Осколки (СИ)

— Видела, — а в голосе Мэйсон ни сочувствия, ни тепла, вот ни капельки! Деловая невозмутимость, и только! И от этого слезы вскипели, забурлили, угрожая выплеснуться… А чертова Мэйсон — заметила, внимательная же, ну! — еще и фыркнула: — Нельзя было тебе говорить, Амнелл. Все должно было выглядеть достоверно, понимаешь? Чтобы Сайфер ничего не заподозрил, не забеспокоился, не залег на дно. А ты... Прости, сладкая, но актриса ты, прямо скажем, хреновая. Эмоциями управлять не умеешь. У тебя все сразу на лице…

— Можешь не продолжать, — Кэлен шмыгнула носом. Чертова Мэйсон права. Во всем права, черт бы её побрал! И Кэлен понимает это, понимает, безусловно, она ведь не ребенок, ну! Но… все равно обидно, до слез обидно! Кэлен снова шмыгнула носом — всхлипнула, скорее, — проглотила слезы, буркнула, покосившись на невозмутимую Мэйсон: — Ну вот и научи уже… научи меня управлять эмоциями!

— Нет, — Мэйсон усмехнулась. — Не буду. Ты нравишься мне такой… какая ты есть. И… — она склонила голову, глянула исподлобья и... довольно грустно, — если Кэлен это не почудилось, конечно же: — Я не хочу, чтобы стала такой, как я. Не хочу, чтобы ты разучилась любить.

Кэлен открыла рот… распахнула глаза… подавилась воздухом... и перепутала таки педали… К счастью, сзади, за их резко вставшим автомобилем, никого не было.

Сказать, что Кэлен так вот сразу взяла и отошла от последнего заявления Мэйсон, было бы ложью. Категорической. Нет, она пребывала не просто в изумлении — в шоке, самом настоящем. Вот всю оставшуюся дорогу до управления, и потом — пока они шли через парковку к главному входу, и Кэлен, даже несмотря на шок, все казалось, что она кожей ощущает направленные из окон взгляды. Любопытные, насмешливые, осуждающие… Чушь, конечно, никто на них не смотрел, наверняка же, ну. Никому не было до них дела. Да и вряд ли все в управлении уже знали подробности… И кто-то мудрый внутри Кэлен понимал, что это вот ощущение чужих взглядов — всего лишь голос её собственной совести, её чувство вины, вынесенное наружу, спроецированное на безликих “всех”. Да, она понимала это. И что? Справиться все равно не могла. Слишком много было всего и сразу. Вина за то, что она, детектив Амнелл, упустила подозреваемого. Да бог с ним, если бы просто упустила — это с кем угодно может случиться. Но она ведь растерялась, испугалась — за себя, за Мэйсон. Казалось бы, ну что такого? Опять же, мало кто на её месте не испугалась бы… но Кэлен осуждала себя, осуждала и стыдилась. Глупо… и невыносимо. Еще более невыносимо было то, что Сайфер все-таки оказался убийцей и насильником… Ричард Сайфер, с которым она, Кэлен целовалась… занималась любовью… да и была влюблена какое-то время! И об этом тоже все знали! Как теперь они будут смотреть на нее, что думать? Как, как ей теперь справиться с этим? Нет, правда, как это вынести? Невыносимо же… невозможно… да она, Кэлен, просто разрушится, если будет думать об этом. Это раздавит её, уничтожит. А потому она гнала, гнала прочь от себя эти мысли, этот ужас, этот стыд — и изо всех сил цеплялась за этот свой шок от последней фразы Мэйсон…

Да и разговора с капитаном, если честно, Кэлен боялась. Даже после сообщения Мэйсон, что Зоррандер, мол, был в курсе изначально. Нет, правда, что меняет тот факт, что Зед знал об их афере? Да ничего! Результат-то прежний: они облажались. Она, Кэлен Амнелл, детектив с десятилетним стажем и почти стопроцентной раскрываемостью, облажалась. Упустила подозреваемого. Не прикрыла напарника. Чуть не потеряла его… её… Мэйсон. И что, капитан за это все по головке погладит? Ага, да. Нет, он, конечно, не станет кричать. Или стыдить. Более того — он отнесется с пониманием. Но от этого там, внутри Кэлен, будет только хуже. Господи, как, как ей справиться с этим? Как выдержать? Не сможет же она бесконечно, всегда просто гнать от себя эти мысли? Просто затыкать голос совести, просто отворачиваться от собственного чувства вины? Не сможет же, ну! Вот сейчас она идет за Мэйсон, сверлит невидящим взглядом её спину и цепляется за свой шок. А что потом? Эта вина, этот стыд — они ведь никуда не денутся, Кэлен это точно знает. Они умеют затаиться, выждать, терпеливо… они умеют обмануть. Но стоит расслабиться — и они набрасываются, словно голодные шакалы, и начинают терзать душу, рвать ее в кровавые клочья… Как ей, Кэлен, справиться с этим, а? Это ведь тупик, беспросветный, темный, из которого нет выхода, совсем нет!

