Природа плакала в тот день...

Температура медленно снижалась. Стало немного полегче, если не считать того, что он опять был весь мокрый и снова дрожал от холода. Том лежал рядом какой-то потерянный, вымотанный. Теплый. Билл уткнулся ему холодным носом между лопаток и грелся. Он не знал, что за сутки Том не отошел от него ни на шаг.

Глава 7.

Он проснулся, когда за окном стояла глубокая ночь, громыхал гром и сверкали молнии. Ливень стучался в окна, трепал сквозь небольшую щель тюль, образуя в спальне сквозняк. В бунгало было тихо-тихо. Ни шороха. И если бы ни дождь, Билл бы решил, что мир вымер, пока он спал.

Он попробовал сесть. Это получилось. Голова не кружилась и была относительно светлой. Не болит, что немаловажно. Осторожно встал, боясь отойти от кровати и снова грохнуться в обморок. Вроде бы ноги держат, хотя и не слишком уверенно. Сделал пару шагов до торшера. Включил свет. Прищурился. Около кресла валялся ворох одежды. Билл присмотрелся — несколько футболок. Видимо Том, когда переодевал его, мокрого от пота, кидал их в сторону, чтобы не мешались, а потом просто собрал в одну кучу на полу — все равно стирать. На столе лежали вскрытые шприцы и упаковки с лекарствами. Билл не помнил, чтобы брат его колол. Потрогал ягодицы — больно. Значит колол… Он совсем не помнит этого момента… Вообще какие-то провалы в памяти — тут помню, там не помню.

Шаркая ногами, отправился на кухню. Пустой желудок сводило судорогой, надо было в него положить хоть корочку хлеба. И очень хотелось пить. Стараясь не шуметь, он достал йогурт, сделал пару глотков и замер около раковины, ожидая реакции организма. Организм поворчал, покряхтел и принял продукт. Билл быстро выпил содержимое бутылки, но от раковины отходить не стал. Сам за собой он убрать не сможет, просить Тома — бесчеловечно, а вызывать среди ночи горничную слишком накладно. Вроде бы не тошнит. И голова не кружится. Как же ему повезло, что есть Том. Будь он один, он бы непременно загнулся. Но Том не даст, не отпустит его просто так. Надо будет извиниться за те слова. Он был не прав. Да и Том в глазах этой итальянской девочки будет выглядеть подонком, а он ведь не такой, брат хороший, заботливый. Он умеет любить, хочет любить и имеет на это право. Да и девочка хорошая, смешная, ласковая. Вон как Том перед ней распушился, вьется плющом, все свое очарование в ход пустил. Билл улыбнулся. Он извинится завтра же. Остается надеяться только на то, что Том не наломал дров в то утро.

Однако извиниться он не смог. Утром Билл столкнулся с ним в коридоре — брат стоял промокший насквозь и пытался развесить на крючках толстовку, с которой лилась вода. Джинсы мокрые и все в песке. Футболка облепила тело.

— От Луизы? — робко спросил Билл, ища хоть какую-то зацепку для такого важного разговора.

— Нет, — буркнул он, проходя мимо.

— Как она? — тихо-тихо.

Том слышал. Но не ответил. Оставляя мокрые следы, прошлепал к себе в комнату и закрыл дверь.

Билл сел на диван в гостиной и принялся ждать, тупо переключая каналы.

Том не появился и к вечеру, хотя не спал — Билл слышал, как брат разговаривает с кем-то по телефону. Он подошел к двери, вошел и скромно уселся на ближайший стул. На кровати работает ноутбук. Судя по смятому покрывалу, Том просто валялся на постели и лазил в Интернете. Загородив трубку рукой, спросил:

— Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет.

Том кивнул и вышел из комнаты.

Вышел и не вернулся.

Билл чувствовал себя полнейшим ничтожеством.

Он предпринял еще одну попытку поговорить и извиниться.

Том обнаружился в столовой с тарелкой, в которой лежала прекрасная отбивная, картофель фри, рядом стояла мисочка с салатом и бутылка свежевыжатого сока. Он увлеченно с кем-то переписывался по телефону. Билл оценил скромность трапезы, мысленно заткнув бунтующий голодный желудок.

— Я просто хотел сказать спасибо, что ты…

Том не слушал. Приложил трубку к уху и опять с кем-то принялся болтать.

