Жара в Архангельске-2

— Я ревную тебя к Гладиатору.

— На каком основании? — удивилась она.

— Он испытывает к тебе симпатию.

— Ну и что? Я тоже испытываю симпатию к Гладиатору, — сказала Олива, складывая футболку в рюкзак.

Салтыков больно сжал ей запястье руки.

— Ты не так поняла. Симпатию — в смысле, нравишься ты ему.

— Ну, а мне-то что делать?

— Ничего не делать, — отрезал Салтыков, — В походе ты будешь со мной, а не с ним.

Олива подавила вздох. «Вот опять он всё за меня решил, — подумала она, — И зачем он мне только сказал про Гладиатора? Я бы и знать ничего не знала. А теперь он у меня из головы не выйдет…»

— Но послушай… — возразила Олива, — Я же ничего тебе не обещала. Я сама не разобралась в своих чувствах к тебе. Я не хочу тебя обманывать… Но что будет, если Гладиатор мне тоже понравится? Ведь сердцу-то не прикажешь…

— Только попробуй! — сказал Салтыков, — Если будешь мутить с Гладиатором, я сначала ему голову оторву, а потом тебе.

— Но…

— Никаких «но». Ты моя девушка. И точка.

— Ты говоришь, что любишь меня, но ты делаешь меня несчастной…

— Ты должна принести мне эту жертву. Я всем объявлю, что женюсь на тебе. И тогда Гладиатор сам к тебе не подойдёт, он такой.

Салтыков опять принялся за свои ласки. Он попытался проникнуть ближе к её телу, но запутался в длинных полах Оливиной сорочки.

— Зачем ты одела эту ночнушку? Сними её! — потребовал он.

Олива скрестила руки на груди и, опустив глаза, тихо произнесла:

— Ты обращаешься со мной как с вещью…

Салтыков отошёл к окну и, встав спиной к Оливе, опять закурил. Дождь продолжал хлестать в открытую форточку. В воздухе пахло озоном и сигаретным дымом. Олива уложила в тумбочку свои вещи и, закрыв её, подошла к Салтыкову сзади.

— Я понимаю, что секс для вас, парней, очень важен, — сказала она, — Но и ты тоже постарайся меня понять. Ты помнишь, два года тому назад я писала на форуме, что меня бросил парень. Теперь я не хочу повторять той же ошибки и сразу скажу тебе правду. Да, я девственница, несмотря на то, что мне в этом году двадцать один год. Пусть лучше ты будешь знать об этом сейчас, сразу… — голос её дрогнул от волнения, — Вовка бросил меня потому, что я не смогла дать ему то, чего он хотел — секса. Я была не готова к этому и морально, и физически, а ждать пока я буду готова он не захотел. Ты, конечно, тоже можешь бросить меня по этой же причине… Поэтому я боюсь сближаться с тобой сейчас, так как знаю, что мне будет больно, когда ты уйдёшь…

— Господи, Олива, я никуда от тебя не уйду! Я всегда с тобой буду!

— Это ты сейчас так говоришь. Вспомни, ведь тогда… ну, помнишь, два года назад, когда мы только познакомились на форуме и переписывались — ты же первый перестал мне писать… А мне — я тебе прямо скажу — было очень горько тогда от этого, ведь я привязалась к тебе по-своему…

— Но я же тогда не знал тебя так, как знаю сейчас…

— Ты меня и сейчас не знаешь как следует, — возразила Олива, — Я долго думала о нас с тобой, все эти две недели думала… Знаешь, я ведь люблю тебя, я всегда любила тебя как друга, как брата. Но всё-таки, подумай ещё раз, если тебе от меня нужен секс, сейчас я не смогу тебе этого дать… Да, я не хочу тебя терять, да, мне будет больно, если ты от меня отвернёшься, но лучше всё это решить сейчас, пока не поздно…

Салтыков помолчал минуту, словно обдумывая. Потом, наконец, произнёс:

— Я тоже не хочу тебя терять и отворачиваться от тебя не буду. Любовь, по моему мнению, не базируется на сексе, поэтому мне неважно, чтобы любить тебя, как ты относишься к сексу. Тем более, что любовь — это чувство, а секс — лишь способ получить удовольствие. Да, ты меня нереально заводишь в сексуальном плане, да, у меня всё встаёт от одного взгляда на тебя, ты единственная девушка, на которую я так реагирую, но люблю-то я тебя не за сверхъестественную сексуальную привлекательность, а за твой безграничный внутренний мир, за твою душу, за твой талант, за твой обворожительный взгляд…

Олива благодарно обняла его.

