Любить Не модно (СИ)

Кажется… я только что разучилась дышать. И моргать. И вообще…

— Где {мой} телефон? — Вспоминаю, как вчера по пьяной лавочке отдала своего «Драгоценного» этому неотёсанному мужлану, и теперь себя ненавидеть начинаю… Какого чёрта я вообще своего Айфошу ему в залог оставила?! Совсем умом тронулась?

— Ты продал его?! — с ужасом.

— Так ты ж разрешила.

— ПРОДАЛ?!

Смеётся:

— Я что, совсем на идиота похож? Побудет у меня, пока ты с долгами не рассчитаешься.

— И как я, по-твоему, должна это сделать?! — вскрикиваю, так что парочка посетителей за ближайшим столиком вновь хихикать начинает. — У меня… у меня нет таких денег, — тихо, дрогнувшим голосом.

— Серьёзно? — а {этот} глазами сверкает, как самый настоящий дьявол во плоти. Запускает руку в карман куртки и вскоре протягивает мне помятую и сырую купюру в пятьсот рублей. — Держи. Это твоё. — В руку впихивает. — Ты вчера тут разбрасывалась немного. Помнишь?.. Считай, делаю тебе скидку. Теперь ты должна мне всего-то тридцать девять тысяч пятьсот рублей. Кофе и кекс так и быть в счёт включать не буду. — И подмигивает, довольно улыбаясь.

— Да пошёл ты, — хватаю сумочку, сим-карту, и направляюсь к выходу с высоко поднятой головой и таким сильным жжением в глазах, что плевать на грозу снаружи, - мне срочно нужно сбежать!

— Эй? — кричит вслед. — Подожди, я тебе зонт дам!

— В аренду! — поддерживает кто-то из посетителей басистым смехом.

Выбегаю на улицу под стену из дождя, мечтая лишь об одном – смыть с себя весь этот позор.

ГЛАВА 6

И словно бездна разверзлась над головой!

— Это что, моё наказание?! Сколько можно уже?! — кричу. А может быть и нет! Не знаю. Собственного голоса не слышу, потому что, судя по всему, у грома сегодня мозгодробительный и, очевидно, нескончаемый монолог!

Уродливые чёрные тучи, плотным занавесом повисли над городом, всполохи серебра то тут, то там каждый раз вынуждают вздрогнуть, замереть на месте, пережить очередное БА-БА-БАХ! и на подкашивающихся ногах с дрожащими коленками продолжить бег к самому чёрту на кулички!

— Damn! Damn!!!

Вот же… Идиотка!

Угораздило попереться в другую сторону! О чём думала? Чем думала?! Зачем вообще думала?! Надо было просто делать то, что сделал бы любой здравомыслящий человек, наделённый маломальским инстинктом самосохранения! Надо было бежать домой! Ну, или как минимум в каком-нибудь продуктовом магазине засесть! Вот только из-за этого придурка, кретина, гада, козла (!!!), в голове ни одной здравой мысли не осталось, а будучи опозоренной и пристыженной (снова!) на глазах у посетителей кафе, всё, о чём могла думать, так это о том, чтобы как можно скорее убраться подальше от этого поганого заведения!

И вот я чёрт пойми где…

В какую вообще сторону рванула?.. Не помню.

Какая это часть города и что здесь находится? Понятия не имею.

Заводской ли это район вообще?.. Насколько далеко я от «Клевера»? А от дома?..

На улицах ни души, даже кошачьей! Только желтоглазые авто мчатся по дорогам, посылая на тротуары целые волны дождевой воды. Под одну из таких волн я только что угодила. Но, учитывая и без того промокшие насквозь шмотки, - не велика беда.

Останавливаюсь, тихонько всхлипываю и головой вращаю. Ведь как только мозг перестало лихорадить, а самой себе захотелось влепить крепкую пощёчину за глупость и крайней степени идиотизм, вернувшийся на место инстинкт самосохранения завопил о том, что мне сию же минуту необходимо найти укрытие!

В спальном районе, вглубь которого лучше не заходить, а лучшее, что попалось на глаза - это отделение почты и то закрытое на ремонт!

Здорово!

Стучу зубами, дрожу с ног до головы, обнимаю себя руками, и уже собираюсь плюнуть на всё и зашагать в обратном направлении, в лучшем случае обрекая себя на простуду, а в худшем – на воспаление лёгких и обшарпанную палату в больничке, как замечаю арку между двумя блочными домами и, громко выругавшись от счастья, «рву когти» туда!

Нога подгибается, каблук ломается, и ладони ударяют по асфальту, разбрызгивая в стороны двухсантиметровый поток воды.

