Какая еще любовь?

— Всегда. Кроме тех случаев, когда на кровати шелковые простыни. Тогда я сплю вообще без… — Она вовремя замолчала и взъерошила волосы, пытаясь проснуться. — Сколько, вы говорите, времени?

— Семь ноль три, — сообщил Тони, взглянув на часы на ночном столике. — Я хочу есть.

— И что? Спустись вниз и позавтракай. Делов-то.

— Без тебя? Ты же наша няня. Лиззи мне про это объяснила. Мы оделись сами, а теперь ты должна встать и начать о нас заботиться.

Молли посмотрела на Лиззи и покачала головой.

— Издеваешься надо мной, чудовище?

Лиззи беззвучно захихикала и кивнула.

— Ну, хорошо, хорошо. Уговорили. Я — няня. Тони, исчезни отсюда, мне нужно одеться. Ты, Лиззи, можешь остаться.

— А чего мне делать? — спросил Тони.

— Ты что, глухой? Спускайся вниз и начинай завтракать, тормоз. — Лиззи схватила Тони за плечи и потащила к двери. — Не видишь, женщинам надо поговорить.

Молли улыбнулась и прошлепала в ванную.

— Глухой тормоз? Мило.

— Это такое образное выражение, — начала Лиззи, побежав вслед за Молли, но не договорила. Дверь захлопнулась перед самым ее носом. — Так нечестно! — возмущенно сказала она двери. — Кстати, если тебе интересно, сегодня обещали девяносто три по Фаренгейту. Можешь меня не благодарить. Просто хотелось сделать тебе приятное.

— Нравится мне эта девчонка, — сказала Молли своему отражению в зеркале. Потом провела языком по зубам. Вкус во рту с утра — просто жуть. Она поморгала и принялась раздирать расческой стоявшие дыбом кудри, пока они не приняли свой обычный вид (на самом деле — стрижка работы великого Ангела).

Молли открыла кран и поплескала в лицо холодной водой. Теперь она, хоть и не проснулась окончательно, могла адекватно реагировать на окружающую действительность.

Десять минут спустя причесанная и умытая Молли надела зеленую вязаную безрукавку от «Донны Каран», едва доходившую до талии, и коротенькие шорты цвета хаки из бутика на Багамах.

Затем она присела за туалетный столик и под внимательным взглядом Лиззи намазала кремом лицо. Теперь — немного теней и любимая тушь для ресниц. Молли порылась в ящике, достала маленькую щеточку и привела в порядок свои от природы темные брови: расчесала их снизу вверх, в точности как ее научили. Чуть-чуть румян, капелька блеска для губ, поправить волосы, чтобы лежали как надо, надушиться — и она готова встретить новый день.

— Что у тебя тут? — Лиззи открыла один из множества флаконов и тюбиков, аккуратно разложенных в ящике. — Что ты со всем этим делаешь?

— Ничего. Они нужны мне только по особым случаям или вечером. Все, чем я пользуюсь каждый день, ты только что видела.

— Да, мама тебя точно возненавидит. Она ведь уже такая старая.

— Да? А сколько твоей маме лет?

— Не знаю. Может, тридцать семь? Старуха. А тебе сколько?

— Двадцать восемь. Я — юная старуха. — Молли потрепала девочку по щеке и встала. — Так, сейчас я надену какие-нибудь туфли, мы спустимся вниз, позавтракаем, а потом отправимся в магазин. Надеюсь, ты решила, что нам надо купить?

Когда они вошли в кухню, Лиззи все еще перечисляла покупки. Пока их не было, малыш Тони успел слопать почти половину оладий с черникой. Набив рот очередной порцией, он сказал:

— Она опять придет сюда завтракать. Ешьте скорей, и пошли отсюда.

— Она? — Молли озадаченно взглянула на Лиззи.

— Бетани Уайт, — выразительно подняла брови Лиззи. — Кто же еще. Ее мамаша считает, что она должна с нами дружить. Ну, чтобы понравиться дяде Нику. Может, отравим ее?

— Эй, эй, это еще что такое? — одернула ее миссис Джонни. Она поставила на обеденный стол большое блюдо, полное горячих черничных оладий. — Я-то думала, раз у всех сегодня выходной, нужно позвать мисс Бетани поиграть с вами, ребятки.

При этом экономка выразительно посмотрела на Молли. В ее взгляде читалось: «Черта с два я бы ее позвала».

— Ни за что! — завопила Лиззи. — От нее всегда одни гадости. И вообще, это мы сегодня идем в магазин, а ее туда никто не приглашал.

