Природа плакала в тот день...

Брат смутился, вытер рот, хмыкнул, не обнаружив ничего крамольного, и пожал плечами. Помог ему перебраться на постель, уселся рядом.

— Ты понимаешь, она боится. Она сказала, что хотела бы, чтобы это произошло с любимым человеком…

— Ты ее не трахнул что ли? — состроил кислющую мину Билл.

— Я обещал, что не трону ее, пока она сама не разрешит или не попросит.

— Ты идиот! — застонал он, нервно похихикивая.

— Нет. Просто я очень сильно ее люблю. Она говорит, что тоже любит, но я — бабник, она не хочет быть одной из многих.

— Дура…

— Нет, ты не понимаешь… Пока я был просто Томом, этой проблемы не возникало. А сейчас она залезла в Интернет, почитала о нас…

— И когда она успела, ведь постоянно с тобой была?..

— Говорит, пока ты мылся… Она боится…

— Так плюнь на нее.

— Я люблю ее.

— Брось, Том, это всего лишь курортный роман. И потом, у тебя еще пять дней, так что поспеши. Обидно будет прилететь сюда за сексом, а остаться с носом.

— Гораздо обиднее будет остаться без носа, — засмеялся Том.

— Тем более. Я предлагаю бросить ее и завести себе новую.

— Охренел?! — взвыл Том, подскакивая.

— Шучу, — усмехнулся Билл. — В чем у тебя проблема-то? В том, что не дает?

— Нет. В том, что я не знаю как.

— В смысле? Как обычно. Ты от длительного воздержания забыл, где дырка у баб находится?

— Я палец в нее с трудом засунул… Ну не с трудом… Она такая вся чувствительная там внизу. Кончает так смешно… Представляешь, я ее до оргазма довел, а она не кончила. Отодвинулась, глазенки испуганные, закрылась вся… Сжалась… Дурочка… Второй раз вот недавно кончила… Я сам пошло кончил… Аж в глазах потемнело от удовольствия… Кое-как с собой совладал… А она вцепилась в меня, дрожит… Щеки пылают, в глаза смотреть боится…

— А ты?

— А что я? Я понесся в ванную шорты снимать… Со мной такого не было года два… А ведь хотел же сдержаться…

— Погоди, так ты одет был?

— Ну в шортах… Не буду ж я ее сразу пугать… Да и не выдержал бы я рядом с ней без одежды. А тут вроде как барьер во всех смыслах стоит.

— Попал ты…

— Помнишь, ты говорил, что у тебя девочка была? Расскажи, как ты ее… ну самый первый раз…

— Как-как? — проворчал Билл. — Как обычно. Она же не сказала… Я в нее вошел… А перед этим сопротивление какое-то несильное, словно она сжалась вся, или смазки мало. Ну, как-то туго так сначала было. Трахнул ее и так, и этак… А потом из ванной вышел, а на простыне капли крови… Я ей говорю: «Ты девственница?» А она: «Только Билл Каулитц был достоин сделать меня женщиной». Ужас… Я пока ополаскивался, думал еще такой, что за дьявол, бревно бревном, как угораздило… А она девочка… Бррр… Самое ужасное, что простыней-то больше нет в номере… Я выставить-то ее выставил, а спать пришлось на ее крови. Фу, так и не заснул, простынь убрал… Там на матрас протекло… В общем… Фу…

— Ага, — нахмурился Том, словно завязывая узелок на память. — Что же делать?

— Могу помочь с дефлорацией. Я опытный, — заржал Билл. — К тому же мы — близнецы и совершенно одинаковые, она не заметит подмены.

— Иди ты, — фыркнул Том. Перекинулся через Билла и взял с прикроватного столика ноутбук. — Слушай, я тут почитаю, что и как в Интернете пишут…

— Ты спятил? Зачем? — хохотал он.

— Ну как зачем? Чтобы знать, в какой позе удобнее, как сделать не больно, что потом делать? Я-то не собираюсь ее выгонять, как ты. У меня на нее долгоиграющие планы.

— Том, — Билл стал неожиданно серьезным. — Ты обещал, что это простой курортный роман.

— Угу, — кивнул Том, вводя пароль. — Простой курортный роман. Я тебя обманывал когда-нибудь?

— Том, — недоверчиво смотрел на него брат.

— Билл, я ж не могу быть такой свиньей и испортить девушке ТАКУЮ ночь! А сейчас спи. Надоел тут трепать.

— Что? — возмутился он.

— И вот что, хорошо, что напомнил. Ты б не закусывал водку луком. Рядом с тобой даже москиты дохнут.

