Любить Не модно (СИ)

Интересно, сколько ей лет?..

Прочищаю горло и поглядываю на стеклянную витрину, где красуются целые ряды смертельного оружия, - каждое весом в пятьсот килокалорий.

Обречённо вздыхаю.

Уже забыла, когда в последний раз пироженко ела.

— И когда он будет? — наблюдаю за тем, как Алина разрезает на ровные квадратные кусочки… шарлотку, кажется.

— Скоро.

— Позвони ему.

— Уже звонила. Сказал, что скоро будет, — улыбается. Ну просто душка.

Однако, «скоро» в понимании некоторых малоприятных личностей, оказывается даже не двадцатью минутами и даже не получасом!

— Ещё раз позвони, — в пятый раз, сверля Алину всё более и более требовательным взглядом. — Ну, или дай телефон, я сама…

— Держи, — ставит передо мной ещё одну чашку кофе с молоком и пухлый шоколадный кексик на блюдечке. — За счёт заведения.

Рот тут же слюной наполняется.

— С какой такой радости? — вскидываю глаза на Алину.

Смеётся. Так звонко и так непосредственно, словно мы с ней подруги закадычные и планируем пижамную вечеринку.

— Ты такая забавная, — ещё сахарницу ко мне ближе придвигает. — Для этого скучного города просто чудо какое-то.

Так.

Съем-ка я кексик.

Проходит ещё минут тридцать, а Мити всё нет и нет…

— Может он заблудился?

— Подожди ещё немного, Кристин, — бросает на меня взгляд Алина, обслуживая пожилого дядечку рядом. — Уверена, Митя уже в пути сюда.

— Он с параллельной вселенной сюда тащится, что ли? — кошусь на электронные часы за спиной Алины и ёрзаю на стуле, от которого уже не шуточно болит зад. И копчик.

— Слушай, — недолго думая, решаю как бы ненавязчиво поинтересоваться, — а я тут вчера… ну это… Случайно… Это самое…м-м-м… А, ладно, забей.

— Случайно? Не думаю, — звучит за спиной голос, от которого внутри всё вмиг корочкой льда покрывается, причём не от ужаса, а от желания хоть на минуточку стать ледяной королевой и заморозить этого наглеца к чертям собачим. Пальцы тут же в кулаки сжимаются, а на языке уже вовсю вертится парочка изумительнейших приветствий, но…

Оборачиваюсь.

… но что-то вдруг становится не так.

Идёт не по плану.

И, скорее всего, у меня всё ещё похмелье… раз, едва взглянув на этого типа, невозмутимо взирающего на меня сверху вниз, внутри вдруг так тепло становится, словно оттепель началась, и лёд так быстро тает, что вместо снежной королевы мне скорее светит превратиться в Золушку-альтруиста.

Чёрт… И что это за мурашки такие непрошенные вдруг заиграли на коже, пронеслись вдоль позвоночника и на сердце будто птичьей трелью отозвались.

Этот Выскочка, он… он и вчера был так хорош? Или Алина всё же подсыпала что-то кофе?..

Ещё варианты: не выспалась, почувствовала себя свободной девушкой, сошла с ума… Ну или это просто дождь способен придать шарма даже самому невообразимому чудовищу?

Буквально зависла на нём взглядом… И все остроумные фразочки куда-то подевались. Предатели.

В ответ смотрит… Пристально, хладнокровно.

Кожаная куртка, на которой дождь нарисовал кривые дорожки, распахнута настежь, демонстрируя белую футболку, которая намокла не меньше и липнет к телу.

Ох, прости меня Господи, - да ещё к какому телу!

Каждый мускул, каждый рельеф, как мазок кистью на холсте гениального художника, чья картина способна привести в восторг даже самого занудного критика.

Выходит… сейчас я этот критик, что ли?

Блестящая от влаги загорелая кожа там, где начинается V-образный вырез футболки, будто бликами заходящего солнца играет, благодаря приглушённому освещению в кафе… И как магнитом взгляд притягивает. И вот, даже неприглядная лоза, что затейливой змейкой пробегает по жилистой шее и тянет свои шипы к самому уху, кажется не такой уж и ужасной.

