Запертая любовь. Часть первая (СИ)

***

Глеб стоял, облокотившись о стеллаж с книгами у входа в комнату, и уже несколько минут сверлил своим взглядом грустную Сашину мордашку, снова уткнувшуюся в ноутбук. Она его даже не замечает. Лежит, подперев голову руками, и что-то читает, глаза беспокойно бегают по строчкам, и лицо такое печальное-печальное – ещё немного и, не дай бог, расплачется. Парень подождал ещё немного и, не дожидаясь, пока она обратит на него своё внимание, плюхнулся рядом на застеленную кровать.

Саша вздрогнула и попыталась отодвинуться вместе с ноутбуком, но он повернул его к себе и заглянул на экран. Был открыт скайп – ну, что же, это неудивительно.

– Крис появился? – спросил Глеб.

– М-м... не совсем, – замялась она.

– А что ты делаешь?

– Ничего, – соврала Саша.

– Стоп, это что – ваша переписка?

Она не ответила, только опустила голову на постель и отвернулась от него.

– Ты читаешь вашу старую переписку? – у Глеба был такой удивлённый голос, как будто он не представлял, что такое вообще возможно. – Серьёзно?

Саша молчала.

– Саш?

– Что?

– Ты реально это перечитываешь?

– Зачем ты спрашиваешь? И так не понятно, что ли? – раздражённо ответила она.

Теперь настала его очередь молчать. Саша свернулась калачиком и безразлично смотрела на своё отражение в зеркале напротив. Спустя какое-то время Глеб всё же нарушил тишину.

– Я так не могу больше, – спокойно сказал парень, несмотря на то, что внутри него бушевали злость и ревность.

Саша в момент повернулась к нему и села на кровати. Её большие зелёные глаза с непониманием уставились на него, изогнутые брови нахмурились, и между ними появилась знакомая морщинка.

– Ты вчера проигнорировала мой вопрос... вечером...

Она опустила глаза. Она надеялась, что Глеб забыл или не придал этому никакого значения, но оказалось, что он это запомнил. «Я тебя люблю». – «А я тебя». – «Только меня?» – пронеслось ещё раз у неё в голове.

– Ты же знаешь...

– Что? – прервал он её. – Что ты без него жить не можешь?

Сердце сжалось.

– Глеб, я просто скучаю, как ты не понимаешь?

– О да, я прекрасно вижу, как ты скучаешь! – язвительно улыбнулся Глеб и встал с постели. – Ну, просто разбитое сердце у нас тут, не иначе!

– Что-о? – удивлённо воскликнула Саша, вскакивая вслед за ним.

– Я вот только не понимаю, зачем было мучить меня всё это время?

– Я не... Что ты говоришь вообще? – растерянно пробормотала она.

Глеб вдруг резко развернулся и, сильно сжав её запястье, потянул за собой по коридору. Как она уже догадалась, он вёл её в свою мастерскую.

– Больно, идиот! – взвизгнула она, пытаясь высвободить руку из его хватки, но тот лишь сильнее сжал её и потянул вперёд так, что она чуть не споткнулась о порог. Знакомые бесовские огоньки загорелись в глазах Глеба – в любимых, родных глазах, которые сейчас были полны какой-то затаённой, застарелой злости, что рвалась наружу, устав от притворства.

– А мне тоже больно, может, но ты ведь об этом никогда не думала, да? – снова эта страшная, ядовитая улыбка появилась на его лице, от которой хотелось отвернуться, чтобы больше не видеть.

Саша молчала, всё ещё пытаясь понять, зачем он привёл её сюда. Она снова опустила глаза и рассматривала разводы от красок всех цветов на линолеуме, когда вдруг послышался звук разорванной бумаги. Она моментально подняла глаза на парня – тот стоял, держа в каждой руке по половине её старого портрета, одного из его самых любимых, сделанного ещё в те времена, когда они были по-настоящему счастливы.

– Глеб... – вырвалось у неё.

Но её молящий взгляд лишь раззадорил его, и он содрал со стены ещё один портрет и потряс им у неё перед носом.

– Красиво? – поинтересовался он шёпотом, наклонившись к её уху. Она молчала. – Красиво?! – ещё раз повторил он, но шёпот теперь показался ей громче крика, и через мгновение – снова этот звук, как нож по сердцу – и рваные куски брошены на пол.

