Ты — любовь

Бар не сводил глаз с Пенси — он обожал ее, значение слова «непостоянство» было ему чуждо. По его лицу было видно, что в настоящий момент он окончательно сбит с толку. «Неужели у них ничего не вышло? Разве все кончено? Они почему-то не такие, как всегда. Может быть, они поссорились? Дикки ведь большой чудак, его не всегда поймешь. Я мог бы поклясться, что у них уже все условлено… Если она не хочет, если она не любит… то, может быть… в конце концов…» — думал он.

Но внезапно он увидел нечто, что заставило его сердце болезненно сжаться: Хайс поднес спичку к папиросе Пенси и, чтобы защитить пламя от ветра, взял ее руку и заслонил ею огонь. Когда он это сделал, Пенси сильно покраснела, и ее другая рука, лежавшая на коленях, нервно сжалась.

«Я ошибся, она его любит», — подумал Бар, снова испытывая безнадежность.

Он почувствовал облегчение, когда в дверях показалась Анна Линдсей и, весело улыбаясь, направилась к ним.

— Четверо — это уже общество, а трое — ничто, — ответила она на их приветствие. — Один даст мне хорошую папиросу и зажжет ее, другой скажет, что я интересна, — кстати, это новое платье и стоит гораздо больше, чем я когда-либо буду в состоянии заплатить, — третий закажет для меня чай, а четвертый нальет его мне, когда он будет подан.

Анна вышла замуж и овдовела в течение одного года. Она обожала своего покойного мужа и до сих пор не забыла его. Она была со всеми в приятельских отношениях и очень любила свою кузину Пенси.

Обернувшись к Хайсу, она спросила:

— Как поживает ваша пострадавшая? Что за обуза для вас, Дикки, держать у себя эту мисс — как, бишь, ее зовут?

— Кто эта девушка? — спросила Пенси без всякого любопытства. Она читала о несчастном случае с Селией в газете, но это имя ей ничего не сказало, так как в ту ночь, когда они встретились, Хайс назвал Селию иначе.

— Она некая мисс Лоринг, — ответил Хайс и прибавил: — Она, наконец, пришла сегодня в себя.

Анна выпила чай и сказала:

— Бар, обратно я поеду с вами, а Пенси пусть едет с Дикки; я хочу, чтобы вы помогли мне выбрать ракетку для Давида.

Бар считался отличным игроком в теннис. Давиду, крестнику Бара, было семь лет, и он до известной степени связывал Анну с жизнью.

Бар послушно поднялся.

— Хорошо. Вы готовы, Анна? Ну, пока! Пойдемте сегодня вместе обедать, а потом — в дансинг. Хотите?

Хайс спросил Пенси:

— Вы согласны? — и, получив утвердительный ответ, сказал: — Прекрасная идея, Бар! Значит, мы встретимся в половине девятого.

Хайс и Пенси прошли к реке. Был тихий, теплый вечер. Они гуляли почти до семи, изредка обмениваясь короткими фразами. Наконец, Пенси сказала:

— Мне пора, Дикки. — Они вместе направились к автомобилю.

Обычно Хайс пускал свою машину полным ходом. И сейчас, на Барнском мосту, где вследствие большого движения очень трудно проехать, он взял небольшой подъем со скоростью сорок миль в час. Он сообразил об опасности только тогда, когда, стараясь избежать столкновения с идущим навстречу автобусом, чуть не попал под колеса огромного экскурсионного автомобиля. Хайс не мог остановиться, так как дорога была слишком запружена целым потоком автобусов, автомобилей и такси. Он мчался вперед, искусно лавируя между ними.

Тогда он услышал задыхающийся шепот:

— Дикки… милый… замедлите ход, пожалуйста, милый… Может быть, это глупо… но я боюсь…

Он послушно замедлил ход, свернул налево и остановил автомобиль.

Пенси подняла к нему испуганное лицо и, сжимая его руки, сказала:

— Я не могла… Дикки, любимый… поймите, ведь вы могли погибнуть!

Она была настолько потрясена, что потеряла свое обычное самообладание. Она прижалась щекой к плечу Хайса, руки ее сплелись с его руками. Ее глаза молили о том, что трепещущие губы не решались произнести.

Хайс наклонился и поцеловал ее. Губы Пенси страстно прижались к его губам, она вся задрожала от его прикосновения. Потом, оторвавшись от него, с глазами, сияющими счастьем, сквозь слезы она взволнованно спросила:

— Значит, это все-таки правда, значит, вы все-таки любите меня? О, Дикки! Я так хотела этого, ведь я с самого начала полюбила вас.