— Спасибо тебе, что ты понял меня, — произнесла она, — Просто понимаешь, я ещё не готова… Пожалуйста, дай мне немного времени, не торопи меня, не гони коней. Я обещаю, что не буду тебя долго мучить.

— Конечно, любовь моя. Ради тебя я готов ждать ровно столько, сколько необходимо.

Салтыков привлёк её к себе и поцеловал в губы.

— Я люблю тебя…

Внезапно небо за окном прорезала молния, и последние его слова потонули в раскате грома.

Гл. 11. Медозеро

Автобус до Васьково мчался как ненормальный по раздолбанному асфальту периферийных дорог. Тряска была ужасная, и все четверо — Олива, Салтыков, Гладиатор и Флудман — аж подпрыгивали на своих задних сиденьях, рискуя в любой момент впечататься в потолок. Но обошлось, никто в потолок не впечатался, а просто мирно сошли в ниибаццо гламурном Васьково-Сити аккурат напротив супермаркета.

— Надо купить хавки для похода, — заявил Гладиатор безапелляционным тоном и, несмотря на то, что у них уже было с собой четыре пластиковых корыта с шашлыком, никто не посмел ему возразить.

— А шашлык хорош должен быть, — изрёк Флудман, пока Гладиатор делал покупки в магазине, — Это хорошо ещё, я успел достать в «Полюсе». Панамыч нас с мясом тусанул, конечно…

— Сука, Помоич он, а не Панамыч! — заржал Салтыков, — И мясо он наверняка из помойки бы достал…

— Андрюха, иди помоги жрачку упаковать! — крикнул Глад из магазина.

Когда ребята вошли и увидели, что, вернее, в каком количестве Глад накупил жранья, у всех просто глаза на лоб полезли. В несколько баулов с трудом умещались два пакета макарон, два мешка сахара, несколько пакетов с картошкой, несколько огромных банок с говяжьей тушёнкой, кетчуп, хуетчуп, майонез, помидоры, огурцы, палка сырокопчёной колбасы, кусок большой сыру, пять буханок чёрного хлеба, два мешка солёного крекера, ещё пуд соли. Плюс палатка, спальники, чайничек, шампуры, посуда, топор, пила и прочие походные причиндалы. Это с учётом того, что им ещё предстояло идти с этими баулами пёхом пятнадцать километров по лесной трассе…

— Зачем в походе сахар? — изумилась Олива, помогая парням упаковывать всё в сумки.

— Как зачем? Чай там пить, — сказал Гладиатор, выкатив по привычке свои большие, немного выпуклые глаза.

— Да, но куда столько-то? А это зачем? — Олива взяла в руку банку тушёнки, — У нас же шашлык есть!

— Я буду делать макароны по-флотски, — Гладиатор уже терял терпение.

— Да кто их есть-то будет? Нам шашлыка вот так хватит, под завязку! Боже мой, и хлеб… Глад, ну ты чё, на Северный полюс что ли собрался? Мы не съедим столько за два дня!

— Съедим, — отрезал Гладиатор и, давая понять, что разговор окончен, обратился к парням, — Ну вы чё встали-то? Укладывайте всё в сумки!

С трудом упаковав тяжеленные сумки, ребята двинулись через лес строевым шагом. Впереди всех шёл, нагруженный тяжеленным рюкзаком, Гладиатор. За ним шли Салтыков с Оливой. Замыкал шествие Флудман, сгибаясь под тяжестью набитой до отказа гладиаторовой жрачкой дорожной сумки.

— Сука-Помоич наебал нас с мясом и не звонит даже, — съязвил Салтыков, — Как вернёмся из похода, я ему на форуме профиль поменяю — будет он у нас не Панамыч, а Помоич.

— Зачем же так жестоко, — произнёс Флудман, — Может, человек убухался так, что не в состоянии куда-либо идти теперь.

— А мне пох! — сказал Салтыков, — Хоть он там вмясо нажрался!

— Помоича на-кус-ки! Однозначно! — добавил Гладиатор, — Однозначно накуски!

Олива шла и молча слушала, о чём они говорят. «Оказывается, компании парней мало чем отличаются от компаний девчонок, — отметила она про себя, — Так же как мои одноклассницы в школе сплетничали и перемывали кости какой-нибудь отсутствующей девчонке, так и эти парни сейчас идут и обсирают за глаза этого Помоича, главным образом потому, что его здесь нет…»