Игрушка для босса. Трилогия (СИ)

Странная ситуация и в номере отеля кто-то по вещам лазил. Слишком явные совпадения, а интуиция подсказывает, что все это неспроста. У меня что-то искали? Неужто, Фурия очередной раз подставила? Становится не на шутку страшно, особенно сейчас, когда на руках чужой ребенок. Чувство беззащитности

заполняет сердце, и только надежда на то, что Антон не даст нас в обиду, слегка успокаивает. Быстрее бы он вернулся.

Лиска уже спускалась, бегать по бардаку не решилась. Еду выхватила и залезла в корзинку спать. Девочка, дергает меня за волосы, привлекая к себе внимание, а я выныриваю из бездны своих мыслей и перевожу на нее взгляд. Кудрявое создание, с надеждой глядя в мои глаза, снова принимается чмокать ротиком, ровно так, как описал Антон. А я вопросительно приподнимаю брови. И что это значит?

— К Москве, по-моему, Антарктида подбирается, — заносит в комнату дорожную сумку и расстегивает пуховик. — В машине градусник показывает минус тридцать два, завел, чтобы дать аккумулятору поработать, — а девочка, радостно взвизгнув «Па!», начинает на мне прыгать. Используя меня, как управляемое средство передвижения, тянет к Антону руки.

— Это я «Па»? — переспрашивает изумленный мужик. — Э неее, взять тебя не могу, у меня ладони, словно их час в морозилке держал, попробуй, — протягивает руки девочке, а та тыкает в них пальчиком.

— Нень, — тут же сообщает, поняв, что дядя слишком холодный. Обняв меня за шею, лезет в лицо то ли для того, чтобы поцеловать или укусить. А я откидываю в сторону импровизированное средство обороны и искренне улыбаюсь Антону. Так рада, что он вернулся, аж слезы наворачиваются. Ну что со мной такое?!

— Не спит? — уточняет он, присаживаясь на корточки возле своего багажа. Открыв его, роется в поиске чистой одежды. — Предлагаю везде выключить свет и утихомириться. Остальное завтра уберем, — никого не стесняясь, стаскивает с себя свитер и бросает в сумку, Натянув светлую футболку и, держа в руках простые спортивные брюки, показывает в сторону спальни.

А мне так хочется к нему прижаться, хоть на пару секунд прильнуть к сильной груди. Услышать, как ровно и размеренно бьется его сердце, ощутить тепло тела, забыть обо все. Подпитаться уверенностью, которую он излучает, почувствовать себя в безопасности.

Он так красив и притягателен, даже пахнет породному. Делаю шаг навстречу и тут же одергиваю себя. Нельзя, чужой мужчина. Вопреки жгучему желанию, натягиваю маску безразличия и разворачиваюсь к нему спиной.

— Давай попробуем, — соглашаюсь, смотря, как осоловевшая девочка, трет глаза.

Интересно Антон с нами пойдет или останется в зале? Прислушиваюсь к шагам, но они удаляются. Как жаль, но делать нечего.

На входе в спальню скашиваю глаза в сторону и наблюдаю, как мужчина скрывается в ванной. Что за глупые мысли, у меня даже второго одеяла нет. Захожу внутрь и обвожу более-менее приведенное в порядок пространство.

«Соска!». Неожиданно посещает голову идея объясняющая, почему ребенок может чмокать. Надо бы за ней в соседскую квартиру сходить. Снова выхожу из спальни и, подойдя к запертой ванне, зову Антона, а он тут же щелкнув замком, впускает внутрь.

У него во рту зубная щетка, а губы испачканы зубной пастой. Волосы влажные, слегка растрепанные, видимо, он быстро ополоснулся под душем и уже вышел. Вопросительно дернув подбородком, он отворачивается к зеркалу, нагнувшись, умывает лицо.

— Принесешь соску? — прошу я, упираясь взглядом в пол. Не могу на него смотреть, слишком домашний и желанный, таким он мне очень нравится. А девочка, уложив голову мне на плечо, начинает устало хныкать. — И, наверное, памперс надо поменять, что-то он у нее большой какой-то, — добавляю, замечая, как бумажные труселя у ребенка отвисли до колен. А Антон в ответ положительно кивает.

— Хорошо, сейчас, — я решаю, что лучше поскорей убраться из ванной, нечего мне тут делать.

