Пятьдесят оттенков хаки (СИ)

– Товарищ командир, разрешите доложить: дела сдал, контейнер загрузил, пора и в путь. Осталось только Нину дождаться, – он поцеловал Анну и запрыгнул в кабину грузовика. – Незачем нам больше ютиться по чужим углам. Свои хоромы уже дожидаются.

Шагая к машине, Анна лоб в лоб столкнулась с Машей. Кивнув в знак приветствия, она молчаливо уступила дорогу бывшей соседке, но, сделав несколько шагов, решилась и окликнула.

– Я уезжаю, – печально сообщила Анна.

– Вижу. Желаю счастья…

– А сын остается с мужем…

Маша удивленно вскинула брови.

– Так получилось… Дочь едет со мной, – Матвеева глотала воздух и не могла подобрать слова. – Муж… Виктор, – торопливо пояснила она, – видимо, не всегда сможет забирать Антона вовремя. Раньше вы всегда выручали нас. Если можно, помогайте и потом… – не договорив, она развернулась и побежала к машине.

Маша долго смотрела ей вслед. Из подъезда с радостным лаем выскочил пес, следом за ним появилась соседка Валентина Петровна.

– Без пяти минут генеральша пешком нынче не ходит, – вслух укорила она. – Скандалила что ли? Я на подкрепление пришла.

– Просила помочь Виктору с Антоном.

– Променять сына на мужика. Как так можно?

– Помнится, Анну Каренину вы даже жалели.

– То книга, а здесь живой ребенок!

– Бог ей судья, – горько усмехнулась Маша. – Плохо ей…

– Кто бы говорил! Тебе что ли хорошо? Анька вон богатого мужика отхватила, на новую квартиру съехала! Ты вона сколько годков со своим воюешь, а начальство квартиры как перчатки меняет.

– Их квартира нынче за тысячу верст…

– Скажешь тоже. Через три квартала она, в высотке. Постой, выходит, она только что навсегда съехала?

– Похоже, что так.

– Ты ж моя кроха, – охнула соседка. – Он без отца тосковать станет. Выходит, зря я блины пекла? Витя никак не умеет их переворачивать. Кто теперь все это съест? Мишку что ли присылай.

– Антошка и съест. Он с папой остался.

– Иди ты! Бросила-таки дите? Что же с ними будет?

– С Виктором малыш не пропадет!

– Это точно, – Валентина Петровна перекрестилась. – Господи, не оставь их, бедных, согрей своей любовью и сохрани.

Серебров и Анна уложили оставшиеся вещи на заднее сидение машины и осмотрелись в поисках Нины. Весело размахивая портфелем, она радостно подбежала к машине и с гордостью сообщила: «Мамочка, поздравь: у меня каникулы! Всего две четверки, остальные пятерки». Девочка с удивлением посмотрела на сумки, коробки и баулы.

– Мы что, прямо сейчас переезжаем?

– Да, у нас теперь будет новая и очень просторная квартира, где у тебя будет своя комната, – спрятала глаза мать, копаясь в сумочке.

– А у Антона? – с вызовом уточнила дочь.

Анна сделала вид, что не расслышала вопроса. Серебров подвинул коробки и жестом пригласил Анну в машину.

– А на какой улице наша квартира? – насторожилась Нина. – До школы далеко? – обратилась она к Сереброву.

– Приедем, увидишь все сама, – он помог девочке забраться.

– Садись рядом, по дороге перекусишь, – мать подвинулась и протянула ей бутерброды в пакетике, – а то потом будет некогда.

– Спасибо, я потерплю!

– Ешь, нам ехать очень далеко, – Анна хлопнула дверцей. – Квартира не здесь, – призналась, наконец, она. – Мы едем на вокзал.

– Зачем? А Антон? – вдруг спохватилась Нина и испуганно посмотрела на мать. – А как же папа?! – шепотом прокричала она.

– Я ведь тебе уже объясняла, пока мы поживем втроем.

Глаза девочки наполнились слезами. Анна посмотрела на нее с укоризной. «Пожалуйста, без истерик, – строго напомнила мать и приказала: – Вадик, не спи – вперед!» Водитель посмотрел на Сереброва. Тот, хмурясь, качнул головой в знак согласия. Машина тронулась с места. Девочка напряглась всем телом и потянулась к дверной ручке. Анна перехватила ее ладонь и больно сжала запястье.