– Глеб, зачем?

И, словно в ответ, туда же летят в порыве гнева холсты, этюдник, палитры, баночки гуаши... Запустив обе руки в волосы, он осмотрелся, будто оценивая масштабы разрушения, но, видимо, ему показалось мало, и напоследок он смахнул со стола коробку пастельных мелков, которые тот час же рассыпались по всей комнате. Немного насытившись, Глеб глубоко вздохнул.

– И не жалко? – робко подала голос Саша.

– Мне себя жалко, – спокойно ответил Глеб, глаза его уже не казались бешеными, что означало, что он уже немного утихомирился, но это было ещё хуже. – За свою глупость, доверчивость... за то, что... что бы я ни делал, мне никогда в твоём сердце не занять больше места, чем занимает он.

Саша знала, он не любит и не умеет красиво излагать свои мысли, говорить о чувствах, и сейчас отчётливо слышала, с каким трудом ему даются эти слова.

– И недели не прошло, как я стал чувствовать себя каким-то маньяком, который держит тебя здесь как птицу в клетке. Я знал, что ты будешь скучать по нему, но я надеялся, что это – только на первое время, а потом привыкнешь, станет проще...

– Чтобы привыкнуть к этому, должен пройти не один месяц явно... – тихо пробормотала она, подбирая с пола мелки один за другим.

– Ты можешь мне просто сказать – меня давно мучает этот вопрос – просто скажи: чем я хуже?

Она подняла брови и покачала головой:

– Ничем. Какой смысл сравнивать? Это такой нелепый вопрос. Ты считаешь, что я вас и правда сравниваю?

– Я не знаю, наверное.

– Нет! У тебя одна идея «лучше» другой, – она сделала пальцами кавычки, – то ты моё сердце на куски делишь, то я вас уже сравниваю, оказывается, – Саша сердито посмотрела ему в глаза. – Позволь узнать, как ты раскидал проценты моей любви в своей диаграмме?

Глеб грустно усмехнулся: попала в точку, всё-то она знает.

– Ты ведь его больше любишь?

– Это другая любовь, – помедлив, ответила она.

– Неужели?

– Это очень сильная связь... – она закусила губу, – на всю жизнь. И она естественна, потому что возникла с момента рождения.

– Саш, мне все эти твои слова – как соль на рану. Связь сильная... То есть у нас более сильной быть не может? – снова завёлся он. – Естественна – наша искусственна, да?

– К чему эти выяснения?

– Я так не могу, я устал.

– Я люблю тебя, почему тебе этого мало? Твоя ревность портит всё... и, что самое грустное, она безосновательна.

– Она небезосновательна! – перебил Глеб.

– Докажи, – вырвалось у Саши, и её рука непроизвольно взметнулась к губам.

Глаза Глеба сверкнули. Он опёрся о деревянный стол со множеством принадлежностей для рисования и мягко потянул её за руки к себе, так что они теперь стояли почти вплотную друг к другу. Саша подняла на него свой испуганный взгляд, ожидая, что он теперь скажет.

– Я знаю, это не измена, – он сделал паузу, – но твоё сердце ведь мне не принадлежит. Можешь просто честно мне ответить на один вопрос без всяких отмазок?

– Глеб...

На глаза навернулись слёзы: она прекрасно знала, о чём он спросит, как знала и свой ответ, но от несправедливости буквально хотелось кричать.

– Ты любишь его сильнее, чем меня? – медленно, чётко проговаривая каждое слово, спросил он.

Саша закрыла глаза, и по щекам скатилось несколько крупных слезинок. Это было нечестно, неправильно, несправедливо, разве она заслужила такой вопрос? Такие вопросы людям нужно запретить задавать Конституцией. Как он смеет требовать, чтобы она любила его больше, а кого-то меньше? Почему это так неимоверно важно для него? Этот вопрос разбивал ей сердце.

– Я жду, – напомнил о себе Глеб. Он кротко заглянул в её глаза, отчего стало ещё грустнее. – Да или нет?

– Да. Ты тиран, Глеб, – полушепотом сказала она, и уже неудержимые, жгучие слёзы хлынули из глаз. Она посмотрела на него: от её ответа он даже не дрогнул, лицо его оставалось всё таким же задумчивым, со слабой печальной улыбкой, он ожидал такого ответа.