Билл рассеянно кивнул и с горечью проговорил себе под нос:

— Третий лишний, я понял…

Он не выходил из своей комнаты почти весь следующий день, наблюдая за дождем на улице. Хотелось распахнуть окно, выйти на воздух и дышать полной грудью. Хотелось кричать от боли и отчаянья, что так сильно обидел самого близкого и родного человека. Хотелось, чтобы он пришел, спросил о самочувствии, поговорил… Рассказал…

Он не приходил.

Он за весь день ни разу не зашел, хотя сидел дома.

Билл решительно встал, распахнул стеклянные двери, ведущие на террасу, и шагнул под дождь. По крайней мере, хоть какое-то свое «хочу» он исполнит!

Ледяной ветер облизал тело. Капли неприятно покалывали. Билл запрокинул голову, подставляя лицо дождю. Очень холодно. Океан из лазорево-голубого превратился в уныло-серый. Штормит сильно. Волны вздыбливаются барашками. Бьются о валуны у берега. Надо туда, на берег. На песок. Босыми ногами. Бежать. Задыхаться. Кричать. Кричать так громко, чтобы охрипнуть, сорвать голос, чтобы порвать связки и никогда больше не петь, свернуться комком дома и тихо уйти. Он не может жить в одиночестве. Не умеет жить в изоляции. Он не будет этому учиться. Никто не заставит его к этому привыкнуть.

Босые ноги скользили по деревянному настилу мостиков. Зубы лязгали от холода, а руки растирали промерзшие плечи. Ветер словно поставил себе задачу скинуть его в воду, но черта с два он угадал! Билл с трудом добрался до пирса, чувствуя, что сил особо уже не осталось. Но он хотел попасть на мокрый песок. Зачем? Он и сам толком не осознавал. Там можно будет кричать. Ветер будет рвать его крик, разносить по свету. Вместе с криком уйдет все ненужное, лишнее. Вместе с криком уйдет боль и отчаянье. Вместе с криком придет понимание и… Внезапно стало очень темно.

***

Вата, пропитанная нашатырным спиртом, — зло. Это Билл понял, когда острая вонь в очередной раз разрушила ему мозг. Он открыл глаза с твердым желанием возмутиться, по какой причине его кто-то будит таким изуверским способом, но, открыв, тут же закрыл — на лицо откуда-то сверху лилась вода. И холодно… Кошмарно холодно…

— Билл? — слабый голос брата и едва ощутимые похлопывания по щекам.

— Неоставляйменяодногопожалуйста! — скороговоркой выдал Билл, хватая его за руку.

Том выматерился и недовольно буркнул:

— Да тебя одного оставишь… Куда ты поперся, я могу узнать?

Билл сел и сжался от холода.

— Мне захотелось погулять.

— Придурок.

Билл промолчал. Челюсти сводило от холода. Зубы выбивали отчаянную дробь.

— Нагулялся? Воспаление легких решил заработать? — заводился Том. Он метался перед ним из стороны в сторону и периодически всплескивал руками. Билл обхватил голову и сжался так, что выступившие острые лопатки стали похожи на обломанные крылья. — Какого хрена ты поперся на улицу?! Я какого черта вокруг тебя сутки скакал, чтобы тебя сейчас в океан смыло?! Ты вообще о ком-то думаешь, кроме себя?! Или ты у нас пуп земли, вокруг которого вращается солнце?! Как же ты задолбал меня своим креативом! Все тебе не так, все тебе не то! Чтоб я еще раз с тобой куда-то поехал?!

Том со злости топнул ногой и зарычал.

— Иди домой, убожество!

Билл даже не пошевелился.

— Ну и пошел к черту!

Развернулся и широким шагом пошел прочь.

Билл смотрел ему в спину. Он не мог встать — ноги отказывали.

— Том… — окликнул он брата и протянул руку, прося о помощи.

Странно, но желание извиняться у него пропало. Вот вообще прошло. Он даже обиделся на Тома за то, что тот его постоянно игнорировал, хотя сбегать перестал. Теперь они вдвоем сидели в одной комнате — Билл смотрел телевизор, а Том с кем-то трепался в Интернете. Погода, как назло, стояла отвратительная, и выходить куда-либо из домика им не хотелось. Луиза тоже не приходила. Том о ней не заикался, а Билл почему-то переживал. Да, он добился, чего хотел, но никакого удовольствия от результата не испытывал, более того, их отношения с братом стали настолько натянутыми, что напряжение висело в воздухе грозовой тучей, готовой вот-вот разразиться молнией и громом.