— То есть, — продолжила Молли, — ты ей все разболтала.

Лиззи воинственно скрестила руки на груди (в смысле там, где, по Лиззиным ожиданиям, она вот-вот должна была появиться):

— Да, разболтала. И что?

— Придется теперь извиниться, — сказала ей Молли, пододвинула себе стул и села. — Ммм, какие аппетитные оладушки.

— Еще чего, извиняться, — ответила Лиззи голосом самой упрямой одиннадцатилетней девочки на свете. — Я миссис Джонни не имела в виду. Я говорила про эту вонючку Бетани.

— И при этом накричала на миссис Джонни.

Молли сделала выжидательную паузу. Миссис

Джонни покусывала нижнюю губу. Малыш Тони поглощал оладьи один за другим.

— Я… ну… не хотела обидеть миссис Джонни. Просто я очень разозлилась на Бетани за то, что она все время к нам лезет.

— Хорошо. Теперь скажи, что нужно, миссис Джонни.

— Миссис Джонни, извините меня, — сказала Лиззи, глядя экономке в глаза, — я не хотела на вас накричать.

— Ничего страшного, мартышка. — Миссис Джонни положила на тарелку два пышных оладушка и поставила перед Лиззи. — Кушай, пока не остыли.

Лиззи поблагодарила, уселась на стул и аккуратно расстелила на коленях салфетку. Благовоспитанная юная леди. Вдруг лицо юной леди расперла улыбка до ушей.

— Ты ведь не собиралась брать Бетани с нами, правда?

— Чистая, — улыбнулась ей в ответ Молли.

— Ты просто хотела, чтобы я извинилась перед миссис Джонни.

— И снова в цель. Отличное попадание, Лиззи. В конце концов, список покупок сочиняла ты, так что будешь за старшую. Хотя по правилам вежливости кому-то из вас надо пригласить Бетани с нами.

— Но мы же не пригласим, да? Если только по правилам… — Тони испуганно вытаращил глаза, такие же большие и зеленые, как у сестры, только без Лиззиной хитринки. Тони — славный малыш, но слишком инертный. И с почти болезненной тягой к справедливости и честности. Ну и ладно, подумала Молли, хоть этот не станет юристом.

— Не переживай, малыш Тони, правила нам не ука… вот и она.

Молли повернулась и посмотрела на дверь, которую Лиззи уже буравила взглядом. Дверь распахнули таким пинком, который сделал бы честь любой команде спецназа, штурмующей неприятельскую точку.

Но вместо парней в камуфляже на пороге появилось совсем другое.

Для своих тринадцати лет Бетани Уайт была низковата, но фигура уже почти оформилась. Темные локоны обрамляли личико в форме сердца. Из-под локонов смотрели фиалковые (интересно, это линзы или нет?) глаза. Губы полные и красные, безупречная кожа — цвета слоновой кости. Как опытнейший зритель, пересмотревший по ночам не меньше миллиона разных фильмов, Молли решила, что больше всего Бетани похожа на юную Элизабет Тейлор в «Национальном Бархате» [10].

— О, придурки уже здесь, — объявила она делано тонким, кукольным голоском.

— Мисс Бетани, — быстро перебила ее миссис Джонни, — сегодня у нас на завтрак оладьи с черникой.

— Это у них на завтрак оладьи. А у меня на завтрак будет яйцо всмятку и тост из муки грубого помола, — заявила Бетани, огладив наманикюренными пальчиками белую вязаную кофточку с глубоким вырезом и короткую юбку в цветочек.

«Национальный Бархат» (1944) — драма американского режиссера Кларенса Брауна, в которой снялась двенадцатилетняя Элизабет Тейлор.

Обходя стол кругом, она вызывающе посмотрела сначала на Тони, потом на Лиззи и наконец на Молли. — Мама Билли мне все про тебя рассказала. Ты — няня. Ну-ну.

Юная Элизабет Тейлор исчезла, уступив место Мата Хари.

— Доброе утро, Бетани, — приветливо сказала Молли, поворачиваясь к ней. — Меня зовут Молли Эпплгейт. Рада с тобой познакомиться.

— Смотри не лопни, — надменно сказала Бетани. — Вставай, это мое место.

Что ж, прощай, Мата Хари, здравствуй, Фрекен Бок.

— Вон там стоит свободный стул, — сказала Молли, отворачиваясь к своей тарелке. Оладьи — пальчики оближешь. — Могу поспорить, что твоим прелестным юным ягодицам он будет в самый раз.