Возвращаюсь в спальню и опускаю задремавшего ребенка на кровать. Даже соска не понадобилась, девочка и так уснул. Единственное, необходимо бы что-то придумать, чтобы она на пол не свалилась. Беру свое одеяло и скручиваю жгутом, обкладываю с одной стороны, а с другой, подпираю подушкой. Пару секунд смотрю на баррикаду, которую соорудила, но ничего иного в голову не приходит. И так сойдет, подбадриваю себя. Выключив свет, и тихонько притворив за собой дверь, выхожу в зал.

— Все? — удивляется Антон, держа в руке силиконовую пустышку. — Так быстро? — а я положительно киваю головой.

— Не все, а наконец-то, — измученно тяну. — Я так устала, что если меня не положат горизонтально, стеку на пол, — подхожу к нему и утыкаюсь лбом в грудь. На размышления, правильно ли я поступаю, нет сил, поэтому что хочу, то и делаю. — И как женщины справляются с детьми, не знаю, — жалуюсь Антону, а он крепко прижав меня к себе, целует в макушку.

— Это дело привычки, — произносит так уверенно, словно у самого семеро по лавкам. — Трудно, потому что опыта нет, — а я поднимаю на него глаза и улыбаюсь. Все-то он знает.

Пересекаемся взглядом и замираем, глядя друг на друга. Секунды летят незаметно, я не могу оторваться от него. Сердце отзывается, реагируя на близость, а вдох, наоборот, через раз. И вот уже теплое дыхание на моих губах, прикосновения аккуратные нежные. Это не поцелуй страсти, а разговор двух душ. Тихий шепот о том, как долго он меня искал, как сильно я его ждала.

Прижимаюсь к нему сильнее, откликаясь на прикосновения каждой клеточкой своего тела. Таю, словно воск свечи, обласканный пламенем. Так уютно в его руках и тепло. Хорошо, как никогда и ни с кем.

Разум заволакивает невидимая пелена, а контролировать желание, которое от кончиков пальцев поднимается вверх по кровеносным сосудам и сосредотачивается внизу живота, с каждой секундой все сложнее. Не замечаю, как меня отрывают от земли и укладывают на диван. Реагирую только тогда, когда поясница касается мягкой поверхности.

И почему мы не можем просто общаться или дружить? Все наши встречи заканчиваются одним и тем же.

— Антон! — отворачиваюсь от вкусных губ, хотя совсем не хочу его отпускать. — Не надо, — отталкиваю словами, а руками, наоборот, обнимаю за шею. Перебираю пальцами мягкие волосы, которые приятно пахнут моим шампунем.

Он приподнимает голову и вздыхает. Смотрит на меня долго и внимательно, но не выпускает из объятий. Погрузившись в себя на пару мгновений о чем-то думает, а потом спокойно предлагает:

— Давай попробуем, — и снова глаза в глаза, в бездне который я безвозвратно тону.

— Я хочу быть с тобой, а остальное не имеет значение, — мягко касается моих губ. — Мой яркий, неповторимый цветочек, — шепчет, опаляя жгучим дыханием, — ты самое лучшее, что случилось в моей жизни. Ты моя единственная, о которой я даже не мечтал, — целует в нос, щеки, а я улыбаюсь. — Мой лучик солнца, освещающий серые будни. Мой знак бесконечности, — тянусь к нему навстречу, чтобы отблагодарить за невероятные слова, а он тут же перехватывает инициативу.

Не хочу думать о завтрашнем дне. О невесте, которая, нервно поглядывая в окно, ждет его дома. О том, что мы друг другу совсем не подходим. Он нужен мне сейчас как воздух, как свет и вода. Рядом с ним я слабая и одновременно сильная, живая и настоящая. И пусть весь мир катится в бездну, я не готова его отпустить.

Сегодня он мой.

Целуемся долго неторопливо, делясь переполняющим сердце трепетом. Он ничего не требует и не просит, я даю больше, чем могу. Невидимая нить судьбы, окутывая нас, притягивает друг к другу, связывая воедино. А за окном тихо умирает ночь и несмело рождается новый день.

— Пойдем спать, — он знает, что сегодня между нами ничего не будет, у меня критические дни и это к лучшему.

Завтра, на свежую голову, я хочу все обдумать и принять решение. Потому что, если потом, наигравшись, он бросит меня и вернется к своей терпеливой, выгодной невесте. Мне будет некого винить, только себя, а значит и сердце не разобьется. Может это неправильно, заранее готовиться к худшему, но по-другому не умею. Опыт родителей грязным толстым слоем окутывает душу, топя веру в мужчин.