— В самом деле? — машинально спросил Хайс. В его голове был целый водоворот мыслей.

Когда они подъехали к дому, где жила Пенси, она спросила, не снимая руки с его колена:

— Вы не подыметесь со мной, дорогой?

Он вошел вслед за ней в дом и рассеянно выслушал целый поток восторженных поздравлений и наилучших пожеланий.

Потом он поехал домой, чтобы переодеться к обеду и снова заехать за Пенси.

В своей комнате Хайс постарался собраться с мыслями.

«Может быть, это к лучшему. Пенси — это как раз то, что нужно. И потом, я ее люблю, как будто…»

— Как будто, — вслух, с оттенком горечи, повторил он. Как он мечтал о настоящей любви. Несмотря на свой образ жизни и репутацию бессердечного человека, он в глубине души сберег неясную мечту о том, какой должна быть подлинная любовь и любимая.

Пенси не была той, о которой он грезил, но он давно решил, что это прекрасная партия, кроме того, он любил ее красоту и ему искренне нравились ее взгляды, ее прямота, а главное — она так необычайно подходила ему.

— Итак, я помолвлен, — сказал он громко и, устало поднявшись, стал одеваться.

— Не могу ли я его повидать? — умоляла Селия, — только на одну минуточку! Я хочу только поблагодарить его.

— Хорошо. Я посмотрю, — пообещала, наконец, сиделка, — только вы должны лежать спокойно, иначе у вас поднимется температура и тогда, конечно, нельзя будет позвать лорда Хайса.

Когда она вышла, Селия прижала руку к сильно бьющемуся сердцу: «Я совсем не хочу благодарить его, я просто хочу видеть его, слышать его голос, я хочу…»

Она находилась в возбужденном состоянии с того самого момента, как уяснила, где находится. Ведь она жила под одной крышей с Хайсом, который ее так целовал тогда!.. О, эти поцелуи были настоящие, и ничто не могло изгладить их из ее памяти!

Дверь открылась, и в комнату вошел Хайс.

Он был во фраке, который был ему очень к лицу.

Он приблизился к кровати. Селия протянула ему руку. Хайс сжал ее в своей.

Сиделка разговаривала с доктором Уоллесом в коридоре; Селия и Хайс были совершенно одни.

Пожатие длилось долго; никто не отнимал рук. Селия сильно побледнела, изменился в лице и Хайс.

Тогда Селия притянула его к себе за руку и, не сводя с него глаз, подняла к нему лицо.

Доктор Уоллес с сиделкой вошли в комнату.

— Здравствуйте, — сказал он, — я слышал, что моя пациентка прекрасно себя чувствует. Не так ли, лорд Хайс?

— Отлично! — ответил Хайс, не отходя от кровати и смачивая внезапно пересохшие горячие губы.

Доктор Уоллес не отличался нетактичностью. Щупая пульс, он думал: «Ну и дурак же я! Вот не пришло бы в голову!» — Быстро попрощавшись, он поспешил уйти.

— Дикки, — шепнула Селия. Их руки вновь встретились, и опять обоих охватило сладкое томление.

— Вы не должны… Я не должен… — бессвязно бормотал Хайс, — вам нельзя волноваться, вы снова заболеете…

— Разве я могу быть спокойной, когда вы со мной, — сказала Селия, — я не могу… Вы не хотите меня поцеловать?..

— Очень хочу, — вздохнул Хайс, и, обняв Селию, склонился к ней.

Наступившую тишину нарушил холодный и удивленный голос Пенси, раздавшийся с порога.

— Так вот кто ваша пострадавшая, Дикки! Девушка, которую я видела тогда с вами! Но я не знала, что ее фамилия Лоринг!

Глава VI

Селия откинулась на подушки. Хайс пошел навстречу Пенси, и сказал своим обычным любезно равнодушным тоном:

— Как это мило с вашей стороны, Пенси, что вы зашли за мной.

И Пенси, так же, как всегда, спокойно, в тон ему ответила:

— Автомобиль был свободен, и я решила им воспользоваться.

Хайс бегло взглянул на Селию, бросил «Спокойной ночи» и вышел вслед за Пенси, которая спускалась по широкой лестнице. Он видел ее высокую стройную фигуру, ее золотистую головку, с коротко, по-мальчишески, остриженными волосами. Внизу она остановилась и обернулась к нему; ее глаза были почти на уровне его губ.