Лицо непроницаемое. Как тёмные глубины океана, что ошибочно кажется спокойным, ведь в слегка прищуренных глазах, обрамлённых потрясающе длинными ресницами, малахитовыми всполохами играют чёртики. Медленно напрягаются челюсти, и я понимаю, что тому причиной мой слишком долгий и неоправданно пристальный взгляд, но, дьявол, заклинило будто, не могу его отвести… И вот я уже считаю капельки влаги, что будто в замедленной съёмке срываются с намокших и теперь чёрных, как смоль, волос, которые, скорее всего, минутой ранее были взъерошены каким-нибудь раздражительно неряшливым жестом.

Почему не увидела этот жест?..

Почему я думаю о том, почему не увидела этот жест?

Я что, под гипнозом?..

Вот же…

— Закончила? — низким грудным голосом, томно, практически с придыханием, и мои глаза мгновенно расширяются.

Что со мной? Он бы не стал говорить со мной в таком тоне.

— Закончила, спрашиваю?! — повторяет. Резко, недовольно, грубо, и я тут же возвращаюсь в реальность. Трясу головой, усмиряя разбушевавшуюся фантазию, и теперь чувствую себя до смерти неловко.

— Да я… я это, — хмурясь, отвожу пристыженный взгляд в сторону и для чего-то массирую подушечкой пальца висок. — Я не хотела так смотреть… С чего бы мне вообще на тебя смотреть? Да! Я просто… Это… В общем… — Блин. — Чего пристал, вообще?! Не смотрела я на тебя!

— Кофе пить, говорю, закончила? — как ни в чём не бывало, кивает на барную стойку, где покоится моей недоеденный кексик и чашка с кофе, и теперь я чувствую себя ещё больше идиоткой. Только вороньего карканья над головой для пущего эффекта и не хватает.

Кто-то из посетителей, не стесняясь, ржёт в голос с моего позора.

Вскакиваю на ноги, игнорируя боль в копчике и, решая, что нужно как можно скорее сменить тему разговора, протягиваю Выскочке раскрытую ладонь.

— Телефон, — слегка закатывая глаза и манерно поджимая губы. — Сюда давай, и я даже не стану спрашивать, какого чёрта была вынуждена здесь столько торчать.

Секунда. Две. Три.

В лице не меняется.

Трясу ладонью, и вот уголок губ Выскочки дрогнул в едва заметной ухмылке.

— Ладно, — расслабленно усмехается и опускает руки по швам, — была б ты постарше, я бы проучил тебя как следует. Но… раз уж издевательство над детьми запрещено законом, то… — подходит к стойке и выкладывает на неё какие-то две странные вещицы, — вот, забирай и проваливай.

— И… и что? — интересуюсь с насмешкой, глядя на маленькую пластиковую коробочку с резиновыми кнопочками и серым экранчиком.

— Это? — с наигранным удивлением вскидывает брови. — Ооо… это твоя сим-карта. И твой новый телефон. Пользуйся на здоровье.

— Очень смешно, — продолжаю цинично улыбаться.

— Ну… — подпирает стойку задом, складывает руки на груди и весело мне в глаза смотрит, — если у тебя есть лишние сорок тысяч, то, согласен, почему бы и не посмеяться?

— Какие ещё сорок тысяч? — выпрямляюсь, как по стойке смирно, а этот гад продолжает давиться гнусной улыбкой.

— Да так… Всего лишь те, что ты мне теперь за ремонт микшерного пульта должна. И тебе крупно повезло, что я люблю детишек, а к таким как ты ещё и жалость испытываю, иначе побороть в себе желание купить новый хороший пульт - а это тысяч восемьдесят, - стало бы крайне затруднительно.

Что?

Что он несёт?.. Что ещё за… Стоп.

Подходит ближе, так что теперь только запах дождя вперемешку с нотками мужского парфюма наполняет мои лёгкие, и терпеливо вздыхает:

— «Yamaha EMX» – если тебе нужны подробности.

— Да хоть Росомаха! Я здесь причём? Какой ещё микшерный пульт? — смотрю на него во все глаза, но… кажется, начинаю припоминать, как вчера рухнула на нечто подобное, не справившись с равновесием, а рука теперь так и тянется к ушибленному копчику…

Поглядываю на одну из камер видеонаблюдения на стене и с трудом удерживаюсь от желания смачно хлопнуть себя ладонью по лбу.

— Мне плевать, какого пьяного змея ты вчера «словила», — говорит строже и резче, — как и плевать на то, какого чёрта тебя понесло на сцену, где была установлена аппаратура. А также мне плевать, каким образом ты собираешься возмещать ущерб, но… пока этого не сделаешь, пользоваться тебе древней пикалкой с резиновыми кнопочками. Поняла?