— Твою мать! Да чтоб тебя на *** ********* *****!!! — Понятия не имею, откуда в моей голове все эти мерзкие ругательства и что они означают, но думаю, что лучших слов не подобрать, чтобы описать моё нынешнее состояние, как физическое, так и моральное! Особенно моральное!

— Ненавижу… Ненавижу его! — поднимаюсь на ноги, забрасываю сумочку на плечо, и безжалостно помогаю каблуку окончательно отвалиться от подошвы.

{Прощайте мои лакированные сапожки.}

Хромая на одну ногу бреду к арке, продолжая проклинать недоумка, по вине которого даже такси себе сейчас вызвать не могу - ведь у меня нет телефона, - и одновременно пытаюсь заверить себя, что не всё так плохо, что бывают в жизни ситуации и похуже, как…

— ОТДАЙ МОЮ СУМОЧКУ! ЭЙ! ВЕРНИ ЕЁ!!! ВЕРНИ МОЮ… сумочкуууусукааааа… — последние слова превращаются в протяжные рыдания, когда спина негодяя, укравшего мою сумку, скрывается за поворотом дома, и я без сил мокрой тряпкой сползаю по фонарному столбу, пряча лицо в ладонях.

Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу свою жизнь.

Не помню, как заставила безвольное тело подняться. Не помню, как заставила ноги двигаться в направлении арки. Не помню даже, чем себя мотивировала; работа мозга, тела, мыслей происходила на автомате и осознание того, что тяжёлые струи дождя больше не ударяют по спине, а глаза можно не щурить пришло ко мне лишь тогда, когда по обонянию ударил застоявшийся запах мочи, а граффити на стенах безоговорочно подтвердили моё местонахождение. Добралась всё-таки… до укрытия… Промокшая до нитки, измученная, замёрзшая, да ещё и обворованная.

Этот день войдёт в мою личную историю самых худших дней в моей жизни. Клянусь! И всё из-за…

— Опа! Пацаны, это мы удачно заскочили на огонёк! Йоу, цыпа! — мерзкий, явно прокуренный и не трезвый голос, да ещё и эффектно усиленный гопницким говором, раздавшийся за спиной, автоматически выносит мне приговор, и я с ужасом осознаю… мне конец.

— Ничё такая!

— Сисястая!

— Гы!

— Моя тёлка, понял? Я её первый…это… того… нашёл короч! — самый высокий из трёх уродов, в спортивном костюме и в чёрной кепке с драным козырьком, забрасывает в рот остатки семечек и, кажется, пережёвывая их вместе с шелухой, отряхивает ладони, надувает плечи и решительно шагает ко мне.

Инстинктивно подаюсь назад, но тело настолько одеревенело от холода, а ноги дрожат так сильно, что со стороны я наверняка похожа на умирающую черепаху, решившую сделать свои последние несколько шагов на закате жизни; каждый из которых длится вечность.

— Хэй, тёлочка, а ты с какого района буш? Чёта я тебя тут раньше того… не видел, — второй, что ростом пониже будет, но комплекцией покрепче, вмиг успевает преградить мне дорогу и, обнажив мелкие жёлтые зубы, посылает в лицо настолько тошнотворный душок перегара, что невольно поморщиться выходит. А не стоило.

— Ты это чё, а? — не упускает из внимания тот же гопник. — Чё такая дерзкая?

— Отвалииии, Воваааан, — рядом с ним, плечом к плечу оказывается третий по счёту, но первый по количеству выпитого мужлан лет за тридцать. Смотрит на меня заплывшим взглядом круглых свиных глазок, криво ухмыляется и подмигивает: — По кактелю, мадааааам?

Не паниковать! Чёрт! Прочь панику! Она только усугубит положение!

Обнимаю себя руками покрепче и стискиваю зубы, чтобы не стучали, с потрохами выдавая страх, что ледяными щупальцами скользит по телу, удавкой на шее затягивается, доступ кислороду перекрывает, делаю вдох – выходит судорожное, жалкое, до чёртиков перепуганное всхлипывание!

— Что… что вам н-надо? — пытаюсь совладать хотя бы с голосом, который дрожит не меньше и не подчиняется. — Пройти дайте! — Делаю шаг вперёд, решая идти на таран, посчитав, что внезапная решительность, как минимум введёт этих трёх пьянчуг в замешательство, и тем самым даст мне шанс на побег. Но не тут-то было! Видимо, уроды не впервые подобным занимаются. Будто наперёд мои действия предвидели! Тут же толкают обратно, и вот я уже вжимаюсь лопатками в стену, а самый высокий из тройки нависает надо мной с высоты своего роста, одной рукой за шею держит, а пальцами другой в талию впивается. Запах семечек и спиртного чувствуется так остро, что желудок теперь не от страха сводит, а от спазма-предвестника того, что его вот-вот вывернет наизнанку.