Осколки (СИ)

Кэлен даже фыркнула в веселом возмущении: придумала же Мэйсон отговорку, а! Улыбнулась, облизнула губы, снова кивнула:

— Да. Да, я в порядке.

Мэйсон еще подержала её взглядом, секунду, может две и, тоже кивнув, отвернулась навстречу появившемуся в дверном проеме капитану. Ужас шевельнулся в груди Кэлен, но чуть-чуть, едва ощутимо. Он бы, может, и вгрызся ей в горло с новой силой, да, к счастью, Кэлен увидела лицо Зеда. Изменившееся. Или, точнее, вернувшее свое обычное добродушное, немного ироничное выражение. От хмурости, грозы и молний следа не осталось, спасибо, Господи. Но… почему? И вновь заворочался притаившимся зверем испуг: что происходит? Тоненько зазвенело где-то в глубине раздражение, медленно нарастая. Ну, просто когда Кэлен что-то не понимала, она начинала злиться. И что тут странного? Никто не любит чувствовать себя дураком, за спиной которого о чем-то шепчутся, явно сговорившись, друзья, не так ли? Кэлен нахмурилась даже, и губы поджала сердито, упрямо… Сверкнула глазами, наплевав на иерархию — все же, Зед был её начальником, а не добрым дедушкой:

— Зачем мы идем к шефу?

Зоррандер замер, будто споткнувшись, хмыкнул, аккуратно прикрыл за собой дверь, уставился на Кэлен с изумленным восторгом и, обнажив крупные зубы в широкой улыбке, радостно сообщил:

— Мы не идем.

— Что? — Кэлен растерялась, и ее раздражение тоже. Притихло удивленно — и рот открыло. Вместе с Кэлен. И прижалось спиной к стене, да нет, навалилось — тоже вместе с Кэлен. Какого черта происходит?

А у Зеда в глазах прямо-таки отеческое сочувствие образовалось — и Кэлен поверила, если бы не ироничные искры, что так и сверкали сквозь него, сочувствие-то это! — а в голосе участливая теплота, правда, слащавая, приторная… насмешливая:

— Мне передали, что головой ударилась Мэйсон. Меня информировали неверно? Пострадала ты, Кэлен?

— Что? — возмущение взорвалось и тут же смешалось с горькой внезапной обидой. Кэлен бросила отчаянный взгляд на Мэйсон и сжала на миг челюсти, проглатывая обиду. И слезы, конечно же. Да что с ней, с Кэлен, такое? Она ведь в жизни не была плаксой! Да еще такой глупой, несообразительной плаксой. Проглотила, повторила: — Что?

Зед вытаращил глаза, уже и не пытаясь скрыть иронию:

— Что с вами, детектив? Какой шеф? Сегодня суббота.

— Но… — Кэлен вновь беспомощно глянула на молчащую Мэйсон. Почувствовала, как на щеки горячим пожаром выплеснулся стыд — от стремительно разрастающегося ощущения собственной тупости, а в глазах вновь закипели слезы. Кажется, губы дрогнули… да и голос тоже: — Ты сказал…

— Я сказал!!! — капитан закатил глаза и всплеснул длинными руками. — Конечно, я сказал. Остальным совсем не нужно быть в курсе наших дел, девочка. Пусть думают, что вы обе пошли получать разнос с последующим отстранением!

И снова Кэлен растерялась. А щеки обожгло стыдом и — да — злостью. Она не догадалась, конечно. Но… разве должна была? Она, Кэлен, что, телепат? Ведь нет же, ну! Она не читает мысли Зеда. Господи, да кто в этом мире их вообще читает-то, кто умеет? Не в сказке ведь живем, ей-богу! Так с чего вдруг капитан разговаривает с ней, как… как с ущербной?! И почему ей, Кэлен Амнелл, которая не должна, не обязана догадываться, вдруг стыдно? Злость разгоралась. Злость и обида на Зеда с его невозможно едким тоном. Злость на себя — за растерянность, недогадливость, беспомощность… За то, что сейчас, вот прямо сейчас, сию секунду, она, Кэлен Амнелл, стоит, хватая ртом воздух, хлопая глазами, и не знает, что сказать… как ответить Зоррандеру. Злость на собственные слезы, что упрямо, несгибаемо, настойчиво подступают к горлу…

— Сэр, — молчавшая до сих пор Мэйсон чуть склонила голову и… взяла Кэлен за руку. Совершенно не смущаясь, глядя прямо в глаза Зеду. — Детектив Амнелл перенесла сильный стресс и пока еще не справилась с его последствиями. Как по мне, это нормально. Она очень испугалась. Вообще-то, я умерла у нее на глазах. Действительно, — она чуть повысила голос, выделяя это слово, — умерла. По-настоящему. Клиническая смерть, сэр. И Амнелл вернула меня к жизни. Думаю, сейчас на её месте себя точно так же чувствовал бы любой. В том числе и вы, — она помолчала, пронзая взглядом слегка оторопевшего капитана. Усмехнулась едва заметно: — Вы сейчас так и чувствуете себя, сэр. Да? Вы тоже испугались. За Кэлен. Похоже, вас и впрямь неверно информировали… Вы думали, пострадала детектив Амнелл? — вгляделась, кивнула сама себе. — Да. Вы испугались, а теперь злитесь на неё. Так бывает. Люди часто злятся на тех, кого потеряли… или чуть не потеряли.