И снова кто-то мудрый внутри возразил: есть. Есть выход, детектив Амнелл. Поймать Сайфера. Доказать его причастность. Доказать его вину — чтобы избавиться от своей. Ты можешь это, детектив Амнелл. Ты не одна, у тебя есть Мэйсон. И Кара. Вы справитесь.

Удивительно, но стало легче. Вот как-то так враз. И вовремя: Кэлен, словно очнувшись, вдруг обнаружила себя на пороге убойного отдела. Испугалась мимолетно: вот сейчас совершенно точно все взгляды обратились в их сторону. Любопытные, недоуменные. Спрашивающие. Тревожные. Но не осуждающие, нет. И все же Кэлен захотелось поглубже спрятаться за спину Мэйсон. Сейчас ведь идти, идти через весь отдел к кабинету Зеда — под этими вот сочувствующими взглядами! Невыносимо. Невозможно! Стать бы сейчас маленькой-маленькой, как… Снежка, да! И чтобы Мэйсон сунула её, Кэлен, уменьшившуюся до размера щенка, запазуху и пронесла, невидимую, через этот… коридор позора! Кэлен мысленно усмехнулась сама над собой — мечтательница, ну! — зажмурилась на миг, набрала полные легкие воздуха. Словно нырять собралась, ей богу… Закусила губу и…

Дверь в кабинет капитана распахнулась, а сам Зед вылетел оттуда, стремительно двинулся им навстречу — высокий, тощий, мрачный, словно грозовая туча — и молнии в глазах. Набранный воздух застрял в легких и тут же заморозился… да что там, у Кэлен все внутри похолодело. Чего она испугалась? Зеда? Бред. А впрочем… да — и Кэлен призналась себе в этом, даже ледяной ужас не помешал осознать, понять — она жутко боялась разочаровать капитана. А сейчас, кажется, её страх неумолимо становится реальностью…

— Явились? — и голос Зеда показался ей, Кэлен, раскатом грома. — Чудесно! Просто магическая магия. Не заходите, детективы. Разворачивайтесь и прямиком к шефу.

Кэлен попятилась назад, в коридор, широко распахнув глаза — и все еще не дыша. А чем дышать-то, если внутри вместо воздуха – острые и обжигающе холодные осколки льда? Они только больно царапают, раздирают легкие, впиваются в сердце… И ничего больше нет внутри, кроме этих ранящих ледышек и стылого, всепоглощающего ужаса. Ибо “к шефу” означало одно: их вызвал на ковер начальник Департамента полиции. И совершенно точно не для похвалы…

Кэлен так и пятилась, пока не наткнулась спиной на стену. И вдруг поняла, что все еще не дышит, совсем, абсолютно. Черт, она же задохнется! Дышать, нужно дышать, она ведь не собирается умирать, не так ли? Умереть от страха — это же смешно, ей богу! Кэлен и смеялась всегда — в душе, конечно же, — над теми, кто говорил, что умирает от страха. А вот теперь вполне может сделать это сама. Умереть. От страха.

— Амнелл, ты в порядке? — зеленые глаза, невозмутимые, спокойные — море, океан незыблемого спокойствия! — пронзили, проткнули острой иглой, насквозь. И… воздух начал выходить из легких Кэлен. Горячий — на самом-то деле! — воздух. Вышел. И вошел. Кэлен задышала, молча, вцепившись взглядом в зеленые глаза, погружаясь в этот океан спокойствия. Кивнула, мимолетно удивившись бесстрашию Мэйсон — может, его на них двоих хватит, а? И вдруг поняла что её, Кэлен, ужас и впрямь ослабевает, стремительно тает, растворяясь в зеленом невозмутимом море. Боже, что с ней вообще такое? Чего она так испугалась? Это ведь не похоже на неё, на Кэлен Амнелл, совсем, категорически не похоже! Просто бред, ей-богу. Слишком много потрясений за последние сутки с небольшим, вот нервы и сдают. Нет, все же надо уговорить чертову Мэйсон обучить её, Кэлен, этому искусству — управлять эмоциями. А то смотри-ка, пошла на попятную! Можно подумать, Кэлен вот так возьмет и разучится любить! Невозможная чушь, ну!