Осколки (СИ)

— А меня?

— Да! Я люблю тебя, радость моя, люблю! Люблю тебя как никогда и никого не любила в жизни, как не люблю даже Мэйсон! Но я всё же люблю и её… Ты мой день, Кара. Она — ночь. Вы обе нужны мне...Милая, прошу тебя… пока еще не поздно…

Кара закрыла глаза на секунду, сглотнула судорожно, трудно:

— Ладно. Я попробую… мне больно от твоей просьбы, но… я люблю тебя, Кэлен. И не хочу, чтобы ты страдала. Я попробую… только не обещаю. Не знаю, возможно ли это вообще!

— Спасибо! — и снова схватила её руки, поднесла к лицу, по очереди прижалась губами — к одной, к другой. — Спасибо, любимая моя! Только… Кара, прошу тебя, не уйди вслед за ней! Вернись ко мне, обещай!

— Да. Я постараюсь, — опять закрыла глаза. А через пару мгновений начала валиться назад — Кэлен едва успела подхватить, придержать, осторожно опустить на землю. С ужасом наблюдая, как замирает, почти перестает дышать тело. В уши ворвался далекий еще вой сирены — где-то там мчалась к ним, сюда, неотложка, летели полицейские автомобили. Кара все лежала, застыв, окаменев даже, и от мертвой её отличало лишь едва заметное движение грудной клетки — чуть вверх, чуть вниз… Кэлен не отрывала взгляда от тела. Вернитесь, прошу вас, умоляю, заклинаю, только вернитесь. Она смотрела, смотрела, не отрываясь. Ей было страшно отвести взгляд. Ей казалось, что если она его отведет — или даже моргнет просто — произойдет самое страшное. Они не вернутся. Ни одна из них… Кэлен молилась — богу, небу, Каре, Мэйсон… умоляла, заклинала, просила. И отчаяние внутри разрасталось, кусочек за кусочком отвоевывая территорию у надежды, вытесняя её.

Кажется, Кэлен все же моргнула. А когда открыла глаза… — встретилась взглядом с Карой. Вскрикнула, рванулась, протягивая к ней руки:

— Кара!!!

Кара поморгала, нахмурилась, чуть прищурилась, фокусируясь. Ухватилась за руку Кэлен, медленно оторвала спину от тротуара, села. Облизала губы:

— Мэйсон…

— Что??? Что с ней?

— Нет, — помотала головой. — Я — Мэйсон.

— Боже! — кинулась, обняла, прижимаясь, вжимаясь в нее. — А Кара? Что с ней?

— Она… в порядке. Она позвала меня… сказала, я еще не умерла. Я не умерла, Амнелл?

— Нет, — Кэлен рыдала и смеялась, одновременно, сразу. И прижимала её, эту чертову Мэйсон, к себе. — Нет, ты не умерла. Господи, Кара молодец! Она вернула тебя, дуру ненормальную! — оттолкнулась от Мэйсон, отстранилась, уставилась в лицо: — Ты дура!

— Да, — и улыбнулась. Очень нежно. Невозможно нежно — для неё, для Мэйсон. Это скорее была улыбка Кары, и Кэлен нахмурилась, вглядываясь подозрительно в глаза… нет, не Кара. Мэйсон. Её глаза, глаза без солнца. А вот улыбка — нет, не её, совсем, категорически… Кэлен прищурилась сердито:

— Что ты улыбаешься? Ты чуть не умерла! Ты чуть не умерла сама и не убила Кару!!! Как ты могла?

— Кэлен… — улыбка, кажется, стала шире.

— Что? — снова прижалась к ней. — Как ты меня назвала? Ты почему меня так назвала?

— Это ведь твое имя, разве нет? — обняла её, принялась поглаживать по спине, по волосам.

— Нет. Мэйсон, ты же все перепутала. Ты не путай, пожалуйста! По имени меня зовет Кара. А ты — ты называешь меня Амнелл. Или сладкая. Не путай! Мне и так с вами трудно… я с ума с вами сойду! Ты еще путаешь! Не путай, Мэйсон, пожалуйста…

— Хорошо. Хорошо, сладкая. Прости меня.

— Ты безответственная, Мэйсон.

— Да.

— И безрассудная!

— Да.

— Безголовая!

— Да. Да, милая.

— И не смей больше! — стукнула её кулаком по спине, легонько. — Никогда не смей больше так рисковать! Не смей умирать, Мэйсон!

— Я не буду, не буду. Обещаю тебе.

— Вот! Ты пообещала! Ты больше не смей… так… — Кэлен все же заплакала, теперь уже по-настоящему, в голос, хоть и тихо, всхлипывая, сотрясаясь. Мэйсон гладила её по спине, прижималась губами то к щеке, то к уху.