Когда Билл проснулся, Тома рядом уже не было. Он послонялся по бунгало, лениво жуя сандвич с ветчиной, тихонечко заглянул в спальню к брату, обнаружил там спящую парочку, ехидно ухмыльнулся и ушел на шоколадное обертывание и массаж.

Сегодня его мяли так, что хотелось кричать от боли. Когда терпеть стало невмоготу, и Билл понял, что сейчас разорется, его отключили. Проснулся он в конце сеанса весьма бодрым и одухотворенным. Выпорхнув из салона, подобно радостной птичке колибри, он полетел на пляж — греть бока под жарким солнцем.

Поизображав из себя немецкую колбаску на гриле, подставляя под горячие лучи то один бок, то другой, накупавшись вдоволь, парень решил, что нужно что-то выпить, а еще лучше съесть. Только вот домой идти не хотелось… И обедать в одиночестве тоже не хотелось… А еще хотелось с кем-нибудь поговорить… Хотелось прогуляться вдоль берега. Пить холодную «Пина Коладу»… Хотелось какой-то бурной деятельности, что-то рассказывать, размахивая руками, делать… Это все Луиза. Отобрала у него Тома. Им так было весело вдвоем, а сейчас он из угла в угол слоняется, не знает, к чему себя применить.

Билл оттянул до последнего возвращение в бунгало. Он обошел остров по берегу. Повеселился на дискотеке соседнего отеля, закадрив какую-то девицу. Потом проводил ее до домика, и удрал к себе. Ночью в воду не полез, хотя очень хотелось. Просто брел не спеша по песочку и думал, что, в принципе, отпуск вышел отвратительным. А еще у него начинала болеть голова. Тонкий обруч боли стягивал лоб и виски, сползая иголочками куда-то на затылок. Болело не сильно, временами боль и вовсе отступала. Он старался глубоко дышать соленым воздухом и не обращать внимания на такие мелочи. У Тома должна быть аптечка с анальгетиками.

Бунгало стояло погруженное во тьму. Билл включил подсветку на террасе и в бассейне. Зажег торшеры и настенные бра в гостиной и на кухне: яркий свет неприятно бил по глазам и причинял голове дополнительную боль, пришлось все приглушить и создать интимную обстановку. Надо ложиться спать. Он порылся у Тома в чемоданах, но кроме нескольких упаковок презервативов, ничего не нашел. Куда брат засунул лекарства — не понятно. Он позвонил ему. «Абонент временно недоступен». Билл обиделся, надул несколько презервативов и красиво разложил их на Томовой кровати. Будет сюрприз.

Но уснуть никак не получилось. Внутри как будто жил дровосек, который рубил тупым топориком нервные окончания, отчего в голове пульсировал ярчайший источник боли, взрываясь иголками от виска к глазу, разливаясь по лбу горячим свинцом. Билл понял, что его еще и тошнит. Приглушенный свет около бассейна, видимый из комнаты, — раздражал и причинял беспокойство. Любой звук, даже ничтожный скрип кровати под телом, колоколом звучал в ушах… Он даже думать не мог — до того было больно. Ему казалось, что он сейчас умрет. Нужно выпить лекарство. Срочно! Немедленно!!! Твою мать, где носит этого гребаного Тома?!!

Измучившись вконец, Билл провалился в неглубокое тревожное забытье. Назвать это полноценным сном было невозможно, но хоть как-то переждать приступ…

А разбудил его чей-то вскрик, иголкой вонзившийся в глаз. Билл сел и осмотрелся, морщась от боли и держась за больное место. Крик повторился, вновь резанув по глазу и лбу. Все вокруг замерло, словно в ожидании чего-то, а Билл никак не мог сообразить, что же это такое, где кричат и, собственно, какого черта!

Тишина…

Он выдохнул. Прислушался к себе, пытаясь понять, что с головой. Болит, зараза… Надо звонить Тому. Умирать от головной боли в его планы не входило.

И снова вскрик. Полустон-полувсхлип.

Еще один.

И еще.

Ритмичные.

Билл выматерился, сообразив, кто так противно мяукает в темноте. Боже… Они теперь будут трахать его мозг всю ночь! Билл тоненько заскулил, завалившись на бок, и обхватил голову руками. Ну почему сейчас, когда она так безбожно болит?!

Встал.

Добрел до кухни.

Выпил холодной воды.

Хотел покурить, но дровосек, сам, видимо, устроивший перекур, вновь взялся за дело с утроенной силой. Голову разрывало на части. Билл вернулся в постель.