Один-ноль в пользу женщин

– Мария, все в порядке. Не заставляй меня повторять это.

– Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

– Скажи всем, что с меня ленч. Вы отлично потрудились.

– Серьезно?

– Да.

То, о чем мы молчим

В воскресенье я предстаю перед советом подружек. Все, за исключением Элли, собираются на обед в «Арэкс» – это кафе в университетском квартале. Оно расположено в тени на пересечении улиц недалеко от Пенсильванского университета, примерно на полдороге между моим домом и квартирами Лолы и Грейс. Здесь всегда много профессоров, студентов и жителей западной Филадельфии. Окна выходят на обе улицы, поэтому мы можем поглазеть на прохожих. Кормят здесь отлично, вот только владелец – бывший бойфренд Элли, поэтому мы стараемся собираться здесь без нее.

– Я столько времени пыталась до тебя дозвониться! – с упреком говорит Грейс, когда я опускаюсь в кресло.

– Извини… – Я машу Грегу – владельцу кафе.

– Мы беспокоились за тебя, – говорит Лола. – Чем ты занималась?

– Думала.

– Без нас?

К нам подходит официант с блокнотом. Куда бы мы ни шли, всегда заказываем одно и то же. Грейс берет свои любимые яйца «бенедикт», я налегаю на белок – яйца с беконом, Лола предпочитает любимые многими гренки из халы, а Элли заказывает «блюдо дня», потому что это всегда что-то новое и неожиданное. Но сегодня Элли нет с нами, и я скучаю по ней.

Сделав заказ, Лола резко произносит:

– Хочу обсудить мое шоу. Я готова работать дальше, предлагаю каналу снять еще двадцать два эпизода. Я все продумала, я готова.

– О… – У меня это не вызывает никаких эмоций.

– Лола, мы говорили о том, что Лекси узнала, что Рон обручен… С другой женщиной.

– Нет, все в порядке. Я с удовольствием сменю тему.

– Может быть, стоит начать съемки после выхода книги? – предлагает Лола.

– А что, Лола, отличная идея, – замечает Грейс. – Лекси, странно, что ты об этом не подумала.

Я кладу руки на стол.

– Я и не думала, что это возможно.

Съемки первых двадцати двух эпизодов кулинарного шоу – это ужасная история. Высшая точка карьеры Лолы, обернувшаяся полной катастрофой в личной жизни. Съемки длились два месяца, по двенадцать часов каждый день. Лола привыкла управлять рестораном, поэтому ей было очень тяжело подчиняться режиссеру, продюсерам и съемочной группе. Она конфликтовала из-за оформления студии, рекламы посуды и тех эпизодов, которые решали вырезать. С каждым часом, днем и месяцем Лола уставала все сильнее и в итоге впала в депрессию. Заявив, что не может разорваться, она порвала длившиеся к тому моменту полгода отношения с успешным бизнесменом, который просто обожал ее. А когда съемки закончились, на две недели уехала к родителям в Майами. Там врач выписал ей ксанакс.

Не буду ни о чем напоминать Лоле – она в этом не нуждается. Я просто осторожно спрашиваю:

– Лола, ты уверена, что хочешь снова пройти через все это?

– Да, – твердо отвечает она.

Обеспокоенно смотрю на подругу и вдруг замечаю во взгляде Грейс что-то похожее на раздражение.

– Лекси, почему тебе вечно что-то не нравится? Если Лола говорит, что готова, я уверена, что она справится.

– Хорошо, я позвоню кому нужно. – Решив больше не возвращаться к теме, которая меня волнует, я спрашиваю: – Итак, Грейси, как на той неделе прошел ужин в семье Келли? Сколько раз миссис Келли произнесла слово на букву «с»?

– Ни одного, – говорит Грейс. – Она ни слова не сказала о свадьбе.

– Какие резкие изменения! – замечает Лола.

– Да, – радостно щебечет Грейс. Я вижу, что она сияет от восторга.

– Чему ты так радуешься?

– Не сомневаюсь, что он вот-вот сделает мне предложение, – заявляет она.

Лола поднимает чашку с кофе и смотрит в нее так, словно перед ней волшебный шар, предсказывающий будущее. Я изучаю содержимое сахарницы.

– Что? – удивляется Грейс. – Что такое?