О чем думала Кэлен в эти недолгие минуты, пока карета «неотложки» добиралась к ним? Черт побери, кажется ни о чем и … обо всем сразу. Мысли крутились бешенной каруселью, мелькали, но она не могла ухватиться ни за одну из них. Да и не хотела, если честно, не хотела она думать, ну! Все эти недолгие минуты — они показались ей вечностью — Кэлен просто чувствовала. Постепенно выравнивающееся биение своего сердца. Тихое дыхание Мэйсон — и легкую тревогу: в нем, в дыхании, явственно слышались хрипы, какое-то побулькивание… а может, Кэлен это чудилось. Она ощущала щекочащие слезы на коже и жар щеки Мэйсон, прижатой к её, Кэлен, уху. Но сильнее всего она чувствовала счастье. Какое-то совсем другое, новое, неведомое раньше счастье… ну, оно ведь разное, да? Это было воздушным, легким-легким, ласковым, чуть солоноватым, словно океанский летний бриз… И недолгим.

Мэйсон протестовала. Чертова Мэйсон с раной на голове, с половиной лица в потеках запекающейся крови, с бульканьем в легких отказывалась ехать в больницу! На все просьбы, увещевания, требования Кэлен она поджимала губы и упрямо мотала своей добанутой — в прямом же смысле, ну! — головой. Несгибаемая, упертая, невыносимая! У нее ведь вполне может быть сотрясение, а она… она… чертова Мэйсон! Конечно, Кэлен злилась — на эту её упертость и несгибаемость, на собственное бессилие перед ней. Нет, ну а кто бы не злился на её месте, а? Она, Кэлен, пережила такой ужас, столько страха натерпелась из-за этой чертовой Мэйсон! За эту чертову Мэйсон… Она, Кэлен, ведь чуть не потеряла её, чертову эту… любимую Мэйсон. И не её одну, между прочим! Свою солнечную любимую Кару Кэлен тоже могла сегодня потерять, ведь так? И все еще может, между прочим. Потому что если эта чертова несгибаемая Мэйсон и дальше будет упираться, не позволит хотя бы обработать и зашить рану на голове, Кэлен её прибьет. Вот ей-богу!

Не прибила, конечно же. Уговорила, настояла, вручила недовольную Мэйсон в руки парамедиков. И бегом бросилась к Джесси Хартли, так и стоявшей у нижних ступеней к набережной. Одновременно с этим на Кели Драйв у входа в Мемориал затормозили две патрульные машины и черный форд с проблесковым маячком: Кэлен, глянув краем глаза, узнала в нем один из автомобилей убойного отдела.

— Зачем меня ты уговорила на это, Амнелл??? Они меня побрили!!! — кажется, настолько возмущенной Кэлен Мэйсон еще не видела ни разу. Кажется, знаменитая невозмутимость не просто изменила — она окончательно с Мэйсон развелась. А Мэйсон, разглядывая себя в зеркале, просто таки кипела от возмущения — и была так невозможно, невыносимо очаровательно-забавна в этом, что Кэлен плавилась от умиления и изо всех сил сдерживала смех:

— У тебя рана на голове, Мэйсон, её нужно было зашить. Да они выстригли-то кусочек, было бы из-за чего расстраиваться, красотка!

— Вот именно! Кусочек! Ты сказала, будет незаметно, а это! — Мэйсон запыхтела, заставив Кэлен взорваться нежностью. Пробурчала тихо и… обиженно, ей-богу, обиженно ведь, ну! — Лучше бы целиком побрили… а так… уродство какое-то.

— Боооже! — Кэлен все-таки рассмеялась. — Я не знала, что тебе так важна твоя красота, напарник!

— Важна! — честная Мэйсон даже отрицать не стала. Поморщилась, вновь покосившись в зеркало. И вдруг засияла глазами: — Вот подожди, появится мелкая, посмотришь на её реакцию! Она тебя вообще возненавидит, Амнелл!

Кэлен улыбнулась грустно, подавив вздох. Мэйсон, сама того не желая, попала прямо в ноющую, саднящую царапину в её, Кэлен, сердце. Встречи с Карой Кэлен боялась. Не из-за остриженного клочка волос с их, Кары и Мэйсон, головы, конечно же, нет. Она боялась, что Кара уже разочаровалась в ней, Кэлен, уже ненавидит — из-за просьбы вернуть Мэйсон. Кэлен ведь обманула. Кэлен говорила, что если придется выбирать, она выберет её, Кару. И не сделала этого. Кэлен не выбрала. И теперь очень боялась, что вот этого, именно этого Кара ей не простит, никогда больше.

Да, она пыталась утешить себя тем, что раз была возможность вернуть Мэйсон к жизни, то значит выбора-то на самом деле не было. Не было же, ну? Но… успокаивало это слабо. А потому — что уж тут врать — Кэлен было стыдно. И страшно встречаться с Карой. Так что, когда Мэйсон, по-своему истолковав её улыбку, прищурилась: