Один-ноль в пользу женщин

Больше всего в Элли мне нравится ее бесстрашие. В определенной степени это качество присуще уроженцам Нью-Йорка. Элли провела детство в привилегированном районе Центрального парка. Окончив Колумбийский университет, она устроилась в «Вэнити фэр» помощником редактора – это самая низкая должность в иерархии любой редакции. Но амбиции и смелость помогли ей выбраться из-за стола и перенестись на центральную полосу.

В тот год, когда Лола подала на развод, а я стала вице-президентом «Голд груп», Элли приняла предложение занять пост редактора отдела культуры и развлечений в «Эксесс» – новом журнале для женщин нового «поколения экс». Мы познакомились, когда я прислала ей материал о триумфальном разводе Лолы и успехе, который за ним последовал. И Лола появилась на обложке «Эксесс», став героиней первого материала, который Элли написала для этого журнала. Работая над ним, Элли посетила Филадельфию, познакомилась со мной, Лолой, Грейс и Мией и полюбила нас. А мы полюбили Элли. Так появился наш совет подружек.

После экономических трудностей две тысячи первого года на рекламу стали тратить меньше, и «Эксесс» закрылся. Элли искала, где бы обосноваться, несколько месяцев провела с родителями в Палм-Бич, а потом переехала в Филадельфию. Многие журналы предлагали ей стать их штатным сотрудником, но она отказалась, решив остаться свободной и писать о том, что ей интересно.

Вот сейчас, например, Элли решила провести две недели в Ванкувере, освещая проход собак по подиуму. И все же я скучаю каждый раз, когда она уезжает, даже если ее нет с нами всего несколько недель.

Поездка в Майами

– Ты пришлешь мне е-мейл? – спрашиваю я Элли.

– Конечно, и вернусь еще до того, как ты начнешь скучать.

– Может быть, встретишь там кого-нибудь, – вздыхает Грейс.

– Сколько их у меня уже было, – подмигивает мне Элли.

– Cuidado, amiga, [21] – предупреждает Лола.

– Я всегда осторожна.

– Как ты думаешь, мы всегда будем друзьями? – неожиданно спрашивает Грейс.

– Si, amiga. Мы всегда будем друзьями.

– Представь, Грейси, – говорю я, – через сорок лет мы, bubbes, сидим около бассейна в Майами и пытаемся вспомнить добрые старые времена.

– Мы переедем в Майами? – переспрашивает Элли. – Отлично! На президентских выборах наши голоса будут решающими. Наконец-то хоть какая-то реальная власть!

– Что такое «bubbe»? – спрашивает Элли.

– Так на идише называют бабушку, – отвечаю я.

– С каких это пор ты говоришь на идише?

– Постоянно слышу его от своих старушек в пансионе.

– Знаете, – стонет Грейс, – вы так много говорите на испанском и на идише, что удивительно, как я вообще что-то понимаю…

– Подожди! Когда мы доберемся до Майами, тебе потребуется переводчик, – смеется Лола.

– Надо же, bubbe! А я зову свою бабушку «нана». Интересно, что придумают мои внуки? Хотя, чтобы иметь внуков, надо хотя бы завести детей, а мы так далеко от этого!

– Могу себе представить, – говорит Лола. – Грейси, ты станешь очень известной медсестрой, выйдешь на пенсию, но все равно продолжишь работать консультантом в Центральном госпитале Майами. Думаю, там даже будет отделение, названное твоим именем. Родильное, например.

– Элли, а ты станешь редактором какого-нибудь популярного журнала, но летать в Нью-Йорк будешь один раз в месяц. Все остальное время мы будем проводить вместе. В моем ресторане. Бистро на Южном пляже. Где еще собираются молодые и красивые бабушки? А Лекси? Дайте подумать – ты уйдешь на пенсию в пятьдесят и будешь жить на проценты с инвестиций.

– Так просто? Уйду на пенсию в пятьдесят? А что я буду делать всю оставшуюся жизнь?

– У тебя наконец-то появится время сходить к психиатру, – говорит Элли.

В этот момент я понимаю, что так и не сказала подругам о своем предстоящем визите к доктору Франклину. Я сделала это специально. Сейчас неподходящий момент, чтобы рассказывать о существовании человека, который будет заниматься моим психическим здоровьем. Подожду, пока Элли вернется из поездки.

– Лекси не смогла бы жить в Майами, – смеется Элли. – С такой-то влажностью! Что бы она делала со своими волосами?

– К тому моменту мы все наденем парики, – говорит Лола.

– Вы слышали, есть японский перманент, распрямляющий волосы? – спрашивает Грейс. – Лекси, это как раз для тебя. Процедура занимает пять часов и стоит пятьсот долларов, но волосы остаются прямыми навсегда. Ну или пока они не отрастут, то есть четыре – шесть месяцев, в зависимости от скорости роста.

– Как здорово! – говорит Лола. – Лекси, ты обязательно должна попробовать.

– Ни за что! Я не могу.

– Почему? – удивляется Элли. – Сэкономила бы кучу времени, которое тратишь на укладку, и не одну сотню долларов на средствах для волос.

– А если однажды я проснусь и захочу локоны?

– Но ты никогда не делаешь локоны! – настаивает Грейс.

– А вдруг! Встану утром, и… Но у меня будут прямые волосы. Целых шесть месяцев! Я не могу так себя ограничивать!

Сообщение для доктора Келли

Когда Элли уходит, Грейс хватает свой мобильный.

– Извините, – говорит она. – Мне нужно найти Майкла. Мы собираемся к его родителям на ужин, и я не знаю, когда он планирует уйти.

Грейс общается с Майклом Келли уже четыре года. Три с половиной из них она мечтает выйти за него замуж.

Они познакомились в госпитале Филадельфии. Грейс получала там степень магистра по медицинскому уходу, а Майкл заканчивал последипломную хирургическую подготовку. С его внешностью он должен был бы позировать для рекламы одежды Томми Хилфигера, а не резать пациентов скальпелем. Если Грейс выйдет замуж за Майкла, она станет Грейс Келли – настоящей филадельфийской принцессой.

У совета подружек о Майкле противоречивое мнение. Нам он нравится, но мы его не любим. Не любим, потому что он так и не сделал предложения Грейс, и это ее расстраивает. А такое состояние подруги заставляет нас сомневаться в его мотивах, методах и, временами, в мужской зрелости. Но, как и все женщины, мы пассивно-агрессивны в своих чувствах по отношению к Майклу.

Грейс не подталкивает Майкла к женитьбе. Она лишь тонко намекает. Имея свою квартиру, большинство ночей она проводит у него и надеется, что в конечном счете он сделает ей предложение. На ее намеки Майкл иногда реагирует, а бывает, и игнорирует их. При этом их родители мечтают о внуках. Четыре жителя Филадельфии ирландского происхождения, мечтающие о внуках, – это как группа захвата, спасающая заложников. У них есть цель, предельный срок и целый арсенал средств под рукой. Вот почему Грейс любит ужинать с родителями Майкла.

– Думаю, миссис Келли снова заговорит о свадьбе, – произносит Лола. Грейс пожимает плечами, словно уже не рассчитывает на поддержку. – А Майкл разозлится и опять не станет обсуждать это.

– А ты уверена, что хочешь замуж за Майкла? – спрашиваю я.

– Что? – Грейс не слышит меня, потому что ждет, когда же любовь всей ее жизни ответит на звонок. – Лекси, конечно, я уверена.

– Почему?

– Что?

– Почему ты хочешь за него замуж?

Грейс выключает телефон и говорит:

– А что мне остается делать? Искать кого-то другого? Я не представляю, как это – начать все заново!

– Разве ты не должна была ответить, что хочешь замуж за Майкла, потому, что любишь его? – осторожно интересуюсь я.

– Конечно, люблю, – огрызается Грейс.

– Хорошо, но у тебя есть право выбора.

– Не у каждой из нас есть обязательства, – косится на меня Грейс. – Лекси, почему бы тебе не сказать правду? Тебе не нравится Майкл. Как и тебе, Лола.

– Мы его почти не видим, – пожимаю я плечами. – В этом тысячелетии мы с ним даже ни разу нормально не поговорили.

Лола скрещивает руки на груди и недовольно смотрит на меня: