила.

Отец Кирилл спокойно перевел взгляд на ее лицо и спросил:

– Вы, я вижу, крестик не носите?

Крестика у Марии, действительно, не было – она потеряла его, когда срывала с себя ставший ей ненавистным свадебный наряд. Выскочив тогда раздетая на площадку, благо на нее выходила дверь только ее квартиры, она скрутила платье и фату в тугой узел и сбросила их в мусоропровод. И только потом, уже в пути, не почувствовав знакомого ощущения на груди, поняла, что сорвала крестик вместе с платьем.

– Не ношу, – подтвердила Мария. – Вернее, сейчас у меня его нет, но я крещенная.

Удовлетворенно кивнув, отец Кирилл открыл маленькую коробочку, достал из нее крестик на витой золотой цепочке, и подошел к Марии. Зайдя ей за спину, он бережно отвел в сторону волосы с ее плеч и застегнул цепочку, слегка прикоснувшись к шее Марии теплыми пальцами.

Это мимолетное прикосновение взволновало ее. Она смущенно глянула через плечо на отца Кирилла, и, прошептав слова благодарности, опустила взгляд к себе на грудь – золотой крестик, украшенный мелкими рубинами, уютно устроился у нее в ложбинке между грудей.