– Ничего, – отвечает Лола за нас обеих. Некоторое время сидим молча.

Но я все-таки не могу удержаться:

– Почему ты так уверена в этом?

Лола закатывает глаза к потолку. Ну вот, я опять испортила всем ленч. В очередной раз.

– Именно потому, что миссис Келли не сказала ни слова о свадьбе, – объясняет Грейс. – Все эти два года она вспоминала о ней во время каждой нашей встречи. А в прошлое воскресенье – нет. Почему? Мне в голову приходит единственное объяснение. Видимо, Майкл сказал ей, что скоро хочет сделать предложение, и миссис Келли успокоилась. – Грейс смотрит поочередно то на меня, то на Лолу. – Разве это не очевидно? – спрашивает она.

Я вижу, что Лола кивает. Похоже, она струсила.

– Грейси, – говорю я и чувствую, как Лола пинает меня под столом. Отодвигаюсь и начинаю снова: – Грейси, дорогая! – В конце концов, зачем молчать, ведь я все равно в немилости. – Думаю, тебе не стоит придавать такое значение тому, что говорит миссис Келли. Или в данном случае – не говорит.

– В тебе, Лекси Джеймс, столько негатива! – возмущается Грейс и одной рукой перекидывает через плечо прядь светлых волос. В другую руку она берет чашку с кофе, подносит ее к губам и начинает дуть, хотя кофе не горячий.

Честно говоря, Грейс не любит кофе. То есть она пьет фрапуччино и остальные варварские интерпретации этого напитка, а классический кофе не жалует. И все же каждое воскресенье перед ней оказывается полная чашка, потому что она не может остановить официанта, когда тот поднимает кофейник. Грейс молчит… и получает полную чашку нелюбимого напитка.

– Грейси, есть разница между негативом и реалистичным взглядом на жизнь.

– Предлагаешь спросить твоего совета о личной жизни? – резко произносит Грейс.

– Chicas, [23] – укоризненно произносит Лола, и мы замолкаем, пока официант расставляет тарелки.

ДД

– Берегитесь! – приветствует меня Младшенький, когда я выхожу из лифта.

– Что такое?

– Сегодня у нас детский день.

В «Голд груп» его называют ДД. Это день, когда отпрыски Сьюзен Голдберг появляются в офисе, потому что школа закрыта, а договориться с няней она забыла.

ДД устраивается не ради детей, а ради Сьюзен. Проблема в том, что она приносит в офис, или, скорее, не приносит. Ни книжек, ни игр, ни еды – ничего. Вместо того чтобы позаботиться, чем занять детей, она разрешает им бегать по кабинетам и считает, что все должны их развлекать. И в итоге, чтобы мои сотрудники могли работать, я целый день занимаюсь детьми.

В холле появляется создание ростом в пять футов, в белой футболке, мешковатых джинсах и толстовке команды «Сикстерс» с цифрой «три» и надписью «Айверсон» на спине. Каштановые кудряшки, белая бандана, на голове – наушники. Это Джошуа Голдберг.

– Смотри, кто пришел, – говорю я Младшенькому. Джошуа пытается перекричать музыку, которая доносится из наушников:

– Эй, Лекси! Здорово!

Я поднимаю бровь и качаю головой:

– Что ты сказал, Джошуа?

Отбросив подростковую браваду, одиннадцатилетний паренек направляется ко мне, широко раскрыв руки.

– Привет, Лекси, – улыбаясь, говорит он.

Я обнимаю его и, не отпуская от себя, целую в круглую щеку. Он тут же стирает рукавом след от губной помады.

– Чем обязаны чести видеть вас, мистер Голдберг?

– Сегодня день рождения Вашингтона, а мама забыла пригласить няню.

– А твоя сестра?

– Она уже у тебя в кабинете.

– В самом деле? – Я беру Джошуа за руку и веду через холл к себе.

– Лекси, – умоляет он, – отпусти мою руку, я уже достаточно взрослый.

– А я нет. Побалуй меня.

В середине холла замечаю, что из двери моего кабинета торчит нижняя половина тела Сьюзен.

– Эшли, – зовет моя начальница. – Эшли! Я не разрешала тебе заходить сюда. Эшли! Эшли, послушай меня! Эшли! Ты должна научиться уважительно относиться к чужим вещам.