Зед вскинул брови, сверкнул глазами и замер, оторопело уставившись на Мэйсон. И то приоткрывал, то прикрывал рот, словно хлебая воздух — совсем, как несколько секунд назад Кэлен. Мэйсон замолчала, смотрела, не отрываясь, чуть исподлобья. И лишь капельку сильнее сжала пальцы Кэлен. А Кэлен… боже, на нее лавиной обрушилось облегчение. Так, что ноги враз ослабли, дрогнули, подкосившись в коленях — и Кэлен упала бы, если б не опиралась спиной на стену. А следом её, — Кэлен, не спину, — залило, затопило благодарностью. Всепоглощающей, горячей — да кипящей просто, ну! — благодарностью. К Мэйсон, конечно же, к этой чертовой холодной Мэйсон. Холодной? Ага, да. Захотелось сейчас же, немедленно очутиться в объятиях этой холодной Мэйсон, прижаться, нет, вжаться в нее. Замереть, согреваясь в руках этой холодной Мэйсон. Затихнуть, подчиняясь, будто метроному, ровному, размеренному — спокойному, невозмутимому! — биению её сердца. Уткнуться лицом в её шею и дышать, просто дышать этой чертовой “холодной” Мэйсон… Желание было настолько сильным, что Кэлен и сама не поняла, каким чудом она удержалась, не бросилась на шею Мэйсон. Пожалуй, этот ее порыв остановил, сам того не зная, справившийся, наконец, с удивлением капитан: весьма своевременно он ожил, хмыкнул, крякнул, тряхнул головой:

— Дааа, детектив Мэйсон… умыла ты старика. Твоя правда… я испугался. Да, мне сначала доложили без фамилии, сообщили, что ранен детектив. Но ты не права — испугался я за вас обеих. Не важно кто именно пострадал... — не договорил, снова качнул головой. — Ладно, идем, — и, резко развернувшись, понесся широкими шагами по коридору к лестнице. Мэйсон глянула на Кэлен, закатила глаза и пошла следом, потянув за руку. Кэлен практически побежать пришлось! Дыхание тут же сбилось и сердце заспотыкалось. Но зато — ну надо же, а! — внезапно прояснилось в голове. И Кэлен, поймав заданный коллегами темп, двигалась уже без напряжения. Только вот никак не могла сообразить: куда, собственно, они все двигались? Не в кабинет начальника департамента, это точно. На улицу? Нет, миновали первый этаж, снова начали спускаться. Мэйсон молчит, топает себе за капитаном. И держит Кэлен за руку. Все еще. Не отпускает. Может, поэтому Кэлен так сейчас спокойно и легко, от этого вот надежного тепла, что из ладони Мэйсон растекается по её, Кэлен, пальцам — и дальше, по кисти, предплечью, кажется, по всему телу? И на самом деле не так уж ей, Кэлен, интересно, куда они идут — какая разница, ей-богу? Сейчас, вот прямо в эти самые мгновения, ей хорошо, нет, просто чудесно! Пожалуй, она даже счастлива… абсолютно, категорически счастлива. Смешно, да? Казалось бы, ну что за повод для счастья? Её, Кэлен, рука в руке Мэйсон. Живой, невозмутимой — как обычно! — и надежной Мэйсон, только что защитившей Кэлен от обидного капитанского сарказма. Мелочь же, ну! А у Кэлен на губах цветет тихая счастливая улыбка… И плевать, куда и зачем они идут, не так ли?

Ага, да. Кэлен, погрузившейся в теплое счастье, может, и плевать. А детективу Амнелл — плевать на это самое счастье, и на нежелание Кэлен что-то выяснять. Так что детектив Амнелл, презрительно фыркнув в адрес тихой счастливой улыбки, поинтересовалась, слегка задыхаясь:

— А куда, собственно, мы бежим, капитан?

— А мы, собственно, уже прибежали, детектив, — в тон ей отозвался Зед и затормозил. Кэлен, чуть замешкавшись, впечаталась в спину резко остановившейся Мэйсон, прижалась на миг, пряча коварную улыбку. Замешкалась специально, что уж скрывать, — ну, вот устала бороться с этим неуемным желанием — прижаться к Мэйсон! Очень уж хотелось, невыносимо просто. Она и прижалась, зарывшись к тому же — на миг всего лишь, на совсем короткое мгновение! — лицом в растрепанную шевелюру. Чуть не застонала, когда её, Кэлен, тело — предательское, непредсказуемое! — откликнулось, взорвавшись сумасшедшим, ураганным возбуждением! Боже, что это? Если бы Кэлен могла, она набросилась бы на чертову Мэйсон прямо тут, сейчас же! Она бы развернула чертову Мэйсон, притиснула к стене, она бы впилась, словно оголодавший вампир, в эти сочные губы, невозможно, невыносимо вкусные, упоительно-сладкие, уж Кэлен-то знает! Она бы уже умирала, задыхаясь от наслаждения, терзая их, эти губы, отдаваясь им…