Проезжая мимо детского сада, Вадим снизил скорость. Дочь с надеждой посмотрела на мать. Та демонстративно отвернулась. Нина жадно прильнула к окну. Антон в гордом одиночестве сидел на краешке песочницы, лепил что-то из снега и жалостно размазывал слезы по чумазому личику. Анна украдкой бросила на него прощальный взгляд и, глотая слезы, нервно прикусила губу. Заметив это, Нина схватила ее за руку и отчаянно взмолилась:

– Мамочка, смотри, как ему плохо, останови машину. Родненькая, миленькая! – она вцепилась в материнскую шубу. – Давай возьмем Тошку с собой. Пожалуйста, прости его! Он больше не будет плакать и никогда не станет кричать на тебя, честное слово… – голос девочки глухо потонул в рыданиях. – Я же не знала, что мы едем навсегда, и даже не попрощалась с ним…

– Нина, – Анна строго посмотрела на дочь. – Мы опаздываем на поезд, – на мгновение она замолчала, скрывая дрожь в голосе. – Антона после болезни пока лучше не тревожить. Ты же знаешь.

– Мамочка, но я и с папой не успела проститься. Он ведь тоже не знает, что мы уезжаем, – заскулила девочка, давясь от рыданий.

– Нина! В этом городе нам больше негде жить. Так надо, – мать еще крепче сжала ее запястье. – Пожалуйста, не устраивай сцен!

Лицо девочки перекосилось от боли, она протянула дрожащую руку и дотронулась до плеча Сереброва:

– Вячеслав Михайлович, вы же добрый человек. Пожалуйста, остановите машину. Я только на минуточку! – взмолилась она.

Из глаз Сереброва полились слезы. Он тихо прошептал: «Стоп машина! Только не задерживайся». Водитель облегченно вздохнул, разжал судорожно сцепленные пальцы и начал плавно тормозить.

– Не сметь! – сорвалась на крик Анна. – Не смейте останавливаться! Вы что, не понимаете? Она сбежит! – и на всякий случай схватила Нину за шиворот. – Вадим, быстрее гони на вокзал!

Нина зарыдала в голос. Солдат сжал зубы, косточки его пальцев побелели от напряжения. Серебров закрыл руками уши и опустил глаза. Но удержать слезы так и не сумел.

– Ты чего плетешься, как сонная муха! – заорала на солдата Анна. – Кому сказано, вперед! Быстро!

Машина с визгом сорвалась с места.

– Мамочка, – Нина перешла на шепот. – Пожалуйста! Я только скажу, что очень люблю его, что мы скоро за ним приедем. Миленькая, родненькая, пожалуйста… Я без него умру-у-у!

Она умоляюще скрестила руки и со щенячьей преданностью заглянула в глаза матери. Анна с опухшим от слез лицом безучастно смотрела в одну точку. Она так сильно вцепилась в руку дочери, что у той выступили бисеринки крови.

– Мне больно, – теряя сознание, прошептала девочка. – Пусти…

Взглянув на ее запястье, Анна испуганно разжала кулаки. Она прижала Нину к себе, поцеловала пораненную руку, наклонилась к ней и в самое ухо тихонько пообещала:

– У нас все будет хорошо, вот увидишь, я тебе обещаю.

– Без Антона? – изумилась девочка и зло выкрикнула: – Без него и папы никогда не будет хорошо! Слышишь?! – Нина оттолкнула Мать и зло выпалила: – Предательница! Предательница! Предательница!

В вагоне девочка забилась в угол купе, ближе к выходу.

– Аня, следи за дочкой. На первой же станции она сбежит, – попросил испуганный Серебров.

– Пусть бежит, – нарочито громко ответила мать. – Без денег и документов попадет прямиком в тюрьму для малолетних преступников. За побег ведь срок дают, – она строго посмотрела на дочь. – Да-да. Это – преступление и за него судят.

Нина закрыла ладошками уши и легла на полку, спрятав голову под подушку. Вячеслав сел рядом и накрыл ее одеялом.

– Нельзя так строго, – упрекнул он. – Ей ведь тяжело.

– А мне легко? – нервно рассмеялась Анна. – Думаешь, мне ее не жаль? Еще как жаль! К утру отойдет, а пока будем караулить.

– Попытайся поговорить с ней по-доброму, пока я покурю.

Когда он вернулся, Нина спала, уткнувшись лицом в колени Анны. Мать гладила ее по голове и кутала в одеяло. Серебров улыбнулся. Анна втянула в себя воздух и настороженно спросила:

– Ты пил?

– Самую малость, чтобы согреться, – смущенно пояснил он. – Свитер остался в купе, а мешать вам не хотелось.